Книга: Общее языкознание - учебник

стилей на стилевые нор­мы нового литературного языка заслуживает особого

внимания, однако он не может быть затронут в рамках данной статьи. В Арме­нии и

Грузии борьба против засилия старописьменных языков со<536>храняла

остроту вплоть до XIX в. Что касается стран арабского Востока, то, как уже

отмечалось выше, здесь и поныне нет той единой, поливалентной общеобязательной

системы национально­го языка, которая обеспечивала бы все важнейшие сферы

комму­никации. Здесь царит своеобразное «двуязычие» при отсутствии какого-либо

чужого литературного языка. Двуязычие создается сосуществованием двух типов

языка: литературно-классического арабского, по преимуществу связанного с

книжно-письменными стилями, который используется в прессе, официальной

перепис­ке, науке, литературе, в сношениях между арабскими странами как

общеарабский язык, тогда как в быту в повседневной жизни, употребляются

региональные обиходно-разговорные формы, свое­образные народно-разговорные

койнэ, близкие территориаль­ным диалектам (в советской литературе употребителен

термин «арабские диалекты»). Весьма существенно, что общий арабский язык

является не только языком классической литературы, но и языком современных

национальных литератур. Это оказалось возможным в силу того, что лексика и

фразеология этого древне­письменного литературного языка интенсивно

обогащалась, так что он может служить средством выражения современных понятий

науки, государственной практики, техники и т. д., хотя структура его осталась

почти такой же, как в VIII — Х вв. Эти потенции арабского литературного языка

отличают его от статуса древне­го японского и китайского литературных языков.

Социальная ба­за этого языка ограничена во всех арабских странах.

Обиходно-разговорные языки проникают в радио, в кино, в театр, делаются попытки

создать на них художественную литературу.

Актуальность борьбы с региональными формами в период фор­мирования национального

языка, степень их устойчивости в раз­ных языковых стилях зависят от характера

литературного языка донационального периода. Во Франции, где в

книжно-письменных стилях рано сложилась единая система литературного языка,

проблемы ее регламентации определились по преимуществу нор­мативами

определенных стилевых разновидностей, обусловлен­ных, в частности, долго

сохранявшимся противопоставлением стиля письма и стиля речи

17, «высокого» стиля и «низких» стилей, борьба с диалектными элементами в

письменно-книжных стилях не была здесь актуальной. Иное дело

обиходно-разговорные стили. Еще в эпоху французской революции в конвенте

выступали против диалекта, как пережитка феодального рабства.

В Германии, где влияние региональных вариантов проникало в книжно-письменные

стили вплоть до XVIII в., а XVI в. был представлен несколькими довольно четко

дифференцированны­ми вариантами, проблема отграничения общелитературных

и<537> областных элементов приобретала первостепенное значение в трудах

грамматиков-нормализаторов и составителей словарей.

Наконец, в Италии еще Грамши считал необходимым бороться за общеитальянский

язык против региональной дробности, утвер­ждая, что «великая культура может

быть переведена на язык другой культуры, но на диалекте этого сделать нельзя»

[43, 4—5].

II. Рассмотрение современной языковой ситуации в Норвегии, с одной стороны, а

с другой — в арабских странах, показывает, что, как уже не раз упоминалось

выше, даже в условиях развитой национальной культуры литературный язык может

не обладать той совокупностью дифференциальных признаков, которая включалась

в типологическую характеристику национального литературно­го языка. В

Норвегии нет единого, общеобязательного литератур­ного языка; существование

двух литературных языков продолжает­ся, несмотря на ряд нормализаторских

решений, несмотря на пов­торные реформы орфографии в целях их сближений. В

арабских странах приходится говорить о наличии как бы двух функциональ­ных

типов арабского языка, следовательно, такой признак, как поливалентность, к

арабскому языку неприменим. Но возможны и другие случаи, когда отсутствует

такой, казалось бы, важ­нейший признак литературного языка национальной поры,

как его единство.

Исторические судьбы армянского народа отразились в путях развития армянского

языка. Армянский национальный литера­турный язык оформился в середине XIX в. в

двух вариантах: восточно-армянском и западно-армянском в результате

терри­ториальной разобщенности армянского народа: южная и юго-за­падная часть

входила тогда в состав Турции, северо-восточная часть находилась в пределах

России. Развитие армянского языка в предшествующий период связано со сложным

взаимоотношени­ем древнего армянского языка, грабара, ставшего уже в Х в. по

преимуществу письменным языком, с разными региональными язы­ковыми формами,

отражавшими живую речь. В последующие века в языке письменности сосуществуют

два языка: грабар, ставший не­понятным для большинства народа, и ашхарабар,

гражданский язык, близкий разговорной стихии региональных языковых форм. Грабар

вплоть до XIX в. сохраняет положение общепризнанного письменно-литературного

языка — положение, однотипное с ситуа­цией в Китае или Японии. Относительно

рано в ашхарабаре, отражавшем строевые признаки разных диалектов, обозначаются

две ведущие линии: в письменности восточной Армении господст­вуют региональные

особенности араратского диалекта, в отли­чие от западной Армении, где ведущее

значение имел константи­нопольский диалект; и в том, и в другом случае, однако,

это не был просто письменный диалект, так как в нем широко исполь­зовались

традиции книжно-письменных стилей грабара, а сами<538> диалектные

элементы восходили к разным диалектным системам; и здесь, как и в других

странах, региональные варианты письмен­но-литературного языка тяготеют к

интерференции разных диалектных систем и тем самым приобретают наддиалектные

чер­ты. Во второй половине XIX в. окончательно оформились и были кодифицированы

оба варианта ашхарабара — восточный и запад­ный, сохраняющие свою специфику и

поныне.

Расхождения обоих вариантов прослеживаются в фонетике, морфологии, лексике: так,

например, в восточно-армянском вари­анте литературного языка Советской Армении

наст. и прош. несоверш. вр. изъявит, накл. образуется аналитически — grum em

'пишу', grum es 'пишешь', grum е 'пишет', а в западно-армянском они образуются

синтетически при помощи частицы кq, прибав­ляемой к формам оптатива, общим для

обоих вариантов: kqgrem, kqgr es и т. д.; в западно-армянском глаголы имеют три

спряже­ния — на -е, -а, -I, в восточном — два спряжения на -е и -а

; в вос­точно-армянском варианте имеется специальный местный падеж, в западном

он отсутствует и т. д. Однако все эти раз­личия не препятствуют взаимопониманию

[13], так же как, впро­чем, и различия двух литературных языков в Норвегии.

В качестве сходного примера отклонения от типовой схемы национального

литературного языка можно привести албанский язык, имевший еще в

донациональный период свои письменно-лите­ратурные традиции. Языковая

ситуация Албании определяется со­существованием двух исторически сложившихся

вариантов ли­тературного языка, из которых один базируется на южном

(тоскском), а другой на северном (гегском) диалекте. И тот и дру­гой являются

результатом относительно длительной обработки, отвлечения от резких

диалектных отличий. Эти два варианта, а вместе с тем и две нормы

литературного языка длительное время развивались параллельно, взаимодействуя

и сближаясь друг с другом. После победы албанского народа в национально-

освобо­дительной борьбе южная норма получила заметное преобладание, хотя и не

стала единственной. И здесь эта языковая ситуация по­рождена условиями

существования и развития албанского наро­да, последствием иноземного ига,

отчасти разницей религиозного культа, длительной разобщенностью юга и севера,

отсутствием единого политического экономического и культурного центра [16,

250].

III. Иного характера варианты типовой схемы возникают в тех случаях, когда

поливалентность национального литера­турного языка нарушается тем, что из его

функциональной систе­мы выпадает употребление в сфере государственного

управления, делопроизводства, а иногда — в сфере науки и университет­ского

образования. Такое положение сохраняется в этнически не­однородных

государствах, где существует несколько литера­турных языков, из которых только

один обладает всей совокуп<539>ностью общественных функций национального

литературного язы­ка. Это создает крайне сложную языковую ситуацию, особенно в

этнически неоднородных государствах Азии и Африки. В Индо­незии существует

несколько литературных языков, на которых издаются газеты и журналы, ведется

судопроизводство, препо­давание в школах, издается художественная литература:

это — яванский язык с длительной письменно-литературной традицией, на котором

говорит 40 млн человек, сунданский, мадурский, балийский, индонезийский. Но

общегосударственным языком яв­ляется только индонезийский. Таким образом, в

общественных сферах использования литературного языка создается своеобраз­ное

двуязычие, поскольку распределение функций литературного языка закреплено за

двумя разными литературными языками. Еще более сложные соотношения сложились в

Индии, где языко­вая политика приобрела крайнюю остроту. К моменту покорения

Индии англичанами здесь существовало, помимо древнеписьмен­ного

нормализованного литературного языка — санскрита, не­сколько местных

литературных языков. В период длительного английского владычества языком

государственного аппарата и де­лопроизводства, торговли и экономических

отношений, шко­лы и университетов, а следовательно — и науки, становится

ан­глийский. В функции единого общегосударственного языка выступает чужой язык,

тогда как сфера местных живых ли­тературных языков оказывается крайне

ограниченной. Подавля­ющая масса населения Индии не знает английского языка.

Свобо­дно на нем говорят около 2% населения. Поэтому необходимость замены

английского осознается еще в начале XX в. и становит­ся одним из лозунгов

национально-освободительного движения. И здесь, как и в странах Европы, борьба

против засилия чужого языка оказывается одним из компонентов процессов,

связанных с пробуждением национального самосознания. После свержения иноземного

господства вопрос о «правах» разных литературных языков, т. е. об их

общественных функциях, сохраняет прежнюю остроту. Хотя согласно Конституции в

Индии четырнадцать важ­нейших литературных языков, в том числе бенгальский,

урду, панджаби, тамильский, хинди, кашмири, телугу, санскрит, при­знаются

равноправными, но функции общегосударственного язы­ка вместо английского

передаются хинди (с 1965 г.). Однако этот указ вызывает ожесточенное

сопротивление в разных штатах, особенно в Бенгалии и Мадрасе, так как в нем

увидели ущемление прав населения, говорящего на других языках. Но поскольку в

столь многоязычном государстве, как Индия, совершенно необхо­димо иметь

какой-либо общий и единый язык, то противники хин­ди вновь обращаются к

английскому: английский сохраняет в этой связи положение второго официального

языка, а в некоторых штатах он господствует [31, 13—15]. При такой ситуации

даже «полноправный» национальный литературный язык — хинди не<540>

обладает качеством единственного литературного языка, посколь­ку его

конкурентами, с одной стороны, оказываются другие мест­ные литературные языки,

а с другой — чужой литературный язык — английский.

В разных многонациональных государствах исторически воз­никают условия,

определившие сосуществование, иногда мирное, иногда весьма конфликтное, двух

национальных литературных языков, центры развития которых находятся вне этих

государств: ср. языковую ситуацию в Канаде или Бельгии. Совершенно

спе­цифична языковая ситуация в Люксембурге, где на небольшой территории с

малым населением в функции литературного языка, частично разграниченными,

частично совпадающими, выступает немецкий, французский и собственный

литературный язык, пред­ставляющий собой обработанную форму местного нижне-

фран­кского диалекта; государственными же языками являются толь­ко немецкий и

французский. Наконец, в Швейцарии в разных кан­тонах господствуют разные

литературные языки—французский, немецкий, итальянский, а с 1933—1934 гг. и

ретороманский.

IV. Национальный литературный язык, как это явствует из самого названия,

предполагает обязательную связь данного ли­тературного языка с данной нацией.

Однако в процессе сложного развития литературных языков и народов, носителей

этих языков, особым случаем является существование одного литературного языка у

двух наций: немецкого в Германии и Австрии, англий­ского в Англии и Америке,

испанского в Испании и Южной Амери­ке, португальского в Португалии и Бразилии.

Вопрос о том, имеется ли здесь один общий литературный язык для двух наций, или

в каждом случае следует принимать существование двух вариан­тов одного и того

же литературного языка, или, наконец, надлежит утвердить наличие двух разных

национальных литера­турных языков — остается спорным и не вполне ясным, так как

не определены критерии объема тех различий, которые позво­ляют утверждать

существование двух раздельных систем литературного языка. Вопрос этот тесно

связан с определением соотношения нормы и диапазона ее варьирования. В силу

этого очень трудно решить, где тот порог варьирования, далее которого

варьирование становится другой нормой и тем самым соотнесено уже с системой

другого литературного языка. Сущность пробле­мы заключается не в том, чтобы

найти подходящий термин для обозначения данного явления, а в том, чтобы

рассмотреть поло­жение, сложившееся в этих странах

18. Немецкий литературный язык в Германии и Австрии при

бес<541>спорной значительной общности основного структурного ядра и

важнейших компонентов словаря различается в определенных лексических пластах и

фразеологии, в произносительной норме, в некоторых морфологических частностях:

ср. принадлежность к лексике австрийского литературного языка устно-диалектных

баварских слов типа Anwert ~ Wertschдtzung, aper ~ schnee = frei, es apert ~

der Schnee schmilzt, Hafner ~ Tцpfer, Ofensetzer и т. д.; значительные

расхождения в семантической системе отдельных слов; специфически «австрийскую»

лексику, особенно в сфере оби­ходной жизни, ср. Hendl ~ Huhn, Heustadel ~

Sheune, Zwetschke ~ Pflaume, heuer ~ in diesem Jahr и т. д.; иные

пласты заимствова­ний (славянизмы, заимствования из французского и итальянского

языков); специфическую распространенность уменьшительных суф­фиксов -l, -erl

(т.е. суффиксов, встречающихся в Германии только в диалектной речи);

значительные расхождения в роде существи­тельных и т. д. (подробнее см. [18]).

Характерно, что лексические различия почти не касаются лексики

книжно-письменных стилей: обиходно-разговорные формы, с которыми в большей или

меньшей степени связан каждый литературный язык, те областные и город­ские

койнэ, которые его окружают и питают, совершенно различ­ны в Австрии и Германии

(в частности, для Австрии особую роль играет так называемый венский диалект),

поэтому литературно-разговорные формы здесь различаются сильнее чем

книжно-пись­менные. Именно обиходно-разговорный язык имел в виду Кречмер [47,

1], когда утверждал, что между языком,Берлина и Вены различия существуют почти

в каждом третьем слове. При этом особенно существенно, что в Австрии в отличие,

например, от США не существует фактически «своего» австрийского стандарта

произносительной нормы. В 1957 г. в приложении к словарю Зибса подчеркивается

необходимость в области орфоэпической нор­мы ориентироваться на традиционный

Bьhnendeutsch.

В США, напротив, в течение XIX в. наблюдается обособле­ние от английского

стандарта и создание своего варианта лите­ратурного языка, с кодифицированным

произносительным варьи­рованием. Количественно расхождения между английским

языком в Англии и США и немецким в Германии и Австрии могут быть и неодинаковы:

длительнее было обособленное развитие англий­ского языка в США, значительнее

своеобразие условий развития английского языка в каждой стране, но и здесь,

сопоставляя языковые системы на обеих территориях, приходится чётче, чем это

делалось в прошлом, разграничивать книжно-письменный и устно-разговорный стиль

литературного языка. Расхождения ослабевают в книжно-письменном языке, они

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100