Книга: Общее языкознание - учебник

устойчиво сохраняться: в частности, локальные особенности в произношении

отражаются даже в рифмах Гёте и Шиллера, что отнюдь не воспринималось

современниками как нарушение нормы [14, 175]. Более того, по­ливалентность и

общеобязательность далеко не повсеместно ха­рактеризуют современные

национальные языки: в арабских стра­нах сфера употребления литературного языка,

представляющего собой современный этап в развитии классического арабского,

ограничена тем, что в повседневном общении не только дома, но и на работе, как

правило, литературный язык не используется, его заменяют местные

обиходно-разговорные койнэ. Вместе с тем ре­гиональные формы врываются в сферы

общения, закрепленные за литературным языком — они проникают в радио,

телевидение, театр и кино [4; 36]. В Чехословакии в устном общении не только в

быту, но и в сфере общественной практики широко использует<505>ся так

называемый обиходно-разговорный язык, несмотря на то, что чешский литературный

язык реализуется не только в письмен­ной, но и в устной форме

1. Можно в этой связи сослаться и на языковую ситуацию в Италии, где весьма

сложно соотношение литературной нормы и областных вариантов: в устной

разновид­ности литературного языка стойко сохраняется связь с местными

диалектами, письменный же стандарт воспринимается нередко как нечто

искусственное [6, 80]. Еще в конце XIX в. И. Асколи [41] отмечал, что итальянцы

лишены единства литературной нор­мы. Показательно, что и в последние

десятилетия региональные формы широко распространены в художественной

литературе не только в качестве средства речевой характеристики действую­щих

лиц (ср. использование неаполитанского диалекта в пьесах известного драматурга

Эдуардo де Филиппo), но и в языке разных поэтических жанров

2.

Ограничение поливалентности национального литературного языка происходит и в

результате его исключения из таких сфер общения, как государственное

управление, наука, деловая пере­писка: ср. статус чешского литературного

языка в Австро-Венгрии или украинского и грузинского языка в дореволюционной

России.

Таким образом, система дифференциальных признаков разных литературных языков

даже в эпоху существования нации не яв­ляется абсолютно тождественной, ни тем

более стабильной. Мно­гообразие литературных языков обусловлено конкретными

исто­рическими условиями, в которых развивался каждый язык: темпами

становления экономического, политического и культур­ного единства народа и

связанным с этим соотношением разных форм существования языка —

распределением и закреплением этих форм за отдельными сферами человеческой

деятельности (см. стр. 510—516).

Неизменным и постоянным качеством литературного языка, всегда выделяющим его

среди других форм существования язы­ка и наиболее полно выражающим его

специфику, является обработанность языка и связанные с ней отбор и

относительная рег­ламентация. Но эти признаки присущи литературному языку не

только в национальный период его существования (см. ниже, стр. 520 и след). Нет

поэтому основания столь резко противопоста<506>влять обработанную форму

языка в разные периоды его развития, хотя бесспорно в процессе развития

литературный язык пре­терпевает качественные изменения, обусловленные прежде

всего расширением его функций и изменением его социальной базы (см. стр.

531—533).

К точке зрения Б. В. Томашевского и А. В. Исаченко до изве­стной степени

примыкают и те лингвисты, которые отождествляют литературный язык и языковый

стандарт, что ведет к сужению понятия «литературный язык» и закрепляет этот

термин лишь за одним из исторических типов литературного языка

3.

Существует также тенденция известного отождествления лите­ратурного языка и

письменного языка. Так, например, А. И. Ефи­мов в своих работах по истории

русского литературного языка относил к образцам литературного языка любую

письменную фик­сацию, включая частные письма XII в., не представлявшие собой

обработанной формы языка (ср. критику этой точки зрения в [8]).

Понятие «обработанная форма языка» отнюдь не тождественно, как уже отмечалось

выше, понятию «язык художественной ли­тературы». Различительный признак

«обработанная форма языка» предполагает наличие определенного отбора и

известной регла­ментации, осуществляемых, однако, на основе разных

крите­риев; к их числу относятся жанрово-стилистические критерии, со­циально-

стилистический отбор, а также отказ от узко-диалектных явлений и общая

тенденция к наддиалектному языковому типу. По­добная характеристика применима

к языку художественной лите­ратуры (как к индивидуальному творчеству мастеров

слова, так и к древней эпической поэзии), к деловой и религиозной прозе, к

публицистике и языку науки, к разнотипным устным выступле­ниям. Вряд ли можно

согласиться с В. В. Виноградовым, возра­жавшим против рассмотрения языка

устной поэзии как устной разновидности литературного языка [8, 39]. Язык,

получивший фиксацию в древней эпической поэзии разных народов, был вы­соким

образцом обработанного языка [23, 39] со строгим лексиче­ским отбором и

своеобразной регламентацией (ср. поэмы Гомера, песни Эдды, среднеазиатский

эпос и т. д.). Устной поэзией было и творчество минестрелей, шпильманов и

минезингеров, являв­шихся носителями литературных языков и оказавших

значитель­ное влияние на их развитие.

Устная реализация литературных языков может проявляться в двух формах: в устном

творчестве, особенно в донациональный период, и в устных выступлениях разного

стиля, начиная от об­разцов ораторской речи, научных выступлений до

разговорно-<507>литературной речи; наиболее многообразным этот второй тип

ста­новится в период развития национальных языков. За первым ти­пом в данной

работе закрепляется термин «устная разновидность литературного языка», за

вторым — термин «устная форма лите­ратурного языка»; устная форма литературного

языка выступает как в книжных стилях (научное выступление, публицистическое

выступление и т. д.), так и в литературно-разговорном стиле.

МЕСТО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА СРЕДИ ДРУГИХ ФОРМ

СУЩЕСТВОВАНИЯ ЯЗЫКА

Литературный язык и диалект

Специфика литературного языка, как уже отмечалось выше, наиболее ясно

проявляется в противопоставлении другим формам существования языка. Если

представить себе эти формы как мно­гочленный ряд сосуществующих компонентов,

то крайние пози­ции, несмотря на многообразие конкретных ситуаций, занимают

литературный язык и территориальный диалект. Противопоставленность этих двух

форм обусловлена всей системой их разли­чительных признаков, из которых одни

являются ведущими и безусловными, другие могут в определенных условиях, как

это будет отмечено ниже, нейтрализоваться.

I. Диалект — территориально ограничен­ная форма существования языка.

В феодальную эпоху его границы соотнесены с границами фео­дальных территорий.

Но и в других исторических условиях тер­риториальная ограниченность и

связанность диалекта сохраняет силу, причем она выявляется наиболее полно в

оппозиции лите­ратурному языку. Бесспорно, современные арабские диалекты

являются прежде всего разговорным языком населения каждой арабской страны, но

на них в последние десятилетия начинает создаваться значительная литература.

Таким образом, они пред­ставляют собой иные и значительно более сложные

языковые образования, чем диалекты средневековой Европы, однако

терри­ториальная ограниченность и связанность современных арабских диалектов

выступает, наряду с другими их особенностями, в противопоставленности

арабскому литературному языку, единому и общему во всех арабских странах. Эта

специфика диалекта со­храняется повсеместно также в эпоху формирования и

развития национальных языков, хотя система строевых признаков диалек­та может

размываться под влиянием литературного языка, осо­бенно там, где литературный

язык обладает достаточным един­ством и регламентацией.

Литературный язык в противоположность диалекту не харак­теризуется столь

интенсивной территориальной ограниченностью<508> и связанностью. Любой

литературный язык имеет более или менее определенный наддиалектный ха­рактер.

Это относится даже к эпохе столь интенсивного дро­бления, как эпоха феодализма.

Так, во Франции XI—XII вв. в западных англо-нормано-анжуйских владениях

формируется письменно-литературный язык в таких литературных образцах, как

Песнь о Роланде, Паломничество Карла Великого, произве­дения Марии Французской.

Хотя некоторая областная окраска отражается в фонетике и морфологии этих

памятников, ни один из них нельзя признать принадлежащим какому-либо отдельному

диалекту западной группы: нормандскому, франсийскому или какому-либо диалекту

северо-западной или юго-западной подгруп­пы [23, 39]. Поэтому оказывается

возможным лишь в самой общей форме приурочить локальные особенности в языке

этих памятни­ков к разным диалектным группам того времени [23, 34].

Аналогичное явление наблюдается в большей или меньшей степени и в других

литературных языках донационального пе­риода, точнее — до периода выработки

единой литературной нормы или общенационального языкового стандарта. Так, в

Германии, где феодальная раздробленность была особенно значительной и

устойчивой и литературный язык выступал в нескольких област­ных вариантах,

обладавших различиями не только в фонетико-графической системе, но и в

лексическом составе, а отчасти и в морфологии, уже в памятниках литературного

языка XII—XIII вв., как поэтических, так и прозаических, нет непосредственного

отражения диалектной системы той области, к которой относится тот или иной

памятник: прослеживается сознательный отбор, исключение узко-диалектных

особенностей. В условиях сущест­вования письменной фиксации и (хотя

ограниченных) торговых и культурных связей между отдельными территориями в

Герма­нии начиная с XIII — XIV вв. происходило интенсивное взаи­модействие

между сложившимися областными вариантами лите­ратурного языка. Даже Север

страны, наиболее обособленный в языковом отношении, не оставался изолированным.

Показатель­ным в этой связи является проникновение южных форм и южной лексики,

нередко вытеснявших местные формы из литературного языка Средней Германии как

на Западе в районе Кельна (ср. вытеснение локального -ng- под влиянием более

общего -nd- в словах типа fingen ~ finden), Майнца (ср. также вытеснение

средненемецких местоименных форм her 'он', цm 'ему' южными er, im),

Франкфурта-на-Майне, так и на Востоке, в Тюрингии и Саксонии (ср. ту же систему

местоимений). Любопытным следствием этих процессов являлись многочисленные

региональные дублеты в языке одного и того же памятника; в средненемецких

памятни­ках XIV в. местные biben 'дрожать', erdbibunge 'землетрясение',

otmфotikeit 'смирение', burnen 'гореть', heubt 'голова', ужива­лись рядом с

более южными pidmen, ertpidmen, dernuotikeit,<509> brennen. Сознательное

подражание определенному варианту ли­тературного языка прослеживается уже в

XIII в., когда большин­ство авторов стремились писать на языке, близком к

закономер­ностям юго-западного варианта, поскольку юго-запад был тогда центром

политической и культурной жизни Германии [15, 255—259].

Наддиалектный характер литературного языка эпохи феода­лизма связан и с

особенностями системы стилей литературного языка, постепенно складывающейся

уже в ту эпоху. Становление стилей философско-религиозной, научной,

публицистической ли­тературы способствовало развитию пластов лексики, не

сущест­вовавших в диалектах и обнаруживающих по преимуществу ин­тердиалектный

характер. В ряде стран (западноевропейские стра­ны, славянские страны, многие

страны Востока) становление этих специфичных для литературного языка стилей

осуществляется под влиянием чужого литературного языка — в славянских

Стра­нах под влиянием старославянского литературного языка, в За­падной

Европе под влиянием латыни, на ближнем Востоке под влиянием арабского языка,

в Японии под влиянием китайского языка и т. д. Это иноязычное влияние, в свою

очередь, способст­вует обособлению литературных языков от территориальной

свя­занности и ведет к формированию в их системе наддиалектных черт. Поэтому

язык древнерусских памятников, хотя и отражал опре­деленные особенности

диалектных областей, характеризовался многообразным смешением русских и

старославянских элементов и тем самым не обладал той территориальной

ограниченностью, которая характеризует диалект.

Наиболее полно эта черта литературного языка и тем самым наиболее полная его

противопоставленность диалекту проявляют­ся в эпоху существования

национального единства, когда офор­мляется единый общеобязательный стандарт.

Но возможны и другие случаи, когда еще в донациональную эпоху древний

пись­менный литературный язык настолько отдаляется от процесса развития живых

диалектов, что оказывается изолированным от их территориального многообразия,

как это было в арабских странах, в Китае и Японии [24], причем опора на

архаичную традицию может происходить в разных исторических условиях и в

разные периоды истории конкретных литературных языков. Так, средневековый

китайский литературный язык VIII — ХII вв. в значительной степени опирался на

книжные источники VII — II вв. до нашей эры, что способствовало его

обособлению от разго­ворного языкового стиля [24, 43—44]; в совершенно иных

усло­виях аналогичные закономерности характеризовали развитие чеш­ского языка

XVIII в. (см. ниже).

II. Литературный язык противопоста­вляется диалекту и по общественным функциям,

которые он осуществляет, а тем самым и по своим стилевым

возможностям.<510>

С момента формирования литературного языка у того или ино­го народа за

диалектом обычно остается сфера бытового общения. Литературный же язык

потенциально может функционировать во всех сферах общественной жизни — в

художественной литерату­ре, в государственном управлении, в школе и науке, в

производстве и быту; на определенном этапе развития общества он стано­вится

универсальным средством общения. Процесс этот сложен и многообразен, так как

в нем помимо литературного языка и диа­лекта принимают участие промежуточные

формы обиходно-раз­говорной речи (см. стр. 525—528).

В пределах рассмотрения различительных признаков литера­турного языка следует

подчеркнуть многофункциональность и связанное с ней стилевое разнообразие

литературного языка в отличие от диалекта. Бесспорно, эти качества обычно

накапливают­ся литературным языком в процессе его развития, но существенна

тенденция данной формы существования языка к многофунк­циональности, более

того — само становление литературного язы­ка происходит в условиях выработки

его функционально-стиле­вого разнообразия.

Функциональная нагрузка литературных языков неодинакова в разных исторических

условиях, причем определяющую роль здесь играет уровень развития общества и

общей культуры на­рода. Арабский древний литературный язык оформляется в VII—

VIII вв. как язык поэзии, мусульманской религии, науки и шко­лы в результате

высокого уровня развития, которого достигла тогда арабская культура. Стилевое

многообразие древнегречес­кого литературного языка неразрывно связано с

разными жанра­ми литературы (эпос, лирическая поэзия, театр), с процветанием

науки и философии, с развитием ораторского искусства.

Иная картина наблюдается в Западной Европе. У истоков ли­тературных языков

Западной Европы были поэтические и про­заические жанры художественной

литературы, народный эпос; в Скандинавии и Ирландии выделяется, наряду со

стилем эпиче­ской поэзии, прозаический стиль древних саг. К наддиалектному типу

языка примыкал и язык древних рунических надписей (V—VIII вв.), так называемое

руническое койнэ [25, 19—53]. XII—XIII вв.— период расцвета рыцарской лирики и

рыцарско­го романа — дают высокие образцы провансальского, француз­ского,

немецкого, испанского литературных языков. Но эти ли­тературные языки

относительно поздно начинают обслуживать науку и образование, отчасти в

результате заторможенного раз­вития науки, но главным образом вследствие того,

что завоева­ние литературным языком других сфер общения тормозилось в

западно-европейских странах длительным господством латыни в области права,

религии, государственного управления, образо­вания и распространенностью в

бытовом общении диалекта. Вытес­нение латыни и замена ее литературным языком

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100