Книга: Общее языкознание - учебник

29. Лексические же средства выражают абсолютное время действия, если считать

абсолютным временем, скажем, даты, выраженные непосредственно или

опосредствованно через наречия или суще­ствительные.

В основе значений третьего вида (3) лежит отношение говоря­щего к

высказываемому. Эти значения имеют непосредственно коммуникативно-оценочный

характер и представляют собой не­обходимый компонент окончательного

преобразования знаний, которыми владеет говорящий, в информацию для

слушающего.

Но в грамматическое значение преобразуется не всякое субъ­ективное отношение

говорящего к высказываемому им, а только те отношения, которые необходимы для

коммуникации. Определяю­щим в этом преобразовании является ориентация на

определенно­го рецепиента, учет его осведомленности.

Коммуникативно-оценочное отношение говорящего к выска­зываемому

манифестируется в следующих основных категориях: а) в категории

коммуникативной установки (цели высказывания), образующей оппозицию:

сообщение/вопрос/побуждение (каждое предложение обязательно оформляется как

повествова­тельное, вопросительное или побудительное); б) в категории

ком­муникативного задания, включающей значения данного — но­вого. Обе эти

категории имеют общую основу: говорящий оценивает осведомленность слушающего.

Различия между ими заключают­ся в том, что в значениях коммуникативной

установки взаимо­действуют два компонента: осведомленность слушающего и

само­го говорящего. Говорящий либо сообщает, что он знает, но чего, как он

предполагает, не знает слушающий, либо спрашивает о том, чего не знает, но

что, как он предполагает, знает слушающий.

В категории коммуникативного задания значения данного и но­вого дифференцируются

целиком на основе предполагаемой осве­домленности слушающего

30: данное (известное для слушающего)<405> служит опорой, исходным

пунктом для сообщения нового (неизве­стного для слушающего). При этом

коммуникативное задание накладывается на коммуникативную установку: и в

сообщении, и в вопросе, и в побуждении данное и новое дифференцируется по

одному и тому же принципу. Ср. Петр пришел и Петр

пришел; Пришел Петр? и Петр пришел?; Приходи к нам

завтра и При­ходи к нам завтра.

К значениям (3) следует также отнести: а) определенность/ неопределенность

(конечно, в том случае, если эти значения обра­зуют грамматическую категорию),

которые весьма сходны со зна­чениями данного/нового по своей коммуникативной

обуслов­ленности, но в большинстве языков ограничены именем сущест­вительным и

представляют собой, следовательно, морфологиче­скую категорию; б)

категоричность/предположительность; эти значения, как и значения

коммуникативной установки, обуслов­лены осведомленностью говорящего: Он

уехал в Ленинград — Оче­видно (вероятно, может быть) он уехал в Ленинград.

В значениях (3), как видим, преобладает субъективный компо­нент, но

субъективное отношение говорящего, выражаемое в этих значениях, обусловлено

объективными обстоятельствами: осве­домленностью его и слушающего и ситуацией

общения.

В плане выражения семантические различия между выделяе­мыми видами

грамматических значений проявляются в двух нап­равлениях: в средствах

формального выражения и в различной валентности, ограниченности лексическим

материалом и синтак­сическими структурами.

Значения (1) выражаются, как правило, морфологическими средствами —

синтетическими и аналитическими. Они ограни­чены прежде всего частями речи, а

также отдельными разрядами слов внутри частей речи. Это объясняется именно

характером вы­ражаемых ими отношений: не все отношения этого типа

свойствен­ны всем предметам, обозначаемым соответствующими словами (частями

речи). Так, например, противопоставленные залоговые формы во многих языках

имеют только переходные глаголы, ос­новная масса которых имеет общий

семантический признак, тре­бующий точного выражения субъектно-объектного

отношения, что и достигается залоговыми формами; степени сравнения возмож­ны

только у слов, выражающих признак, доступный количествен­ному измерению.

Значения (2) также выражаются морфологическими сред­ствами, но они ограничены

(речь идет об индоевропейских языках) личными формами глагола, а тем самым

актуализируются только на уровне предложения. Лицо, время и наклонение

являются обя­зательными компонентами содержания предложения.

Значения (3) выражаются такими синтаксическими средства­ми, как порядок слов,

особые синтаксические конструкции, а так­же некоторыми модальными словами и

частицами. Но особая роль<406> среди средств выражения значений (3)

принадлежит интонации. Интонационные структуры (интонемы) являются обязательным

и, что особенно важно, однозначным средством актуализации ком­муникативного

задания. При выражении же коммуникативной установки роль интонационных структур

может варьироваться от обязательного средства до ослабленных вариантов и даже

полной нейтрализации (вопрос, побуждение) [57]

31. Значения (3) в силу своего коммуникативно-оценочного характера не

ограничены лек­сическим материалом. Но они, как и значения (2), ограничены

синтаксически: и те и другие эксплицитное выражение находят только в

предложении. Значения (2) и (3), превращая некоторую последовательность слов в

законченную коммуникативную едини­цу, являются, таким образом, необходимым

компонентом каждого предложения независимо от его лексического состава.

Подчерки­ваем, что значения (3) так же обязательны в каждом предложении, как и

значения (2). Группа слов с личной формой глагола, т. е. с выраженными

значениями лица, времени и наклонения (нужно учитывать также возможность

нулевой формы связки в некоторых языках), еще не есть предложение, если она не

оформлена как со­общение, вопрос, побуждение и если в ней не выражено

коммуни­кативное задание, т. е. не показано, что является данным и что новым.

Таким образом, именно в предложении, и только в предложе­нии, реализуются в

единстве с лексическими все виды граммати­ческих значений, отражающих

отношения, актуальные для сооб­щения как в плане познавательно-объективного

содержания, так и в плане коммуникативно-субъективной оценки. Внешне это

единство проявляется в том, что словоформы, выражающие объек­тивные

отношения, преобразуются в члены предложения, кото­рые располагаются

относительно друг друга и объединяются ин­тонационной структурой

соответственно коммуникативной уста­новке и коммуникативному заданию.

Предложение как основная единица общения представляет собой, таким образом, в

плане со­держания «единство во множестве», конгломерат значений, в ко­торых

отражается объективная действительность и выражается отношение к ней

говорящего субъекта [4; 12; 65].

ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ ЯЗЫКА И ЛОГИКИ

В аспекте связи языка и мышления проблема соотношения язы­ка и логики может

иметь двоякий смысл в зависимости от пони­мания самого термина «логика»,

который употребляется неодно­значно.<407>

«Логика» («логический») употребляется в широком смысле как синоним мышления,

мыслительного, а поскольку мышление отра­жает действительность, то

обозначение «логический» распростра­няется в этом случае и на объективные

закономерности. Такое по­нимание логики связано с понятием диалектической

логики, от­ражающей объективную (естественную) диалектику вещей. «Логика есть

учение о внешних формах мышления, о законах развития всех материальных,

природных и духовных вещей, т. е. развития всего конкретного содержания мира

и познания его, т. е. итог, сумма, вывод истории познания мира» [42, 84].

Широкое значение термина «логический» выступает в таких контекстах, как,

например: «внутренняя логика развития», «логика предмета, характера»,

отражение в языке «логических закономер­ностей мышления» и т. п.

«Логика» («логический») употребляется в более узком смысле как обозначение

формальной логики — науки о законах и формах правильного (непротиворечивого)

мышления, которая противо­поставляется содержательной диалектической логике.

Но и в этом случае термин «логика» не совсем однозначен. К формальной логике,

как известно, относится и традиционная аристотелев­ская логика и

математическая (символическая) логика. Известно, что между ними существуют

важные различия (они раскрываются, правда, в литературе неоднозначно).

Формальная логика не при­равнивается к теории познания. Обычно

подчеркивается, что она не изучает мышление в целом, а только охватывает

некоторые его стороны, в частности, что она должна служить орудием контроля

за точным и однозначным оперированием понятиями внутри тео­ретической

системы.

«Современная формальная логика с ее аксиоматическими по­строениями довольно

далеко отошла от структуры естественного мышления и не сделала своим

непосредственным предметом струк­туру теоретического мышления наших дней, а

именно последнее является объектом интересов логики науки» [56, 139].

Характер­но также следующее высказывание А. Эйнштейна: «Чисто логи­ческое

мышление само по себе не может дать никаких знаний о мире фактов; все

познание реального мира исходит из опыта и завершается им. Полученные чисто

логическим путем положения ничего не говорят о действительности» [100, 62].

В настоящее время проблемы логики приобрели особую акту­альность в связи с

развитием кибернетики и логики науки и широ­ко дискутируются на различных

симпозиумах и в печати. Особо обсуждается вопрос о необходимости синтезирования

существую­щих видов логики, в частности ее широкого и узкого вариантов.

Показательно в этом отношении, например, что в резолюции сим­позиума по логике

и методологии науки (июнь 1965, г. Киев) кон­статируется, «что в настоящее

время разработка актуальных проблем теории мышления невозможна на основе

средств тради<408>ционной формальной логики», «что противопоставление

друг другу «содержательной» и «формальной» логики диалектической и

мате­матической логик несостоятельно».

Для плодотворного обсуждения вопроса о соотношении языка и логики, очевидно,

прежде всего необходимо установить, какая логика имеется в виду. Однако в

большинстве работ по этому вопросу виды логики не разграничиваются, не

уточняется, какой аспект логического анализа предполагается в данном случае.

Это приводит к подмене понятий и является причиной самых противо­речивых

точек зрения.

Для изучения взаимосвязи мышления и языка особенно важ­но дифференцировать

широкое и узкое понимание логики32

. Это необходимо прежде всего для решения традиционной проблемы соотношения

логических и языковых категорий (часто ее форму­лируют как соотношение

логических и грамматических категорий, хотя вопрос, как правило, не

ограничивается грамматическими категориями, если не понимать грамматику широко,

как равно­значную языку).

При широком понимании логики под логическими категориями в конечном счете

понимают мыслительные категории, отражающие реальные объекты. Такое понимание

лежит в основе теории по­нятийных категорий, представленной у О. Есперсена, а

также у И. И. Мещанинова. Так, Есперсен пишет: «Следовательно, при­ходится

признать, что наряду с синтаксическими категориями, или кроме них, или за

этими категориями, зависящими от струк­туры каждого языка, в том виде, в

каком он существует, имеются еще внеязыковые категории, не зависящие от более

или менее слу­чайных фактов существующих языков. Эти категории являются

универсальными, поскольку они применимы ко всем языкам, хотя они редко

выражаются в этих языках ясным и недвусмысленным образом. Некоторые из них

относятся к таким фактам внешнего мира, как пол, другие к умственной

деятельности или к логике. За отсутствием лучшего термина я буду называть эти

категории понятийными категориями. Задача грамматистов состоит в том, чтобы в

каждом конкретном случае разобраться в соотношении, су­ществующем между

понятийной и синтаксической категориями». [22, 57—58].

Из такого же широкого понимания логических категорий исходит также, например, М.

Докулил, разграничивая синтакси­ческие и гносеологико-логические категории и

подчеркивая, что<409> последние отражаются в синтаксических категориях

опосредство­ванным и сложным образом [21]. Из узкого понимания логики ис­ходит,

например, В. 3. Панфилов, который относит к логическим категориям только

категории «логико-грамматического уровня», противопоставляя последние

грамматическим категориям, не свя­занным, по его мнению, непосредственно с

мышлением, хотя и обла­дающим определенным значением [63].

Если речь идет о связи языка и формальной логики (т. е. логики в узком

понимании), то вопрос о соотношении логических и грам­матических категорий

должен быть ограничен соответственно ка­тегориями, формами мышления, которыми

занимается формаль­ная логика.

Наиболее часто обсуждение вопроса о соотношении логики и языка (грамматики)

исходит из традиционной формальной логики, соответственно этому предметом

рассмотрения являются такие проблемы, как соотношение понятия и слова,

суждения и пред­ложения. Значительно меньше внимания привлекает проблема

умозаключения как логической формы мышления и языковых форм ее выражения.

Нужно подчеркнуть, что и в отношении этих ограниченных и достаточно старых

проблем отмечается чрезвы­чайная пестрота взглядов и концепций, которые можно

рассмотреть здесь только в самом общем схематическом виде.

Соотношение слова и понятия является одним из самых спор­ных вопросов и в

логике и в языкознании. Основа споров — это отношение понятия и значения

слова. Обобщая самые разнообраз­ные высказывания, можно выделить два основных

взгляда: 1) зна­чение слова приравнивается понятию (или, наоборот, понятие

отождествляется со значением слова); 2) значение слова рассматри­вается как

языковая категория плана содержания, познаватель­ным субстратом которой

является понятие как логическая кате­гория. Второй взгляд представляется нам

правильным и соответ­ствующим тому пониманию языкового значения вообще,

которое развивалось в предыдущем разделе. Нужно подчеркнуть, что эта

концепция соотношения понятия и значения слова находит все большее признание

не только среди лингвистов, но и среди логи­ков, философов. Такой взгляд на

соотношение понятия и значения развивает, например, А. А. Абрамян: «Значение,

не сливаясь с понятием, предполагает его» [1, 82].

Сходную мысль с подчеркиванием двух возможных аспектов рассмотрения

содержания слова находим также у А. Шаффа: «В за­висимости от того,

воспринимаем ли мы данное мыслительно-языковое образование с точки зрения

мыслительного процесса или языкового (т. е. в зависимости от того, на какой

из двух сто­рон мы акцентируем ваше внимание), оно выступает или как поня­тие

(содержание понятия), или как значение слова» [92, 290].

В области языкознания проблеме «слово и понятие» также пос­вящено много работ, в

которых очень убедительно доказывается,<410> что значение слова

неправомерно просто отождествлять с поняти­ем, соответственно тому, как нельзя

отождествлять язык и мышле­ние (см. гл. «Знаковая природа языка» раздел

«Понятие языко­вого знака»).

Пожалуй, еще более спорной, но не менее популярной являет­ся проблема

соотношения суждения и предложения, логических и грамматических субъекта и

предиката. Сложность и запутанность ее прежде всего обусловлена тем, что не

существует общеприня­того определения суждения и его членов (терминов) S

и Р, а тем самым их соотношения с соответствующими языковыми

катего­риями33. Основными

линиями расхождений можно считать следую­щие. Существует два основных

определения логического сужде­ния. Во-первых, суждение рассматривается как

познавательный акт, в котором предмету (субстанции, вещи) приписывается

какой-либо общий признак. Предмет является содержанием логического субъекта,

признак — логического предиката, отношение между S и Р может

быть либо истинным, либо ложным. Считается — яв­но или неявно, — что S и Р

тем самым выражаются грамматическими подлежащим и сказуемым (слово в

именительном падеже обозна­чает носителя признака, выраженного в сказуемом).

Во-вторых, суждение определяется как высказывание чего-то о чем-то,

соот­ветственно этому субъект и предикат суждения рассматриваются как

«подвижные» категории, а это означает, что S и Р могут

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100