Книга: Общее языкознание - учебник

др.]. Основные его результаты сводят­ся к тому, что в фонации принимают участие

две основных физио­логических системы, образующие «статический» и

«динамиче­ский» компоненты речевого механизма. «Динамический» компонент — это

механизм слогообразующий, а в конечном счете — форми<353>рующий

синтагматическую звуковую структуру слова; образова­ние слова Н. И. Жинкин

относит за счет модуляций глоточной трубки. «Статический» компонент

обеспечивает семантическое тождество и различение звуковых структур слов. Это,

прежде всего, фонемный, артикуляционный механизм. «Без стати­ческих элементов

речь потеряла бы смыслоразличительную функ­цию, а без слоговой динамики она

просто не может осуществиться в звуковом произнесении» [21, 348].

Фонация организована, по Жинкину, следующим образом. «От моторной зоны коры

речедвигательного анализатора при произнесении слова идет поток импульсов по

пирамидному пути к языку. Системность этого потока подготовлена предшествую­щим

речевым опытом и определена условнорефлекторными свя­зями, организованными в

совместной деятельности слухового анализатора и премоторной зоны

речедвигательного анализато­ра. Одновременно от премоторной зоны

речедвигательного ана­лизатора такой же поток импульсов поступает по

экстрапирамидным путям... к глотке. Так как глотка вместе с полостью рта

составляет одну надставную, резонаторную трубку, в которой образуется качество

речевого тембра, то объем потребного для фонации дан­ного речевого звука

воздуха определяется именно здесь, в гло­точном резонаторе. Для перешифровки

объемов глоточного ре­зонатора и учета их возникает необходимость всесторонней

афферентации. Движения глотки афферентируются: а) в премоторную зону, где

сосредоточивается анализ и синтез выучки (т. е. динамических «индексов»,

закрепляемых за определенными зву­ками в словесном стереотипе. — А. Л.

); б) в слуховой анализатор, который осуществляет контроль за акустическим

результатом произнесения; в) в таламическую и гипоталамическую области,

возбуждение которых вызывает бронхиальную перистальтику... Изменяющийся просвет

бронхов, в свою очередь, афферентирует дыхательный центр, который,

соответственно требуемым объе­мам глоточного резонатора, вводит в действие

дыхательные мышцы...» [22, 262]. Имеется, следовательно, два уровня

регули­рования фонационного процесса: подкорковый, автоматический, и корковый,

неавтоматический, т. е. сознательная регуляция.

В работах Н. И. Жинкина впервые в нашей физиологии речи широко применялась

методика рентгенокиносъемки. Такого рода исследования несколько позже

производились и за рубежом (см. [148; 129]).

Остановимся на некоторых других методах исследования фо­нации. Здесь следует

назвать (кроме традиционных) метод рент­генографии; метод стробоскопической

съемки, в последнее время использованный Фудзимурой, но впервые примененный еще

в 1913 г. [103]; близкий к нему метод съемки «ультра-рапидом», впервые

использованный В. Эрриотт в 1938 г.; различного рода электромиографические

исследования, осуществлявшиеся как<354> у нас в стране, так и за рубежом

[29]; метод регистрации микродви­жений органов речи [76] и т. д. Однако все без

исключения эти методы имеют лишь весьма ограниченную ценность, ибо ни один из

них не позволяет достаточно полно зарегистрировать все реле­вантные особенности

действия фонационного аппарата и предста­вить в единой, доступной анализу

картине одновременную актив­ность различных его частей.

Поэтому, поставив перед собой задачу исследования на со­временном уровне

знаний процесса фонации и процесса восприя­тия речи, ленинградский физиолог

Л. А. Чистович вынуждена была разработать и принципиально новую методику

эксперимен­тального исследования. Важнейшим компонентом такой методики явился

метод «динамической палатографии», позволяющей регист­рировать при помощи

системы электродов, размещенных на ис­кусственном небе, динамику движений

языка. Кроме того, на той же осциллограмме, на которой регистрировались

потенциалы, снятые с этих датчиков, регистрировались также: скорость пото­ка

воздуха, выходящего изо рта и из носа; внутриротовое давле­ние, дыхательное

движение (методом пневмографии); артикуляторные движения губ (методом

измерения электрического сопро­тивления при помощи датчика с контактом);

деятельность голосо­вых связок (при помощи ларингофона). Наконец, параллельно

велась и обычная микрофонная регистрация с дальнейшим спектральным анализом.

Опираясь на такую комплексную методику, позволявшую одновременно и непрерывно

получать 11 показателей, характери­зующих поток речи, Л. А. Чистович добилась

существенных успе­хов. Вот важнейшие из полученных ею результатов.

1) «... Если мы... рассматриваем синтагму как последователь­ность слогов, то

ее ритмический рисунок оказывается инвариант­ным... Отсюда естественно

сделать вывод, что в программе син­тагмы ритмически организованными являются

слоговые команды, т. е. команды, вызывающие осуществление всего слогового

ком­плекса движений. Развертывание слога в последовательности звуков речи

происходит уже по каким-то собственным законам» [85, 96].

2) «Для синтеза (записи) артикуляторной программы слова ис­пользуются два

раздельных блока (системы). В одном из блоков записываются указания только о

том, когда нужно совершать движения. Во втором блоке содержатся перечисления

необхо­димых движений и указание их последовательности. Работа бло­ка,

обеспечивающего временной рисунок, состоит в выработке ритмической

последовательности импульсов, которые не имеют конкретных адресов» [85, 119].

3) «Простейшим и основным артикуляторным комплексом является слог СГ. Более

сложный слог типа ССГ представляет собой систему из этих простейших комплексов,

построенную та<355>ким образом, что второй из этих комплексов может

осуществлять­ся частично параллельно с осуществлением первого» [85, 157].

Остановимся на проблеме дифференциальных признаков. Как известно, сама идея

дифференциального фонетического признака восходит к работам И. А. Бодуэна де

Куртенэ и, в частности, к выдвинутым им понятиям акусмы, кинемы и кинакемы.

Акусма — это «представление акустического впечатления, вызываемого да­лее не

разложимым произносительно-слуховым элементом, на­пример, губной

артикуляцией...»; кинема — «представление прос­тейшего, далее психически не

разложимого произносительного элемента, например, губной артикуляции...»;

кинакема — «дву­сторонний простейший психический произносительно-слуховой

элемент...Имеет место в тех случаях, когда акустический резуль­тат совпадает

с вызывающим его движением органов речи» [8, 310].

В этих определениях, данных Бодуэном, намечены оба направ­ления дальнейшей

разработки идеи дифференциальных признаков в мировой науке — акустическое и

артикуляционное. Первое из них представлено циклом работ, открытым

монографией Р. Якоб­сона, Г. Фанта и М. Халле «Введение в анализ речи» [112;

113]. Идея Якобсона и его соавторов заключается в том, что для различе­ния

значимых единиц языка (морфем) слушающий использует набор элементарных

акустических признаков. В основу выде­ления таких признаков положен

дихотомический принцип. Фо­нема рассматривается как пучок таких признаков, ей

приписы­вается своего рода матрица признаков, где клетки заполнены плюсами,

минусами или нулями. Когда в конце 50-х гг. получила широкое распространение

трансформационная модель языка, дихотомическая теория дифференциальных

признаков вошла в нее как составная часть, описывающая «фонологический

компо­нент» этой модели.

С самого начала концепция Якобсона вызвала ряд возраже­ний. Указывалось, что

дифференциальные признаки, если и под­даются отождествлению на спектрограмме,

то остаются не опре­деленными артикуляционно. Ставилась под сомнение и

право­мерность дихотомического принципа в теории дифференциальных признаков и

т. д. В настоящее время вопрос как будто решился в сторону непризнания

дифференциальных признаков реальными компонентами фонации и восприятия речи.

Доказано, что между акустическими и артикуляционными характеристиками потока

речи нет однозначного соответствия [120], нет такого соот­ветствия и между

дихотомической (якобсоновской) системой диф­ференциальных признаков и

артикуляционными признаками звуков речи [9], так что наиболее правильным будет

представ­лять дифференциальные признаки «в виде абстрактной системы, которая

лишь опосредствованным образом соотносится с физиче­скими данными»

[26,171].<356>

«Артикуляционное» направление в теории дифференциальных признаков

представлено группой американских работ, вышедших из Хаскинских лабораторий,

и работами лаборатории Л. А. Чистович. Основное расхождение между

американскими и советскими работами заключается в том, какой сегмент потока

речи рас­сматривается как различаемая (или, напротив, синтезируемая) единица.

Американские исследователи под руководством А. Л. Либермана считают такой

единицей слог; Л. А. Чистович и ее со­трудники полагают, что в этой роли

выступает слово.

Благодаря новой методике, разработанной в лаборатории Чистович, удалось

составить список артикуляционно-акустиче­ских дифференциальных признаков,

реально используемых в процессе анализа (синтеза) русской речи.

Отмеченное выше наличие двух направлений в исследовании дифференциальных

признаков соотнесено с двумя направлениями в теории восприятия речи,

существование которых было впервые отмечено Э. Фишер-Иоргенсен — акустическим

и моторным [102].

Традиционная «акустическая» трактовка восприятия речи исходила из того, что

поток речи воспринимается пофонемно, причем за каждой фонемой закреплены

некоторые инвариантные признаки. Именно на такую трактовку опирался Якобсон в

своей теории дифференциальных признаков. Однако основные предпо­сылки модели

Якобсона не оправдались. Во-первых, обнаружи­лось, что информация о каждой

данной фонеме не сосредоточена в одном звуке речи, а разбросана по

нескольким. Во-вторых, оказалось, что переходы от звука к звуку несут не

меньшую, а в ряде случаев более важную для распознавания информацию, чем так

называемые «стационарные участки».

Противопоставленная акустической «моторная» теория вос­приятия предполагает,

что в процессе восприятия происходит текущая артикуляционная имитация

воспринимаемых звуков. Сама идея такой имитации (в типичном случае

ограничивающей­ся соответствующей иннервацией) в науке не нова; в частности,

она высказывалась О. Есперсеном [116, 20], а у нас в стране — А. А. Потебней,

А. Л. Погодиным и П. П. Блонским. В послед­ние годы она все чаще встречается

на страницах научных книг и статей. Особенно ярыми пропагандистами «моторной»

теории восприятия являются психологи из группы А. Либермана, один из которых,

П. Делатр, прямо заявлял, что «звуковая волна вос­принимается не прямо, а

опосредствованно, путем соотнесения ее с артикуляторным движением» [100,

248]. Сторонником «мотор­ной» теории в нашей науке является Л. А. Чистович.

Однако «моторная» теория отнюдь не общепринята в совре­менной науке. Даже те,

кто, как М. Халле, считают возможным говорить об «анализе через синтез» при

восприятии речи, не обя­зательно распространяют эту концепцию на восприятие

звуко­вой стороны речи. Что же касается таких активных сторонников<357>

«акустической» теории, как Р. Якобсон, то они вообще считают наличие

артикуляторного компонента в восприятии факульта­тивным [111].

Рассмотрим эту проблему в двух планах; во-первых, с точки зрения того, какая

из двух концепций более соответствует обще­психологическим данным; во-вторых,

поставим вопрос, насколь­ко обе концепции непримиримы и нельзя ли найти

какой-то ком­промиссный путь.

Нет сомнения, что в целом «моторная» теория гораздо больше соответствует

нашим современным знаниям о процессе восприя­тия вообще, нежели теория

«акустическая». Существует (и в особенности — в советской психологии) целый

ряд работ, убе­дительно показывающих роль моторного компонента в осязании и

зрении [24; 43]. Общая теория восприятия, разработанная со­ветским психологом

В. П. Зинченко, включает в себя представ­ление о встречной активности

организма относительно воспри­нимаемого объекта; недаром его доклад на XVIII

Международ­ном психологическом конгрессе в Москве летом 1966 г. назывался

«Восприятие как действие». Особенно существенны с точки зре­ния восприятия

речи данные о звуковысотном слухе человека, так как обе способности — слух

речевой и слух звуковысотный — являются специфически человеческими и

генетически тесно свя­заны. Экспериментальное изучение высотного слуха

«показало, что решающая роль в восприятии собственно высоты звука

при­надлежит моторному компоненту данного процесса» [57, 18].

Однако такой решительный вывод не влечет за собой обяза­тельного участия

моторного компонента во всех мыслимых слу­чаях восприятия речи. Дело в том,

во-первых, что сторонники двух соперничающих теорий в своей полемике

недостаточно учитывают принципиальное различие физиологических функций речи,

о котором шла речь выше; между тем оперирование с речью как первосигнальным

раздражителем встречается в практике ре­чевого общения и, в частности,

восприятия речи гораздо чаще, чем это на первый взгляд кажется. Во-вторых,

недостаточно учитывается факт отсутствия обязательной связи между системой

восприятия речи и артикуляционной системой, т. е. возможность опоры на

неадекватный моторный компонент, показан­ная в опытах А. И. Иошпе,

выполненных под руководством О. В. Овчинниковой. В этих опытах моторный

компонент звуковысотного восприятия был модифицирован: вместо того, чтобы

формировать звуковысотный слух с опорой на деятельность голо­совых связок,

как это происходит обычно, для этой цели использо­валась установка, где

разным высотам приводилась в соответствие различная сила нажатия на клавишу.

Оказалось, что выработка звуковысотного слуха от этого не страдает.

В-третьих (и это едва ли не самое главное), восприятие речи — это в большинстве

случаев не первичное ознакомление с ее свой<358>ствами. Когда же такое

ознакомление произведено, то «возможно осуществление опознавательного (и

репродуктивного) действия. Однако в этом случае опознавательное действие

опирается на иную систему ориентиров и признаков... По мере ознаком­ления с

объектом наблюдатель выделяет в нем новые признаки, группирует их, часть из

первоначально выделенных признаков отсеивает...» [24, 252—253]. Далее он

объединяет отдельные признаки в своего рода структуры, целостные образы,

которые и становятся оперативными единицами восприятия. Если так или примерно

так происходит дело и с восприятием речи (а у нас нет оснований в этом

сомневаться), то, по-видимому, окажется, что обе существующие теории слишком

упрощают этот процесс.

Наконец, следует иметь в виду и тот факт, что один и тот же процесс может

быть обеспечен как «структурным», так и статис­тическим механизмом [24,

254—256]. Это касается и более слож­ных процессов, связанных с восприятием

речи, в частности — восприятия и понимания целых предложений. К вопросу о

таком восприятии (и понимании как его части) мы сейчас и переходим.

Оно исследовано значительно хуже, чем восприятие фонетиче­ской стороны речи.

Существует две основных концепции воспри­ятия на уровне предложения: одна из

них представлена концеп­цией «грамматики для слушающего», разработанной, в

частно­сти Ч. Хоккетом, другая развивается в русле идей «порождаю­щей

грамматики». По Хоккету, «слушание не включает операций, которые не входили

бы в говорение; но говорение включает все операции, входящие в слушание, плюс

логические операции обоз­рения будущего и выбора» [81, 165]. При этом

операции, входящие в слушание, представлены, по Хоккету, в виде

стохастического (марковского) процесса: «грамматику для слушающего можно было

бы рассматривать как марковский процесс с бесконечным числом состояний» [81,

163]. Что касается «порождающей теории», представленной прежде всего

известной работой М. Халле и К. Стивенса [106], то она в известном смысле

противоположна, так как предполагает, что восприятие речи включает в себя

пра­вила порождения речи плюс правила соотнесения результатов этого

порождения с сигналами на входе. В строгом смысле, как пишет об этой

концепции Дж. Миллер, это «теория для носителя языка, а не для одного только

говорящего или одного только слу­шающего» [125, 296].

Теория «анализа через синтез», хотя и пользуется большей по­пулярностью, чем

другие теории восприятия, не способна объяс­нить многое в процессе восприятия

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100