Книга: Общее языкознание - учебник

эстетической функции языка. Неточность сигнализации, способность одного знака

соотноситься с разными денотатами широко используется для создания

худо­жественного образа.

* * *

Резюмируем сказанное в настоящем разделе. Способность язы­ка самопроизвольно

развиваться, характер этого развития, его закономерности (такие, как

постепенность языковой эволюции, известная автономность и разный темп

развития языковых пла­нов, тенденция к опрощению, идиоматизации составных

единиц или групп знаков, несовпадение «единиц развития» и «единиц

функционирования» и др.) формируют некоторые свойства языка как знаковой

системы, неизбежные у естественных языков, но не­предполагаемые с

необходимостью их семиотической природой. Эти свойства, наряду с той

спецификой, которая вызвана особыми семиотическими задачами и условиями

функционирования языка в человеческом обществе, обеспечивают естественным

языкам уни­кальное место среди прочих семиотических систем. К числу этих черт

языка относятся прежде всего следующие его характеристи­ки: 1) наличие

переходных промежуточных образований, 2) не­обязательность соответствия

формальной и функциональной структуры единицы языка, 3) отсутствие

однозначной соотнесен­ности между типом означающего и типом означаемого, 4)

неодно­родность выражения в языке одинаковых системных функций, 5)

несоответствие в иерархической организации единиц плана выражения и единиц

плана содержания, 6) асимметрия в строении языковых планов, порождающая

излишество и недостаточность языковой сигнализации, 7) несовпадение понятия

лингвистичес­кого знака и функциональной единицы языковой системы, 8)

на­личие промежуточных уровней, опосредующих связь между язы­ковыми планами,

9) существование, наряду с постоянным, пере­менного механизма дифференциации,

создаваемого смысловым и ситуативным контекстом, 10) частичная

мотивированность мно­гих языковых знаков, обусловливающая многоплановость

озна­чаемого, наличие у него так называемой «внутренней формы».

Некоторые из названных черт спорадически обнаруживаются и в искусственных

системах сигнализации, создавая неудобство в их применении и понимании.

Например, в бое часов один удар<195> обычно означает половину любого

часа, а также один час пополуд­ни и пополуночи. Следовательно, два раза в сутки

часы бьют три раза подряд по одному удару. Для того чтобы правильно припи­сать

каждому из этих ударов означаемое, необходимо знать его «дистрибуцию»,

окружение, либо находящуюся вне знаковой си­стемы ситуацию. Таким образом, и в

других знаковых системах можно встретиться с явлением омонимии, недостаточности

сигнала для его понимания. Однако если перечисленные явления состав­ляют

спорадические и редкие черты искусственных кодов, то они представляют собой

постоянные и неизбежные свойства естест­венных языков. Присутствие в языке

черт, не диктуемых его семио­тической функцией, требует применения в

лингвистическом ана­лизе особых методов, излишних в изучении и описании

искусст­венных систем сигнализации. Эти методы, не будучи общими у лингвистики

с теорией прочих знаковых систем, тем не менее могут быть охарактеризованы как

структурные, базирующиеся на функ­циональном (то есть собственно семиотическом,

знаковом) подходе к языку.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Н. Д. Арутюнова. О значимых единицах языка. — В кн.: «Иссле­дования

по общей теории грамматики». М., 1968.

2. Н. Д. Арутюнова. Стратификационная модель языка. «Филол. науки»,

1968, №1.

3. С. Карцевский. Об асимметричном дуализме лингвистического знака. —

В кн.: В. А. Звегинцев. История языкознания XIX—XX ве­ков в очерках и

извлечениях, ч. II. М., 1965.

4. О. Лешка. Иерархия ярусов строя языка и их перекрывание. — В кн.:

«Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодей­ствие».

М., 1969.

5. А. Мартине. Основы общей лингвистики. — В сб.: «Новое в

лингви­стике», вып. 3. М., 1963.

6. В. Скаличка. О грамматике венгерского языка. — В кн.: «Пражский

лингвистический кружок». М., 1967.

7. В. Скаличка. Асимметричный дуализм языковых единиц. — Там же.

8. Ф. де Соссюр. Курс общей лингвистики. М., 1933.

9. С. Е. Âazell. On the problem of the morpheme. — RiL, v. II.

Chicago, 1966.

10. С. Е. Âazell. The sememe. — Там же.

11. R. Dikson. Linguistic science and logic. 's-Gravenhage, 1963.

12. R. Godel. La question des signes zéro. «Cahiers F. de Saussure»,

1953, ¹11.

13. Ì. Hallidaу. Categories of the theory of grammar. «Word»,

1961, v. 17, ¹3.

14. Ch. Hockett. Problems of morphemic analysis. «Language», 1947, v. 23,

¹4.

15. A. Juilland. Outline of the theory of structural relations. s-

Graven­hage, 1961.

16. J. Êuriłîwicz. Le mecanisme différenciateur de

la langue. «Cahiera F. de Saussure», 1963, ¹22.

17. S. Lamb. The sememic approach to structural semantics. «American

An­thropologist», 1964, v. 66, ¹ 3.

18. S. Lamb. Outline of the stratificational grammar. Washington, 1966.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ЯЗЫК КАК ИСТОРИЧЕСКИ РАЗВИВАЮЩЕЕСЯ ЯВЛЕНИЕ

СОВРЕМЕННОЙ ЛИНГВИСТИКЕ

В специальной лингвистической литературе уже было справед­ливо указано на то,

что «вопрос об языковой изменчивости, пред­ставляющей постоянное качество

языка, является вопросом о сущности языка» [28, 131]. Изучение языка как

исторически раз­вивающегося объекта и основных особенностей языковых

измене­ний представляет поэтому важную часть исследования форм суще­ствования

языка и тесно смыкается с описанием его сущностных характеристик. Естественно

в связи с этим, что подлинное пони­мание природы языка немыслимо вне

постижения тех разнообраз­ных типов движения, которые в нем наблюдаются. Хотя

в целом понятие кинематических процессов в языке не может быть сведено к

понятию языковой изменчивости, наиболее наглядно языковой динамизм выступает

при рассмотрении языка во временной, исторической перспективе. Сравнивая две

любые последовательные стадии в развитии одного и того же языка, мы

обязательно обнару­жим те или иные расхождения между ними. Изменчивость языка

выступает всегда как его неоспоримое и весьма очевидное свойст­во. Его

природа, однако, далеко не так очевидна.

Вслед за Соссюром многие исследователи отмечали, что языко­вая изменчивость

находит свое объяснение не в том, как устроен язык, а в том, каково его

назначение [124, 204]. И, действительно, языки не могут не меняться прежде

всего по той простой причине, что в основе актов коммуникации, средством

практического осу­ществления которых и является язык, лежит отражение человеком

окружающей его действительности, которая сама находится в пос­тоянном движении

и развитии. Однако импульсы изменений исхо­дят не только от исторически

изменяющейся среды, в которой функ­ционирует тот или иной язык. Процесс

становления живого языка, его совершенствования никогда в принципе не

прекращается, за­вершаясь, собственно, только тогда, когда сам этот язык

перестает<196> существовать. Но процесс созидания языка не исчерпывается

от­ветной его перестройкой в связи с материальным и техническим прогрессом

общества,— он предполагает также необходимость усо­вершенствования языковой

техники и включает устранение проти­воречий, или даже дефектов, существующих в

организации конк­ретных языков. Нельзя поэтому не признать, что по крайней мере

часть изменений носит терапевтический характер [164, 21—23], возникая в силу

внутренней необходимости перестройки языко­вого механизма. Частным случаем

такой перестройки может явить­ся изменение, вызванное несовершенством данной

лингвистической системы или несовершенством отдельных ее звеньев. Наконец, ряд

изменений можно связать непосредственно с воздействием одного языка на другой.

В общем виде возможно, следовательно, конста­тировать, что перестройка языка

может, протекать под влиянием двух разных движущих сил, из которых одна связана

с назначением языка и реализацией коммуникативных нужд общества, а другая — с

принципами организации языка, с его воплощенностью в опре­деленную субстанцию и

его существованием в виде особой системы знаков. Язык проявляет вследствие

этого двоякую зави­симость своей эволюции — от среды, в которой он существует,

с одной стороны, и его внутреннего механизма и устройства, с дру­гой. С

признанием этого обстоятельства связана и классификация основных причин

изменений, предлагаемая ниже. В эволюции лю­бого языка указанные факторы тесно

переплетаются и взаимодей­ствуют. Исследование причин, направления и форм

языковых пре­образований представляет поэтому проблему большой сложности.

Параллельно языковым изменениям, обусловленным воздействием внешней среды,

выделяются изменения, не обусловленные внешни­ми причинами, что позволяет

говорить об относительной самостоя­тельности развития системы языка; с другой

стороны, и развитие системы языка осуществляется до известной степени

независимо от некоторых частных сдвигов и обособленно от них [37; 66].

Несмотря на разнообразие причин, вызывающих языковые из­менения, им всем присуща

одна примечательная особенность. На­ряду с тенденцией к изменению языка и

совершенствованию его системы здесь постоянно прослеживается мощная тенденция к

сох­ранению языка в состоянии коммуникативной пригодности, кото­рая нередко

сказывается в противодействии начинающимся преоб­разованиям. Всем процессам

перестройки в языке обычно противо­стоят своеобразные процессы торможения,

направленные на за­крепление и консервацию имеющихся языковых средств и

препят­ствующие наступлению резких перемен. Отсюда особые темпы раз­вития

языка, не одинаковые для разных участков его строя — фо­нетики, лексики,

грамматики и т. п.; отсюда большая или меньшая подверженность изменениям на

разных уровнях (ср. наибольшую подвижность фонетического строя, что заставляло

нередко подчер­кивать его революционизирующую роль в общей перестройке

язы<198>ка; отсюда возможность обособленного развития разных сторон

языкового знака (подробнее см. выше). Отсюда, наконец, и специ­фический

характер динамической устойчивости языков, позволяю­щей при значительных

изменениях в отдельных частях системы сохранять тем не менее ее общее тождество

самой себе в течение длительного времени.

Уже В. фон Гумбольдт подчеркнул, что правильный подход к языку означает его

понимание не как вещи (™rgwn), а как самой созидательной деятельности

(™nљrgeia). Однако язык в каждый момент своего существования представляет

собой и дея­тельность, и исторический продукт этой деятельности. В объектах

такого рода следует принимать во внимание два разных кинемати­ческих процесса

— процесс генезиса объекта и процесс его функционирования [85, 7—8]. Понятие

исторического разви­тия языка неполно без воссоздания закономерностей обоих

этих процессов, ибо любое изменение начинается в речевой деятельности.

Изменчивость языка — и предпосылка, и результат речевой деятель­ности, и

условие и следствие нормального функционирования язы­ка. Аналогично некоторым

другим сложным явлениям действитель­ности язык может быть охарактеризован как

диалектическое един­ство противоречий. Элементарные частицы являются

одновремен­но и квантом, и волной. Язык представляет собой целостное

един­ство устойчивого и подвижного, стабильного и меняющегося, ста­тики и

динамики.

Указанная двойственность языка коренится прежде всего в при­чинах

функционального порядка: она связана тесно с его ролью и положением в

человеческом обществе. С одной стороны, чтобы удов­летворять новым

потребностям, постоянно возникающим в челове­ческом обществе, в связи с общим

прогрессом науки, культуры и техники, язык должен не только воспроизводиться,

но и, приспо­сабливаясь к новым потребностям, видоизменяться. Ни одна сторо­на

языка не остается в конечном счете вне обновления и вне совер­шенствования. С

другой стороны, все подобные наступающие сдвиги должны быть не только социально

мотивированы и социально апро­бированы, но и социально ограничены. Интересы

общества требуют, чтобы никакие преобразования, происходящие в языке, не

нарушали возможностей взаимопонимания между членами коллек­тива, принадлежащими

к разным поколениям или социальным груп­пировкам. Преемственность поколений (а

в неменьшей степени, по-видимому, и фактор социальных связей) выступает поэтому

как сила, препятствующая наступлению каких бы то ни было резких скачков и

внезапных кардинальных перемен. Языковые изменения совершаются, как правило,

более или менее постепенно. Их распро­странение связано с определенными

временными границами (ср. связанный с этим объективным свойством языковой

изменчивости метод глоттохронологии, или лексико-статистический метод

дати­ровки доисторических дивергенций внутри праязыковых единств<199> cp.

[18; 26; 31 с библиогр.]). «На каждом отдельном этапе языкового преемства, —

писал Е. Д. Поливанов, — происходят лишь частичные, относительно

немногочисленные изменения», принципиальные же преобразования «мыслимы лишь как

сумма из многих небольших сдвигов, накопившихся за несколько веков или даже

тысячелетий, на протяжении которых каждый отдельный этап или каждый отдель­ный

случай преемственной передачи языка (от поколения к поко­лению) привносил

только неощутительные или мало ощутительные изменения языковой системы» [56,

79]. Вместе с тем меняющиеся нужды общества постоянно диктуют создание новых

средств, необ­ходимых для выражения новых понятий и идей, для эффективного

обмена ими, для передачи возрастающего потока информации и ее хранения [29].

Развитие языка протекает поэтому как борьба двух противоположных тенденций — за

сохранение и стабилизацию существующей системы языка, с одной стороны, и за ее

адаптацию, преобразование, совершенствование, с другой. Объективное

суще­ствование двух этих разнонаправленных тенденций ярко отражено в таком

явлении, как варьирование (см. ниже)

Своеобразное сочетание и переплетение двух названных тенден­ций и те реальные

формы, в которые выливается их взаимодействие в конкретном языке и в конкретной

исторической обстановке, обу­славливают не только пределы возможных изменений и

их темпы (по­дробнее см. ниже), но и характер протекания изменений.

Подчерки­вая эти обстоятельства, А. Мартине пишет, что «язык изменяется под

давлением изменения нужд коммуникации в постоянном конф­ликте с экономией

усилия, с одной стороны, и с традицией — с другой» [43, 451]. Итак, объяснение

изменчивости языка связано с тем, что язык существует и развивается как

целенаправленная функционирующая система. Язык изменяется, — подчеркивает Э.

Косериу, — «чтобы продолжать функцио­нировать как таковой» [33, 156].

Изменения надлежит рассма­тривать, таким образом, как прямое следствие главной

функции языка — служить средством коммуникации. Поскольку, однако, параллельно

этой основной функции язык выполняет и другие задачи (см. подробнее гл. «К

проблеме сущности языка»), часть изме­нений может быть отнесена и за счет

необходимости адекватного выполнения и других функций. Так, часть языковых

средств под­вергается преобразованиям по чисто эстетическим или эмоциональ­ным

причинам, т. е. потому, что они недостаточно выразительны или экспрессивны

[158]. В то же время положение о том, что язык непре­рывно меняется и находится

в состоянии изменения, следует пони­мать лишь в том смысле, что он проявляет

способность к неограни­ченному совершенствованию и созиданию, ноне в том, что

он посто­янно перекраивается. Именно поэтому факторы перестройки в жизни языка

нельзя гипертрофировать и переоценивать, и в общей характеристке языка каждая

из названных черт — статика и дина­мика, устойчивость и подвижность, языковая

изменчивость и язы<200>ковая стабильность — должна получить свое

адекватное отраже­ние. Так, именно относительная устойчивость системы языка

ока­зывается залогом создания любых языковых, в том числе литера­турных норм

(см. гл. «Норма»). На этом основана возможность коди­фикации языковых явлений.

На стабильности языка базируется воз­можность поддерживания и сохранения

всевозможных традиций. Относительная стабильность, как мы уже отмечали выше,

обеспечи­вает беспрепятственную передачу языка от одного поколения к другому.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100