Книга: Общее языкознание - учебник

В этой связи отмечается и близость территориальных диалектов к тем областным

вариантам литературных языков (по преимуще­ству в феодальную эпоху), которые

связаны с языковыми особенностями определенных диалектных территорий. В

примене­нии к русскому языку выделялись литературно-письменные тра­диции

Киева, Новгорода, Рязани, Пскова, Москвы. Г. О. Вино­кур поэтому указывал

даже, что «язык древнерусской письмен­ности, какими бы стилистическими

приметами он ни отличался, это в принципе язык диалектный» [11, 67]. Не

соглашаясь с дан­ной формулировкой, поскольку в принципе именно

стилистичес­кие приметы, сочетание старославянской и русской языковых стихий

обусловили наддиалектный характер языка древнерусских памятников, отмечаем,

однако, безусловно большую близость этих вариантов письменно-литературного

языка к характерным особенностям соответствующих диалектных областей.

С вопросом о соотношении строевых признаков литературного языка и диалекта тесно

связана проблема диалектной базы нацио­нальных литературных языков. Не

останавливаясь здесь на этом вопросе, поскольку он рассматривается подробнее в

других раз­делах, отметим лишь, что, как показывает материал из истории разных

языков, процесс формирования единого литературного языка национального периода

настолько сложен, столь специфичны закономерности этого процесса по сравнению с

жизнью террито­риального диалекта и столь многообразны формы сочетания в этом

процессе особенностей разговорных койнэ определенной террито­рии (а не просто

диалекта) и особенностей разных перекрещиваю­щихся традиций книжного языка, что

в истории литературных языков с длительной письменной традицией редко единая

норма литературного языка является кодификацией системы диалектных признаков

одной какой-либо местности. Это отмечали в исследо­ваниях по материалу разных

языков многие авторы (см., напри­мер, [15, 26]), наиболее последовательно эту

точку зрения развивал<524> на материале русского языка Ф. П. Филин [34].

P. А. Будагов в этой связи выделяет два пути развития литературного языка на

базе диалекта: либо один из диалектов (чаще столичный или сто­личный в

перспективе) превращается в основу литературного языка, либо литературный язык

впитывает в себя элементы раз­ных диалектов, подвергая их определенной

обработке и переплав­ляя в новую систему [6, 287]. В качестве примеров первого

пути приводится Франция, Испания, а также Англия и Нидерланды, в качестве

примеров второго пути — Италия, Словакия. Однако в условиях имевшейся смены

диалектной базы и взаимодействия разных письменно-литературных традиций вряд ли

английский и нидерландский литературные языки являются подходящими

ил­люстрациями для первого пути, так как здесь именно происхо­дило «поглощение

литературным языком элементов разных диа­лектов», которые подвергались

обработке и переплавлялись в но­вую систему. Сомнение вызывает и вопрос о том,

в какой степени городские койнэ (Парижа, Лондона, Москвы, Ташкента, Токио и т.

д.) могут рассматриваться как территориальные диалекты в собственном смысле

этого слова. Во всяком случае в применении к говору Москвы, Лондона, Ташкента

их интердиалектный ха­рактер представляется весьма вероятным [29, 133—142; 34,

27; 40, 91—121]. По-видимому, в большинстве случаев для процессов формирования

единых норм литературных языков определяющую роль играла не система строевых

признаков территориальных ди­алектов, а городские койнэ, обладающие в большей

или меньшей степени интердиалектным характером.

Иные отношения между литературным языком и диалектом существуют в истории

формирования младописьменных языков. Здесь связь с «опорным» территориальным

диалектом значитель­но более непосредственная и прямолинейная: ср. осетинский

ли­тературный язык, сложившийся на базе иронского диалекта, или чеченский

литературный язык, с так называемым «плоскостным» опорным диалектом и т. д.

Обращает на себя внимание, од­нако, тот факт, что в становлении

младописьменного аварского литературного языка определенную роль играл

«болмац», свое­образный интердиалект или обиходно-разговорное койнэ [27, 5].

Литературный язык и разновидности обиходно-разговорных форм существования

языка (городские и областные койнэ, разные типы интердиалектов)

Литературный язык, выступая как единственная обработан­ная форма, противостоит

не только территориальным диалектам, но и разным типам обиходно-разговорной

речи, не входящим в систему функциональных стилей литературного языка. Эти типы

обиходно-разговорной речи занимают промежуточное положение<525> между

диалектом и литературным языком. Подобно территори­альному диалекту, они

представляют собой необработанную форму языка; подобно диалекту, многие из них

представляют собой региональные образования. Но в отличие от диалекта все

разновидности обиходно-разговорной речи являются не узко-ло­кальными

образованиями: они выступают в качестве устной формы общения либо на территории

распространения нескольких диа­лектов в функции областного, но интердиалектного

койнэ, либо являются городскими койнэ, сложившимися в результате

взаимо­действия нескольких диалектных стихий, либо, наконец, исполь­зуются в

функции регионально-неограниченного средства устного общения, конкурируя тем

самым с устной формой литератур­ного языка. Во всех случаях они противостоят

диалектной дроб­ности и функционируют как наддиалектные или интердиалектные

образования большего или меньшего диапазона. Эта специфика характерна как для

dialetto regionale в Италии, так и для раз­новидностей Umgangssprache в

Германии, для чешского обиход­но-разговорного языка и т. д.

Формирование этих наддиалектных образований обычно яв­ляется результатом

процессов концентрации и взаимодействия диалектов либо в рамках всей

территории, либо в пределах из­вестных областей. Этим объясняется тот факт, что

в истории мно­гих литературных языков становление единого общеобязательного

стандарта в большей или меньшей степени связано с областными или городскими

койнэ, поскольку в них реализовались началь­ные этапы развития обобщенного

наддиалектного типа. Обраща­лось внимание на то, что определяющую роль в

становлении еди­ной системы русского языка сыграло московское городское койнэ.

Ф. П. Филин отмечал в этой связи, что еще в феодальную эпоху в крупных

городских центрах образовались междиалектные койнэ, являвшиеся результатом

взаимодействия нескольких диа­лектных систем. Московское городское койнэ

сложилось на базе северо-великорусских и южно-великорусских диалектов, как один

из средне-великорусских переходных говоров [34, 27—29]. Ана­логичные процессы

выделял Н. И. Конрад в применении к форми­рованию единых литературных языков в

Японии и Китае: в Япо­нии в конце XVI — начале XVII в. обнаруживаются следы

област­ного койнэ в двух важнейших диалектных системах — западно-японской и

восточно-японской; в Китае, в свою очередь, проис­ходило сложение нескольких

областных койнэ, в том числе и в группе северных диалектов. Язык города Эдо,

ставший основой формирования единого литературного языка, представлял собой

одну из реализаций восточно-японского койнэ, так же как язык Пекина, сыгравший

аналогичную роль в развитии китайского язы­кового стандарта, представляя собой

реализацию северно-ки­тайского койнэ [24, 22—24]. Фактически таким же

междиалект<526>ным койнэ, сложившимся в результате взаимодействия двух

диа­лектных систем, был и язык Лондона.

Городское койнэ представляет собой одну из разновидностей интердиалектной

региональной обиходно-разговорной речи, воз­никающей на определенных этапах

развития народа как средство общения среди носителей нескольких диалектов.

Существуют также областные койнэ, не связанные с определенным городским центром

(ср. аварский «болмац»). В Германии XV—XVI вв. оформляются несколько таких

койнэ; к этому типу следует отнести, в частности, и тот. обиходно-разговорный

язык восточно-средней Германии, ко­торый включился в основу единого немецкого

литературного язы­ка10.

Регионально слабо ограниченный тип обиходно-разговорной речи представлен

чешским обиходно-разговорным койнэ

11.

В таких языках, как русский или французский, наряду с уст­ными стилями

литературного языка существуют нелитературные стили обиходно-разговорной речи,

так называемое просторечие. Отличие этих стилей заключается в использовании

нелитератур­ных пластов лексики и относительно свободных синтаксических

построений. Ср. совр. русск. пока, зажиться, брешешь, смотаться, погодка у

нас нормальная, облаять, не замотайте мою книгу и т. д. Соотношение этих

нелитературных стилей и стилей литературного языка меняется в результате

определенных общественных сдви­гов. Во Франции еще в XIX в. различия были очень

определен­ными и четкими, в настоящее время в результате известного опро­щения

стилей литературного языка просторечные элементы от­носительно легко проникают

в литературный язык. Значительно интенсивнее этот процесс в русском языке, где

после Октябрьской революции меняется соотношение устных стилей литературного

языка и просторечия в сторону их сближения [12, 19]. Отличием чешского

обиходно-разговорного койнэ является наличие строевых особенностей не только в

лексике, фразеологии и синтаксисе (как это имеет место в русском или

французском языках), но и в фонетике и морфологии. Это объясняется тем, что

соотношение уст­ной формы русского литературного языка и обиходно-разговорных

форм общения — соотношение стилевое, так же как и во французском языке, тогда

как в чешском это соотношение не только стилевое, но и структурное,

охватывающее все языковые уровни: ср. сохране<527>ние в системе форм

литературного языка различий по родам у прил. местоим. и прич. в им. пад. мн.

ч. и наличие одной формы в обиходно-разговорном койнэ для всех трех родов;

полные прил. ж. р., а также притяж. местоим. имеют в обиходно-разговорном койнэ

иные окончания, чем в литературном языке; особенностью койнэ являются и формы

твор. п. на-ma (rukama, lidma), формы прош. вр. (без ł), протетическое

v перед начальным о (vokno) и т. д. [30, 11; 37, 37]. Чешская

обиходно-разговорная речь и функционально отличается от нелитературных форм

коммуника­ции русского и французского языков, поскольку за ней закрепле­на

значительно более емкая сфера общения и она употребляется не только не

владеющими литературным языком людьми, но и на собраниях, не имеющих

официального характера, даже в спе­циальных дискуссиях, в обычном разговоре (в

речи, например, преподавателей Карлова университета) и т. д.

В литературе обращалось внимание на особую зыбкость гра­ниц, отделяющих

обиходно-разговорные койнэ от литературного языка, особенно от его устно-

разговорных стилей [50, 18]; вмес­те с тем и диалектные формы проникают

относительно легко в обиходно-разговорную речь, что создает максимально

открытый характер этой структуры, неопределенность границ ее варьирования. В

отношении различных областных и городских койнэ, существующих, например, в

современном немецком языке и пред­ставляющих собой переходные образования от

диалекта к лите­ратурному языку с разной степенью региональной

ограничен­ности, можно даже утверждать отсутствие системы твердых правил или

норм, отграничивающих данные образования от диалекта и литературного языка.

Иными словами, если и диалекту и литературному языку свойственна своя система

правил или норм, то обиходно-разговорные койнэ характеризуются таким

диапазоном варьирования, который ставит под сомнение сущест­вование здесь

своей системы правил или норм.

Как функциональное, так и строевое соотношение литератур­ного языка и

обиходно-разговорного койнэ зависят от многих фак­торов, прежде всего — от

степени поливалентности литературного языка (с этим связано наличие или

отсутствие устно-разговорных стилей литературного языка) и от большей или

меньшей регио­нальной ограниченности обиходно-разговорного койнэ. В эпоху

существования высокоразвитых национальных литературных язы­ков весьма

распространенным является сосуществование в уст­ном общении в качестве

наддиалектных образований устно-раз­говорной формы литературного языка и

обиходно-разговорных койнэ, как это наблюдается, в частности, в Италии,

Чехословакии, Германии. Другое положение имелось в донациональную эпоху в Китае

и Японии, когда древние литературные языки обслужи­вали только письменные формы

общения, а «обычный» язык, т. е. обиходно-разговорные койнэ, существовавшие

сначала только<528> в устной форме, постепенно начал завоевывать сферы

влияния древних письменных языков.

Исторически социальная база обиходно-разговорных койнэ по преимуществу

представлена населением городов, где происхо­дило особенно интенсивное

взаимодействие разных диалектных стихий и как следствие — нивелировка резких

диалектных отли­чий. Как показывают более поздние исследования на материале

языковых отношений разных стран, нередко носители локальных диалектов в узком

смысле этого слова прибегают в общении с но­сителями других диалектов к

обиходно-разговорным койнэ. Де­лались попытки разграничить общественные

функции диалекта и разных типов обиходно-разговорных койнэ, но вопрос этот

слиш­ком мало исследован, к тому же до сих пор обращалось недоста­точно

внимания на отграничение диалекта в узком значении этого слова и

разновидностей обиходно-разговорных койнэ. В качестве общего наблюдения можно

отметить, что для носителя диалекта обиходно-разговорные койнэ представляют

собой социально более высокий языковый тип, его употребляют не в домашней, а

в об­щественной сфере — на работе, на собраниях и т. д., напротив для

носителей литературного языка характерно преимуществен­ное использование

обиходно-разговорных койнэ именно в домашней обстановке, в быту.

Что касается современных литературных языков, то в качест­ве общей тенденции

в их соотношении с нелитературными формами можно выделить демократизацию

устных стилей литературных языков в связистом, что из языкового средства

общения, исполь­зовавшегося ограниченными слоями общества, они все больше

пре­вращаются в общенародное средство коммуникации. Особенно интенсивно этот

процесс осуществляется в социалистических стра­нах.

Необходимо остановить внимание на самом термине «общена­родный язык». Термин

этот стал особенно популярным в ходе линг­вистической дискуссии, прошедшей в

1950 г., однако он крайне расплывчат, поскольку применяется к разным понятиям:

в од­них случаях им фактически обозначаются те формы языковой ком­муникации,

которые противопоставляются литературному языку или литературным языкам и

используются всеми слоями или классами общества (ср., например, [1]), в других

— некая сум­ма строевых элементов, общих для разных диалектов данного язы­ка.

Иными словами, в одном случае термин этот приписывается реальной конкретной

форме существования языка, в другом — определенной совокупности языковых черт,

некоему инвари­анту строевых признаков. Нам представляется использование

данного термина со вторым значением не очень удачным. Но и применение этого

термина к определенным формам существования языка требует разъяснения.

«Общенародный» в применении к языку может означать а) ис<529>пользуемый

всеми слоями общества, но не каким-то одним опре­деленным слоем и б)

используемый на всей территории данного народа. Насколько существенно такое

разграничение, видно хо­тя бы из того, что, например, в условиях феодальной

Европы диалект в ряде стран был, по-видимому, средством коммуникации разных

слоев общества, т. е. не был социально ограничен, но тер­риториально

ограниченность его была максимальной; с другой сто­роны, во Франции XVII в.

письменно-литературный язык стал единым и был распространен на всей территории

французского ко­ролевства, но вследствие того, что в эту эпоху еще 96%

населе­ния Франции было неграмотным [6, 291], литературным языком владел лишь

ограниченный слой привилегированных. Если же под «общенародным языком» понимать

такую форму существова­ния языка, которая употребляется на всей территории

данного народа и всеми общественными слоями, то такой формой ока­зываются по

преимуществу высокоразвитые национальные ли­тературные языки, особенно в

условиях социалистических госу­дарств. Иными словами, противопоставление

литературный язык ~ общенародный язык не отражает адекватно языковые отношения

ни в ту эпоху, когда средством массовой коммуника­ции был диалект, ни в

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100