Книга: Общее языкознание - учебник

превратилось в fę?d e; pę?de 'нога' — в p ę ?d e. В дальнейшем

эти ударные долгие гласные превращались в диф­тонги, например p ę ?d e

превращалось в pied, fę?d e в feid и т. д.

Подобная дифтонгизация долгих гласных происходила так же в истории английского

языка в период времени от XIV до XVI в. Так, например, time 'время'

превращалось в taim через проме­жуточные ступени tinm, tenm; hūs 'дом'

превратилось в haus через промежуточную ступень hous и т. д.<237>

Глухие смычные в интервокальном положении в сочетаниях Типа ata, ара, asa и

т. д. более труднопроизносимы по сравнению со звонкими смычными, находящимися

в том же положении. Неудивительно, что в истории самых различных языков

наблю­далась тенденция к замене смычных глухих в интервокальном по­ложении

соответствующими звонкими смычными или спирантами.

Можно априорно утверждать, что стечение двух гласных, или так называемое

зияние, не облегчает произношение слов, а наобо­рот, затрудняет, это в

одинаковой степени ощущается носителями самых различных языков. Неудивительно

поэтому, что в языках совершенно различного фонетического строя наблюдаются

по­пытки устранения зияния.

Всё сказанное лишний раз свидетельствует о том, что утвер­ждение о наличии во

всех языках мира тенденции к облегчению произношения не так уж субъективно по

своей сущности. Наряду с попытками приспособить произношение к особенностям

звуковой системы конкретного языка несомненно существует стремление к

устранению позиций, вызывающих артикуляционное затруднение у носителей самых

различных языков. Таким обра­зом, основная целенаправленность тенденции к

облегчению про­изношения состоит в стремлении к возможному уменьшению

про­износительных затрат. Тенденция к облегчению произноситель­ных затрат

является одной из разновидностей более широкой тен­денции к экономии,

сущность которой будет нами рассмотрена позднее. К конкретным формам

проявления этой тенденции могут быть отнесены такие явления, как ассимиляция,

напри­мер, лат. summus 'высший' из supmos, ит. fatto 'сделанный' из factum,

фин. maassa 'в стороне' из maasna и т. д.; явление внешнего и внутреннего

сандхи, например, др.-инд. putraз-ča 'и сын' из putras čа, мар.

jolgorno 'тропа' из jolkorno и т. д.; явления умлаута или преломления

(Brechung) ср. нем. Krдfte 'силы' из Krafte, явление сингармонизма, ср. тат.

urmanlarda 'в лесах', но kьllдrdд 'в озёрах'.

Однотипными с ассимиляцией можно считать вообще все из­менения согласных и

гласных, возникающие под влиянием со­седних согласных и гласных или групп

согласных, ср., например, широко распространенные в различных языках случаи

палата­лизации согласных перед гласными переднего ряда, случаи изме­нения их

качества в этих позициях, например, изменение качества k и g

перед гласными е и i; ср. лит. keturi, но русск. четыре,

др.-инд. čatvarah, арм. čors, греч. tљttarej, лат. caelum 'небо'

[.kelum], исп. cielo [Jielo], ит. cielo [čielo], рум. cer [čer], тур.

iki 'два', азерб. диалектн. iči 'два'.

Все случаи ассимиляции представляют конкретные проявления артикуляционной

аттракции. Стремление к экономии произно­сительных затрат ведет к созданию двух

гомогенных образований<238> в смежных позициях. Помимо описанных явлений

встречаются фонетические изменения, которые сами по себе не являются

ре­зультатом артикуляционной аттракции, но они также подчинены тенденции

уменьшения произносительных затрат, поскольку они направлены на устранение

произносительных помех. Сюда можно отнести различные типы эпентезы, или вставки

гласных и согласных (ср. лат. poculum 'бокал' из poclom; сербо-хорв. факат

при русск. факт; остров при лит. srovė 'течение'; фр. humble

'смиренный, униженный' при лат. humilis), упроще­ние групп согласных (например,

нем. Nest 'гнездо' при русск. гнездо, русск. мыло, но польск,

mydio 'мыло', лат. luna 'луна, месяц' из более древнего louksna и т. д.).

Довольно любопытным способом облегчения произноситель­ных затрат является

устранение концентрации произносительных усилий, например устранение

скоплений двух долгих гласных, или долгого гласного и группы, состоящей из

двух согласных (ср. греч. basilљwn 'царей' из basilēōn, лат. ventus

'ветер' из vēntos), сочетаний, состоящих из долгого и краткого гласного

(ср. финск. soiden 'болото' из sōiden).

Концентрация произносительных усилий создается при соче­тании долготы гласного и

силового ударения, падающего на этот гласный. Примером устранения образующейся

сверхдолготы мо­жет служить превращение ударных долгих гласных в дифтонги в

истории финского языка, ср. финск. suo 'болото' (из sō, ср. совр. эст. soo

'болото'), финск, tyц 'работа' (из tцц, ср. совр. эст. tцц). Аналогичное

явление имело место в истории французского языка, ср. вульг. лат. f?de 'вера',

ст.-фр. feid и т. д.

Стремлением к уменьшению произносительных затрат объяс­няются также широко

распространенные в различных языках мира случаи редукции гласных в безударных

слогах, ср. русск. волна [vAlnб], берег [bйr'qk], норвеж. like

[li:kq] 'любить', synge [sьNq] 'петь', нем. singen [siNqn] 'петь', ich habe [iз

habq] 'я имею' и т. д. Редуцированный гласный в безударном слоге может совсем

утратиться. Этим объясняется, например, утрата древних конечных гласных во

многих финно-угорских языках, ср. коми-зыр. sхn, 'жила', эрзя-морд, san, мар.

шян, финск. suoni, коми-зыр. lym 'снег', мар. lum, финск. lumi и т. д., ср.

также греческие формы род. п. ед. ч. типа patrТj, mhtrТj, fugatrТj, Ўndroj от

pat»r 'отец', m»thr 'мать', fugЈthr 'дочь', Ўn»j 'человек, мужчина' и т. д.

Различные языки стремятся устранить скопление двух рядом стоящих гласных, в

особенности двух гетерогенных гласных, вы­ражением чего является устранение

зияния. Неустойчивыми ока­зываются также скопления открытых слогов. В качестве

средства устранения подобных скоплений часто выступает синкопа, ср. лат. ulna

'локоть' при греч. зlљnh 'локоть', исп. siglo 'век', но лат. saeculum, финск.

korkeus 'высота' из korke-δute и т. д. Неудобопроизносимым, по всей

видимости, является сочетание<239> однородных согласных, разделенных

гласными или согласными иного образования, что часто устраняется путем

диссимиляции, ср. исп. arbol 'дерево' при лат. arbor, груз. kharthuli

'грузин­ский' из kharthuri, ср. osuri 'осетинский' и т. д. Частным случаем

диссимиляции является гаплология, например, русск. знаменосец из

знаменоносец и т. д.

В неменьшей мере стремление приспособить языковый меха­низм к особенности

человеческого организма, к особенностям его психологической организации,

проявляется в области граммати­ческого строя языка. Большой интерес в этом

отношении представ­ляют следующие явления, отмеченные в самых различных

языках мира.

II. Тенденция к выражению разных значе­ний разными формами.

Тенденцию к выражению разных значений разными фор­мами иногда называют

отталкиванием от омонимии.

Арабский язык в более древнюю эпоху своего существования имел только два

глагольных времени — перфект, например, katabtu 'я написал' и имперфект

aktubu 'я писал'. Эти времена пер­воначально имели видовое значение, но не

временное. Что касается их способности выражать отношение действия к

определенному временному плану, то в этом отношении вышеуказанные времена

были полисемантичными. Так, например, имперфект мог иметь значение

настоящего, будущего и прошедшего времен. Это комму­никативное неудобство

потребовало создания дополнительных средств. Так, например, присоединение к

формам перфекта ча­стицы qad способствовало более чёткому отграничению

собственно перфекта, например, qad kataba 'Он (уже) написал'. Присоеди­нение

префикса sa- к формам имперфекта, например, sanaktubu 'мы напишем' или 'будем

писать' дало возможность более четко выразить будущее время. Наконец,

употребление форм перфекта от вспомогательного глагола kāna 'быть' в

соединении с формами имперфекта, например, kāna jaktubu 'он писал' дало

возможность более четко выразить прошедшее длительное.

Местные падежи, характеризовавшиеся суффиксами -nа и -ka, в протоуральском

языке были полисемантичны. Местный падеж с суффиксом -па обозначал

местонахождение и внутри предмета, и на поверхности предмета; другой местный

падеж, направитель­ный падеж на -ka, обозначал и движение во внутрь предмета

и по направлению к предмету. Позднее этот коммуникативный недоста­ток был

устранен тем, что в различных уральских языках возник­ли новые, более чётко

дифференцированные местные падежи.

Формы перфекта в болгарском языке с течением времени при­обрели дополнительное

значение пересказывательного наклоне­ния (обозначение неочевидного действия).

Формы перфекта и пере­сказывательного 1-го прошедшего были первоначально

совершенно<240> омонимичны. Они образовывались из л-ового

причастия и форм настоящего времени вспомогательного глагола «быть», ср.

напри­мер, дал (дала) съм, дал (дала, дало) си, дал е и т. д.,

соответствую­щее русскому я дал (дала), ты дал (дала), он дал и т. д.

Два разных значения таким образом выражались одной формой. Поскольку

пересказывательное 1-е прошедшее в первых двух лицах употреб­лялось

сравнительно редко, то остро этот недостаток не чувство­вался. В третьем лице

оно употреблялось довольно часто, и омо­нимия форм действительно представляла

неудобство. Позднее эта омонимия была устранена. Формы третьих лиц 1-го

пересказыва­тельного прошедшего стали употребляться без вспомогательного

глагола, например, чел 'говорят, что он читал', чели, 'говорят,

что они читали'.

Отталкивание от омонимии проявляется также в области фор­мирования внешнего

облика слова. Так, например, финскому слову tuuli 'ветер' в коми-зырянском

языке должно было бы соответ­ствовать закономерно слово ti*l. Однако, поскольку

в коми-зырян­ском языке когда-то существовало слово ti*l со значением 'огонь',

соответствующее финскому tuli 'огонь', то слово ti*l 'ветер' при­няло

аномальный облик и стало звучать как t?l (t?v). Финскому глаголу purra 'кусать,

грызть' в коми-зырянском должен был бы соответствовать глагол pi*r, но

поскольку в коми-зырянском языке существовал глагол pi*r со значением

'входить', развитие глагола pi*r 'кусать, грызть' уклонилось от нормального

пути и он приоб­рел форму pur-18.

Татарскому бар 'иди' в чувашском языке должно было бы закономерно

соответствовать пур. Однако при таком развитии пур стало бы

совпадать с пур 'есть' или пур 'каждый, всякий'. По этой

причине пур 'иди' получило аномальное развитие и стало звучать как

пыр.

III. Тенденция к выражению одинаковых или близких значений одной формой.

Эта тенденция находит проявление в ряде широко распростра­нённых в различных

языках мира явлений, которые обычно назы­вают выравниванием форм по аналогии.

Можно отметить два наибо­лее типичных случая выравнивания форм по аналогии:

1) выравни­вание форм, абсолютно одинаковых по значению, но различных по

внешнему облику и 2) выравнивание форм, различных по внеш­нему облику и

обнаруживающих лишь частичное сходство функ­ций или значений.

Первый случай по сравнению со вторым является более ред­ким. Приведем некоторые

примеры. Известно, что у основ муж­ского рода на -о в латинском, греческом,

славянском и балтийских<241> языках им. п. мн. ч. имел окончание -oi,

ср. греч. o„koi 'дома', лат. populi 'народы' и т. д. Это окончание не было

исконным. Оно было перенесено по аналогии из местоименной сферы, ср. греч. oѓ

'те', ср.-лат. quoi 'которые' от qui 'который', готск, юai. Исконным окончанием

было -es, которое в результате стяжения с конечным гласным основы -о

образовывало окончание -ōs, ср. его рефлексы в др.-инд. a?vā? 'лошади'

от a?va? 'лошадь', готск. wulfōs 'волки' от wulfs 'волк' и т. д.

Руководствуясь этими данными, можно предпола­гать, что такие слова, как лат.

populus 'народ' и греч. lьkos 'волк' некогда имели формы им. п. мн. ч.

populōs и lukōs. После перенесения окончания -oi из местоименной

сферы возникли новые формы им. п. мн. ч. populoi, позднее populi 'народы' и

lьkoi (орф. lЪkoi 'волки'). Окончания -ōs и -oi были абсолютно одинаковыми

по функции. В данном случае произошло простое выравнивание по аналогии

тождественных по функции формантов.

В индоевропейском языке-основе 1 л. ед. ч. имело два типа окончаний: так

называемые тематические глаголы имели окончание -ō, а атематические

глаголы — окончание -mi. Позднее в ряде индоевропейских языков это

различие было устранено. Окончание атематических глаголов -mi полностью

вытеснило окончание -ō, ср. др.-арм. berem 'я несу', совр. болг.

гледам 'я смотрю', сербохорв. pevam 'я пою', nosim 'я несу', ирл. buailim 'я

ударяю' и т. д.

Направление движения от какого-нибудь предмета выража­лось в древнеармянском

языке особым падежом аблативом, кото­рый в единственном и множественном числе

имел разные оконча­ния, например, ед. ч. get-oi 'от реки', мн. ч. get-oc 'от

рек'. В восточном диалекте возникло стандартное окончание облатива -iз,

употребляющееся в единственном и множественном числе, ср. antar 'лес', antar-iз

'из леса' и antarner-iз 'из лесов'.

Сравнение парадигм спряжения вспомогательного глагола «быть» во множественном

числе в древнеиндийском и древнегре­ческом языках обнаруживает между ними

существенное различие, например, др.-инд. smas 'мы есьмы', sthas 'вы есте',

santi 'они суть', др.-греч. ™s-mљn 'мы есьмы', ™s-tљ 'вы есте', e.si?(n) (из

senti > enti > ensi > eisi). В первом и втором лицах в

древ­неиндийском языке представлена слабая ступень корня глагола es 'быть', а в

древне-греческом выступает полная ступень. Нетрудно заметить, что сильная

ступень была привнесена в древнегреческом языке из сферы единственного числа,

где она была закономерна, ср. форму ™s-t. 'он есть'.

В среднеперсидском языке существовали две формы личного местоимения 1 л. ед. ч.

az 'я' (из др.-перс. им. п. ед. ч. adam 'я', авест. azqmi 'я') и man 'мой,

меня, я', по происхождению и перво­начальному использованию — косвенный падеж

(из др.-перс. род пад. ед. ч. mana 'мой, мне'). Этот бывший косвенный

падеж<242> местоимения в среднеперсидском языке становится фактически

универсальной формой этого местоимения, постепенно вытесняя прямой падеж az. В

современном персидском языке существует только местоимение man, но не az.

Основной причиной выравни­вания по аналогии явилось стремление к устранению

двух образо­ваний с одинаковой функцией.

Как уже было сказано, гораздо большее распространение имеет второй случай. Для

того чтобы осуществилось выравнивание не­одинаковых по внешнему облику форм по

аналогии какой-либо одной формы, вовсе не обязательно полное совпадение их

значе­ний. Часто бывает достаточно сходства какого-нибудь одного из присущих им

значений. Примеров на этот случай можно привести довольно большое количество.

Некоторые древние основы на -а в румынском языке типа limbă

'язык', ţară 'страна' имеют со­вершенно необычное окончание им. п.

мн. ч. -i например, limbi 'языки', ţări 'страны', хотя здесь

следовало бы ожидать -е, ср. лат. linguae 'языки' и terrae 'земли'.

Окончание -i было перене­сено по аналогии из сферы склонения основ на -

о, ср. рум. domn 'господин', domni 'господа'

19.

В латинском языке было несколько типов перфектов, напри­мер, перфект с

показателем -s: dixi (diksi) 'я сказал', duxi (duksi) 'я привел',

перфект с удвоением типа tetendi 'я натянул,' dedi 'я дал', перфект с

показателем -v, например, delevi 'я разру­шил', перфект на -ui типа

domui 'я укротил' и т. д. В современном испанском языке этого разнобоя уже нет.

Испанское прошедшее время preterito perfecto simple, являющееся прямым

наследником латинского перфекта, не содержит такого количества типов

обра­зования и отличается относительным однообразием.

В латинском языке окончания им. п. мн. ч. -ае и -i, хотя и

вы­ражали формы этого падежа разного рода, но все же обозначали в том и другом

случае множество предметов. Этой второй функ­ции оказалось вполне достаточным

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100