Книга: Общее языкознание - учебник

таковая не развивается. Иначе говоря, отсутствие изменений

приравнива<206>ли отсутствию развития. Еще в 1928 г. Луи Ельмслев,

например, продолжал считать, что понятия развития и системы языка не­совместимы

[121, 54]. Подобное представление о языке противо­речило, однако, фактическим

наблюдениям, с одной стороны, и традициям лучших описаний языков, в которых

современность рассматривалась с учетом реликтов прошлого и ростков буду­щего.

В двух тесно между собой связанных лингвистических шко­лах вынашивалось

поэтому принципиально иное понимание эво­люции языков и роли отдельных стадий

в ее протекании. Эта линия, идущая еще от Бодуэна де Куртенэ и поддержанная в

оте­чественном языкознании такими видными лингвистами, как Л. В. Щерба, Г. О.

Винокур, Е. Д. Поливанов и другие, нашла также параллельное развитие и

отражение среди представителей Праж­ского лингвистического кружка. Заслуга

осознания своеобразной «подвижности» синхронии и признание языкового

динамизма в любом состоянии языка принадлежат прежде всего двум назван­ным

школам. Свой значительный вклад в понимание языка как системы динамической

внесли и первые фонологи, в том числе и А. Мартине. В трудах перечисленных

выше ученых и особенно в конкретных исследованиях Н. С. Трубецкого и Р.

Якобсона бы­ло убедительно продемонстрировано, что язык никогда не теряет

свойства динамики и что поэтому о совпадении понятия статики и синхронии тоже

говорить не приходится (см. подробнее [10, 50—52; 35, 119—120]).

Эта точка зрения, означавшая признание черт динамики в любом состоянии языка и

имевшая своим следствием большее внимание к тенденциям развития даже в пределах

отдельных син­хронных срезов (ср. [9; 17; 20; 47; 94]), получила в настоящее

время едва ли не всеобщее одобрение. Однако значение самого факта «подвижности»

синхронии еще не было оценено надлежа­щим образом в том смысле, что разные

формы движения в языке, разные формы языкового динамизма, еще не получили

диффе­ренцированного описания1.

В современной науке, — справедливо отмечает С. К. Шау­мян, — широко укоренилось

мнение, будто бы изучение про­цессов в языке относится только к области

истории; между тем они характерны для любого состояния языка, синхронии и

диахронии [82, 14—17]. Следует поэтому положительно оценить попытки создать

модели языка, воспроизводящие синтез его эле­ментов в процессе речи, то есть

динамические модели, мыслящиеся как своеобразное порождающее устройство,

аналогичное живому языку. Можно также полагать, что в лингвистике в

настоящее<207> время открываются новые возможности более глубокого

анализа развития языков путем изучения как процессов генезиса языко­вых

явлений, так и процессов порождения языковых единиц с помощью единообразных

методов исследования [23, 55; 49, 9— 12]. Так, например, можно ожидать, что

вероятностный метод и метод трансформационный помогут пролить свет на сущность

пе­реходов от одного состояния языка к другому и даже исчислить подобные

переходы [75; 76, 78]. Продолжая логически мысль С. К. Шаумяна, следовало бы,

однако, поставить прежде всего вопрос о том, а какие именно процессы

характеризуют развитие языка и одинаковы ли формы движения в разных состояниях

языка. Иначе говоря, представляется весьма своевременным сфор­мулировать вопрос

о сущности процессов, наблюдаемых в раз­витии языка, в следующем виде:

идентичны ли формы движения, характерные для синхронного функционирования

языка, тем, ко­торые характерны для диахронической эволюции языка? На этот

вопрос следует, по всей видимости, ответить отрицательно. В са­мом общем виде

здесь можно указать на два различных кинема­тических процесса. Один из них,

относящийся к функциониро­ванию языка, охватывает все движения, оставляющие

исходную структуру [т. е. схему связей между элементами системы] без изменений.

Другой, напротив, включает те движения, которые приводят структуру к новому

виду. Такой тип движения харак­терен для эволюции языка и генезиса отдельных

его форм [85]. Движения первого рода могут быть обозначены термином

«варь­ирование», движения, или процессы, второго рода — термином «изменения».

Варьирование элементов, встречающееся на всех уров­нях языка, создает условия

непрерывной и постепенной эволю­ции языков при сохранении их общей целостности

и единства, ср. [24]; изменение знаменует завершение этого процесса в дан­ном

участке языкового строя. Понятие языкового динамизма включает, таким образом,

две серии процессов, в связи с чем нельзя провести знака равенства между

языковым динамизмом и языковой изменчивостью.

Под языковым изменением следует понимать процесс нарушения тождества единицы

самой себе и результат такого нарушения тождества. Языковое изменение есть

понятие диахроническое, ибо для его обнаружения и констатации мы дол­жны

сопоставить два разных временных среза. Формула измене­ния — «А > Б» — есть

одновременно признание двух разных со­стояний, из которых одно предшествует

другому. «Категория „изме­нение“, — пишет в данной связи советский философ Б.

А. Грушин, — по-видимому, является самой абстрактной, самой общей категорией,

которая отражает процессы развития объективного мира. В ней под­черкивается

лишь самое общее, самое очевидное, бросающееся в гла­за, присущее всякому

процессу развития: наличие различий в одном и том же элементе системы (или в

самой системе), взятом (взятой) в<208> двух различных по времени точках»

[53, 104]. Последнее указание особенно существенно, ибо языковые расхождения

могут наблюдать­ся не только при сравнении текстов, разных по времени их

создания. В принципе можно говорить также о различиях, встречающихся в

географическом или социальном планах, что позволяет отличать модификации во

времени и модификации между разными частями одного речевого коллектива, имея в

виду территориальное, функциональное или социальное расслоение языка [43,

450—451]. Тем не менее, не все указанные типы модификаций можно считать

изме­нениями в собственном смысле слова. Мы относим этот термин лишь к

расхождениям во времени, то есть полагаем, что он служит для обозначения

нетождеств между явлениями, обнаруживающими зависимость во временнум следовании

и связанными отношениями преемственности и замещения. Все другие модифи­кации

одной и той же единицы мы и обозначаем термином «варьи­рование». При таком

понимании термина «изменение» последнее следует отличать от инноваций, или

новообразований, в со­держании которых главное — момент появления новой

еди­ницы или элемента, а не момент превращения одного явле­ния в другое.

Итак, процессы изменения — это процессы замещения в широ­ком смысле этого

слова [125], начиная от вытеснения одной едини­цы другой и кончая постепенным

видоизменением материального функционального или семантического тождества

единицы. Процес­сы же варьирования — это процессы сосуществования и

конкурен­ции гетерохронных или гетерогенных образований, объединяе­мых по

какому-либо сходному признаку, чаще всего по сходству денотативного значения

рассматриваемых единиц [64]. В качестве вариантов могут рассматриваться также

образования, выполняю­щие в языке одну и ту же функцию и различающиеся между

собой по их распределению в социальном или географическом простран­стве

данного языка, или по их частотности и продуктивности. В ка­честве особых

разновидностей изменения необходимо исследовать также процессы

переинтеграции, которые могут, вообще говоря, выделяться и в отдельный класс

модификаций формы; пе­реинтеграция представляет собой нарушение одних

ассоциативных связей и возникновение других, не сопровождаемое изменением

материального тождества единицы в целом, но лишь перераспре­делением ее

составных частей (ср. процессы морфологического переразложения формы).

Варьирование и переинтеграция и новообразования подготав­ливают изменение, но в

отличие от изменения, для которого харак­терны отношения замещения, в первых

трех случаях никаких за­мен, собственно, не происходит. В случае изменения

наличие одной единицы исключает одновременное существование другой; форму­ла «А

> Б» означает, что А кончило свое существование, и на его месте появилось

некое Б. В случаях переинтеграции и варьирова<209>ния устанавливаются

принципиально иные отношения: А и Б со­существуют.

Механизм языкового изменения тесно связан с процессами варьи­рования: так,

фонетическое изменение представляет собой, по мне­нию Л. Блумфилда, с

исторической точки зрения «постепенное предпочтение, оказываемое одним

недистинктивным вариантом в ущерб другим» [4, 399]. В иных терминах, но во

многом аналогич­но описывал протекание изменения и Бодуэн. Историческое

раз­витие польской флексии представляется, например, в его изложе­нии как

медленный процесс колебания форм, в течение которого одни формы постепенно

берут перевес над другими [5, 1, 23—24].

Языковые изменения служили предметом специальных исследо­ваний уже издавна,

процессы же варьирования были вовлечены в круг лингвистической проблематики

лишь сравнительно недавно (интересный обзор мнений с библиографией по теме

содержится в работах Н. Н. Семенюк [64]; см. также [431 и [124]). Не

остав­ляет, однако, сомнений, что и эта форма проявления языкового динамизма,

во многом определяющая конкретные пути эволюции языка, тоже должна получить

надлежащее освещение. Как мы уже указывали выше, это связано в первую очередь

именно с тем об­стоятельством, что ключ к изучению природы языковых

измене­ний лежит в синхронии: «и начальная, и конечная точка изме­нения в

течение некоторого времени сосуществуют» [93, 276] (см. также [163]).

В наиболее четкой форме мысль о многообразии и разнообразии задач современной

науки в области познания языка как динами­ческого объекта, проявляющего черты

динамической устойчивости, выразил Делл Хаймз. В настоящее время, —

подчеркивает этот американский лингвист, — одинаково важно проведение

синхрон­ного анализа динамики явления и варьирования, как источника

изменений, и диахронического анализа «статики» того, что истори­чески

устойчиво,— параллельно исследованию синхронно инва­риантного и диахронически

изменчивого [127, 451].

Итак, язык может быть определен как исторически развиваю­щееся явление, как

объект, который никогда не бывает и не может быть абсолютно устойчивым, как

динамическая система, находя­щаяся в каждый данный момент своего существования

в состоянии относительного равновесия. Многие общие закономерности его

функционирования и развития могут быть поэтому объяснены самим фактом его бытия

в виде сложнодинамической системы. Об­ратимся к их краткой

характеристике.<210>

О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РАЗВИТИЯ ЯЗЫКА В СВЕТЕ ЕГО

ОПРЕДЕЛЕНИЯ КАК СЛОЖНОДИНАМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

Системы сложного динамизма представляют собой новый тип объектов научного

исследования, специфичных именно для совре­менной науки [52, 99]. Как

известная неразработанность общих принципов системного подхода, так и гораздо

большая трудность применения понятия системы по отношению к развивающимся

объ­ектам сравнительно с объектами статическими [53, 36] приводят к тому, что

работы, в которых совершается попытка охарактеризо­вать особенности

сложнодинамических систем, пока немногочис­ленны. Можно с полным основанием

утверждать, что исследова­ния этого рода находятся в настоящее время в своей

начальной стадии. Тем не менее представляется небесполезным указать уже

сейчас на ряд закономерностей в развитии языка, которые могут быть объяснены

за счет его принадлежности к разряду сложноди­намических систем и которые

тесно связаны с общими свойствами всех объектов названного класса.

Необходимо сразу же отметить, что существуют и такие особен­ности развития

динамической системы языка, которые связаны с собственно лингвистическими

свойствами данной системы, т. е. продиктованы сугубо специфическими

принципами данной системы в ее отличии от других динамических систем. Таковы

так называе­мые языковые антиномии, в процессе разрешения кото­рых и

происходит саморазвитие языка. Как правильно указывает М. В. Панов и другие

исследователи этой школы, «целесообразно эти противоречия выделить среди

других диалектических противо­речий» [63а, 24 и сл.]. К подобным антиномиям

относятся антиномия говорящего и слушающего, кода и текста, узуса и

потенциальных возможностей языковой системы, антиномия, обусловленная

асим­метричностью языкового знака и, наконец, антиномия двух функ­ций языка:

чисто информационной и экспрессивной. Поскольку характер этих антиномий уже

разбирался детально в специальной литературе, а также служил предметом

исследования, частично освещенным и в пределах настоящего издания мы больше

на разбо­ре этих противоречий и способах их преодоления останавливаться не

будем, обратившись к вопросу об отражении и преломлении в развитии языка

общих свойств сложнодинамических систем.

Динамическая система представляет собой, по словам У. Эшби, «нечто такое, что

может изменяться с течением времени» [90, 36]. Параллельно главному свойству

этих систем — их нетождествен­ности во времени — подчеркивается и другое их

качество, их слож­ность. Последняя проявляется как в составленности системы из

большого количества разнородных элементов и ступенчатом, иерар­хическом

соотношении между ними, так и в общей целостности сис­темы, существующей

вопреки факту ее составленности из подвиж<211>ных и меняющихся элементов

и позволяющей данной системе проявлять качества, несвойственные ее элементам по

отдельности. Сис­темы сложного динамизма — это прежде всего объекты,

изобилу­ющие, или, по выражению У. Эшби, перенасыщенные внутренними и внешними

связями. Понятия сложности и динамизма в рассмат­риваемых системах органически

слиты, так что любой объект наз­ванного класса может быть в конечном итоге

охарактеризован как «соподчиненная сложная взаимосвязь частей, дающая в своих

про­тиворечивых тенденциях, в своем непрерывном движении выс­шее единство —

развивающуюся организацию» [84, 9—10] (подчеркнуто нами. — Е. К.). Эти

атрибуты сложнодинамических систем отражаются на принципах их устрой­ства и

конкретной организации: между элементами системы уста­навливаются такие связи,

которые отвечают способности систем к устойчивости, активной адаптации,

известному саморегулирова­нию, согласованию функций и структуры системы с той

субстан­цией, в которой она реализуется и т. д. и т.п. (подробнее обо всех

атрибутах сложнодинамических систем см. в работах И. Б. Новика, У. Эшби, Н.

Винера [13; 52; 92]).

Из всех этих свойств, находящих в языке своеобразное отраже­ние, наиболее

важными для понимания его развития являются, по-видимому, следующие:

1. Особый характер взаимодействия со средой.

2. Особый характер взаимодействия между составными частями системы.

3. Относительная автономность отдельных звеньев системы в процессе ее общего

преобразования.

4. Существование «скрытых параметров», недоступных прямому наблюдению.

5. Относительная независимость внутренней структуры системы от ее

вещественного субстрата.

Попытаемся хотя бы кратко охарактеризовать эти свойства и продемонстрировать,

в каких конкретных лингвистических явле­ниях они находят свое выражение.

Итак, первая особенность развития языка касается характера его взаимодействия со

средой. Как и любая другая слож­но-динамическая система, язык не просто

формируется средой, но вступает с ней в многосторонние и разнообразные

отношения. Язык не отражает пассивно всех воздействий окружающей среды, но

от­носится к ним избирательно. Это согласуется с тем обстоятельством, что язык

и не может, не теряя своей качественной специфики, непо­средственно реагировать

на абсолютно все изменения в том фрагмен­те среды, в котором он существует. В

противном случае некоторые внешние воздействия могли бы вести не к развитию

системы, а к ее разрушению (так, например, языком усваиваются далеко не все

инновации). Язык не реагирует, например, непосредственно на целый ряд изменений

в экономическом или социально-политичес<212>ком устройстве того общества,

которое он обслуживает. На это указывал еще Ф. Энгельс, который в письме к Й.

Блоху подчер­кивал, что вряд ли кому-нибудь придет в голову связывать так

называемые германские передвижения согласных с экономичес­кими условиями жизни

носителей этих языков [89]. С другой сто­роны, такие факторы в развитии

общества, как изменение контин­гента носителей данного языка, или

контактирование народов, или распространение просвещения и многие другие

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100