Книга: Общее языкознание - учебник

11—18].

Общее назначение этой криптоглоссии понятно. Фразы, со­ставленные из подобных

слов, были непонятны для окружаю­щих. Тайный язык давал возможность боящимся

конкуренции ремесленникам скрыть секреты своего ремесла.

Торговцам часто было необходимо договориться друг с другом о совместном обмане

покупателя, о заключении какой-нибудь темной сделки и т. п. Наличие непонятного

для окружающих жаргона лучше всего способствовало достижению этих целей, ср.,

например, фразу: Обтыривай, маз, чапцов-то клёвее: неёла не ухлят

'обделывай, друг, покупателей-то ловчее: ничего не смы­слят' [60, 24] или

скумеш-то. 'Мужик спит у лошади, товар на телеге в мешке (а) нет никого:

волоки сюда ме­шок-то' [60, 22].

В. Д. Бондалетов утверждает, что условные языки занимают промежуточное

положение между подлинно искусственными, со­знательно конструируемыми

семиотическими системами (секрет­ными кодами, а также языками типа эсперанто,

новиаль) и при­родными, или естественными, языками, поскольку практическое

функционирование условных языков в значительной мере напоми­нает жизнь и

функционирование обыкновенных языков [15, 10— 11].

По своему типу условные языки не принадлежат к искусствен­ным языкам

жаргонного характера. В. М. Жирмунский относил их к категории жаргонов [32,

119]. М. Н. Петерсон сближал их С воровским жаргоном [49, 15]. Однако от

искусственных языков они отличаются тем, что не имеют искусственно созданной

грам­матической системы и существуют на базе разговорной речи. Именно это

свойство и придавало им особую гибкость и маневрен­ность.

ИСТОЧНИКИ ЖАРГОННОЙ ЛЕКСИКИ

Всякий жаргон существует, как правило, на базе разговорного языка данной страны.

Собственно жаргонная лексика всегда со­ставляет часть словаря жаргона, хотя в

некоторых жаргонах<487> ее процент может быть довольно высок, например, в

условно-про­фессиональных жаргонах бродячих торговцев и ремесленников.

Источники жаргонной лексики могут быть различными. Преж­де всего жаргоны

используют слова местного диалекта, часто при­давая им необычное и

специфическое значение, например, широко известный термин жаргона уголовников

баланда, возникший еще в царской России, восходит к диалектному ряз., тмб.,

симб. баланда 'род ботвиньи, холодец из заквашенного на муке от­вара

свекольной и иной ботвы с окрошкою' [23, 42]. В жаргоне уголовников это слово

приобрело значение тюремной похлебки.

Для образования жаргонных слов широко используется пере­осмысление значений,

например, угол 'чемодан' (т. е. вещь, за­нимающая какой-нибудь угол

дома), гроб 'сундук' (внешнее сход­ство), сука — ругательное

слово, употребляемое по отношению к доносчикам (импульсом для переосмысления,

по всей видимо­сти, послужил просторечный глагол сучиться 'передавать

друг другу новости, сплетни'); рыжьё 'золото' (сходство по цвету),

скачки 'танцы', шайбочки 'деньги' (использовано внешнее сход­ство

монеты с шайбой), предки 'родители', кожа 'бумажник' (название

материала), подковать 'повредить ногу при футбольной игре' (метафора),

отсвечивать 'мешаться' (метафора), маслина 'пуля' (внешнее

сходство), ишачить 'работать' (сравнение с ра­ботой ишака), увести

'присвоить' или 'украсть' (образное срав­нение), заправиться 'поесть'

(сравнение с заправкой машины бен­зином) и т. п.

Значительно реже слова создаются на основе звукоподражания, например, шамать

'есть' от шамкать, бимбор 'часы' (в воров­ском жаргоне) от звука типа

бим-бом, издаваемого при звоне стенных часов и т. д.

В ряде случаев возникновение новых слов и значений оказы­вается

опосредствованным наличием других жаргонных слов, например, слово легавый

'доносчик' связано с легавый 'пес'. Распространению этого слова,

связанного с названием породы со­баки, в значительной мере способствовало

распространенное в воровском жаргоне слово сука 'доносчик'. Слово

перо 'финский нож' не связано непосредственно с обычным словом перо.

Оно воз­никло при посредничестве слова писать 'резать', например,

расписал его, т. е. 'изрезал ножом'.

Типичным для жаргонных образований является явление «фо­нетической мимикрии» —

звукового уподобления слова или его преображенного варианта другим словам,

например, дай петуха, т. е. 'дай твою руку (пять пальцев), чтобы

поздороваться', хо­рёк, т. е. 'оценка «хорошо»', прошка

'нюхательный табак' (изме­ненное слово порошок при ассоциации с именем

Прошка), Мирошка 'мировой судья', по ассоциации с именем, Гришка —

'гривен­ник' (тот же принцип); Яшка — 'самосвал Ярославского завода' и

т. д.<488>

Жаргоны часто используют лексику других жаргонов. Такие слова воровского

жаргона, как кимать 'спать', кич 'тюрьма', косуха

'тысяча', похлить 'пойти', сармак 'деньги', хаза

'кварти­ра', ширмач 'карманный вор' и т. д. заимствованы из услов­ного

языка странствующих торговцев-офеней [20, 44—52].

Возможность взаимопроникновения различных жаргонов не­однократно отмечалась

исследователями этого вопроса. «Воров­ской жаргон немыслимо рассматривать

разрозненно от других жаргонов, — писал В. Тонков. — Между воровским языком и

прочими условными языками происходит взаимный обмен язы­ковым материалом, его

слова переходят не только в другие жар­гоны, но просачиваются в обыкновенную

речь». [65, 51].

В студенческом жаргоне, жаргонах школьников и в особен­ности в жаргоне стиляг

нередко встречаются заимствования из воровского жаргона, например: кимарить

или кимать 'спать', клифт 'пиджак, костюм', примирить

'спрятать', хруст 'рубль', хилять 'идти', хевра, хавира

'компания, группа «своих»', и т. д.

При переходе слова из одного жаргона в другой иногда суще­ственным образом

меняется его значение. Так, например, если в воровском жаргоне слово гоп

означает 'притон', то в жаргоне стиляг оно имеет значение 'вечеринка', если в

молодежном жар­гоне шайбочки означает 'деньги', то в жаргоне стиляг это

не про­сто 'деньги', а преимущественно 'денежные средства, приобре­тенные

нетрудовым или нечестным путем' и т. д.

Условные языки и жаргоны охотно прибегают к иноязычным заимствованиям.

Усвоению иноязычных заимствований отчасти способствовал подвижной образ жизни

некоторых социальных групп — ремесленников, торговцев, уголовных элементов и

др.

Однако главная причина заключается в том, что непонятное иноязычное слово

является хорошим средством маскировки. Так, в русских условных языках

исследователями обнаружены слова, заимствованные из цыганского языка, например

дуёк 'два рубля', ср. цыг. дуй 'два' деш 'десять рублей',

ср. цыг, деш 'десять', парняга 'двадцать пять рублей', от цыг.

парно 'белый', шур 'вор' от цыг. чорес 'воровать' и т. д.

[17, 235— 240]. Встречаются цыганские элементы и в русском воровском жаргоне,

например, хрять 'бежать, идти' от цыг. te px'ires 'хо­дить, бродить'

[7, 151], тырить, толкать 'красть' восходит к цыганскому глаголу te

terк's, имеющему значение 'держать, иметь, брать, ждать', и т. д. [7, 153].

Встречаются в условных языках, правда, в небольшом количе­стве, заимствования из

германских языков, например, агунда 'собака', флеш 'мясо',

стод 'бог', ср. шв. stod 'изваяние, ста­туя' [14, 231]. Из германских

заимствований, встречающихся в воровском жаргоне, можно отметить такие слова,

как блатной 'представитель уголовного мира'. По мнению В. В. Стратена,

это слово пришло в русский язык через польские арго из

немецкого<489>Rotwelsch, где имеются слова platt 'доверенный', Blatter

'вор' ср. также в языке идиш blat 'доверенный, согласный на что-либо', польск.

blat 'укрыватель краденого', blat byč 'согласить­ся на что-либо'. Далее,

клифт, 'пальто, пиджак' из немецкого арготического Kluft 'одежда' [62, 134]

и т. д.

Отмечены также заимствования из польского и украинского языков. Встречаются

отдельные заимствования из еврейского, например, ксива 'письмо',

хипес 'ограбление при участии краси­вой проститутки', хевра

'воровская компания или шайка' [69], масемат 'кошелек' [42, 123], а

также заимствования из тюркских языков, например, сара 'деньги' от тат.

сары 'желтый', вероятно при посредстве жаргонного слова рыжье

'деньги', кич 'тюрьма' от тат. k'ičä 'ночь, мрак' и т. п. [28,

166—179]. В условных язы­ках странствующих торговцев и ремесленников

обнаруживаются слова греческого происхождения, например, кимать

'спать', кисара 'четыре копейки', пенд 'пятак', декан

'десять копеек' [20], херка 'рука', микро 'мало' и т. д. В

некоторых условных языках встречаются заимствования из финно-угорских языков,

главным образом из мордовского, например: альма 'окно' от эрзя-морд.

вальма 'окно', качам 'дым' от эрзя-морд. качамо 'дым',

кулыснуться 'умереть' от эрзя-морд. куломс 'умереть', ламо

'много', ср. эрзя-морд. ламо 'много', тракс 'корова', ср.

мок­ша-морд. тракс 'корова' и т. д. [16, 260—268].

Жаргоны используют в основном словообразовательные сред­ства того языка, на базе

которого они существуют, хотя абсолют­ного единства в этом отношении между ними

нет. Словообразова­тельные средства так называемых условно-профессиональных

язы­ков шире. В таких жаргонах, как студенческий, жаргон уголов­ников, их

значительно меньше. При всем этом различии жарго­нам, существующим на базе

русского языка, присущи некоторые излюбленные суффиксы имен существительных.

Эти суффиксы следующие: 1) -ак/-як — слабак 'неспособный сделать

что-либо', общак 'общежитие', кисляк 'лимон', висляк

'огурец', ховряк 'ба­рин' и т. д.; 2) -ач — стукач

'доносчик', строгач 'строгий выговор', левач 'работающий налево'

(незаконно), липач 'изготовляющий фальшивые деньги или документы',

трепач 'говорящий вздор', ширмач 'карманный вор' и т. д.; 3)

-арь — тихарь 'переодетый агент уголовного розыска', дикарь 'не

курортник' и т. д.; 4) -ага/-яга — штормяга 'сильный шторм',

работяга 'работающий в лагере за другого', шарага 'компания «своих»'

и т. д.; 5) -уха — кинуха 'кинотеатр', степуха 'стипендия',

маруха 'любовница вора', вечеруха 'вечеринка', бармуха

'овца', косуха 'тысяча' и т. д.

6 Довольно часто употребляется суффикс -ник, например:<490>

обзетильник 'обманщик', сумарник 'амбар', бухарник 'стакан и

т. д. В обычном разговорном, а также литературном языке эти суффиксы

употребляются в словах со стилистически сниженным значением, имеющих нередко

фамильярный оттенок. В жаргонах они используются в целях придания словам

своеобразной экспрес­сии.

Довольно часто, опять-таки в целях придания экспрессия, используются в жаргонах

слова с уменьшительными суффиксами (инфантилизм речи), например: кадришка

'девушка', клифтишка 'пиджак', киношка 'кино', обаяшка

'обаятельная девушка', междусобойчик 'выпивка в узком кругу' и т. д.

Очень часто имеет место прием включения («сведения» — по А. А. Реформатскому,

универбизации), выражающийся в сведе­нии внешней синтагмы к внутренней: ср.

Третьяковка 'Третья­ковская галлерея', Ленинка 'библиотека им. В. И.

Ленина', зачетка 'зачетная книжка' и т. п. Этот прием восходит еще к

40-м годам XIX в.

В студенческом жаргоне употребителен искусственный суф­фикс -он,

например, выпивон 'выпивка', закусон 'закуска', рубон

'еда', потрясон 'потрясение' и т. д. Типичны для этого жаргона также

сокращения типа рест 'ресторан', теле 'телевизор', пед

'вело­сипед' и т. д. [59, 54].

В некоторых условно-профессиональных жаргонах в целях придания обычным словам

непонятной формы широко применялся прием префиксации слогов ку или

ша, шу, например, кутуча 'туча', кугора 'гора', кулуг

'луг', кувечер 'вечер', шурека 'ре­ка', шуветер 'ветер',

шугром 'гром' и т. д. [55,6—7]. Существо­вал также так называемый говор «по

щам», отличительная особен­ность которого состояла в том, что слово

удваивалось, причем в первый раз начальный согласный заменялся на ш, а

во второй раз конечный согласный — на ц. Например, шовроц =

ров, шайдац = дай и т. д. [29, 2].

В потайном языке немецких буршей, так называемом Li-Sprache, в целях

маскировки использовался слог -li-, например, Liliebe — Liebe 'любовь',

haliben — haben 'иметь' и т. д. [52, 158].

НЕКОТОРЫЕ ОБЩИЕ ОСОБЕННОСТИ

СОЦИАЛЬНЫХ РАЗНОВИДНОСТЕЙ РЕЧИ

Наряду с весьма существенными различиями, социальные раз­новидности речи имеют

некоторые общие особенности. Одна из таких особенностей состоит в том, что,

подобно территориальным диалектам, социальные разновидности речи также имеют

терри­ториальные различия. Совершенно очевидно территориальное

раз<491>личие так называемых крестьянских диалектов, поскольку различ­ны

сами территориальные диалекты. Территориальные различия обнаруживает также

профессиональная и жаргонная лексика.

Проф. П. Я. Черных приводит некоторые оленеводческие тер­мины, распространенные

в Колымском крае, например, выпороток 'молодой олений теленок не старше

двух месяцев от рождения', каргин 'убойный олень чукотской породы',

комляк 'олень, еще не достигший одного года', лончак (от лонись

'в прошлом году') 'олень по второму году', третик 'олень третьего года',

полетень 'мягкая часть оленьего мяса, снятая с заднего стегна', шастина

'часть оленьего стада в 50—100 голов' и т. д. Русская оленевод­ческая

терминология Печорского края имеет совершенно другой характер, например,

неблюй 'молодой олень, не достигший годового возраста', хорь

'олень-производитель в возрасте 3—4 лет', езейка 'скребок для выделки

шкур' и т. п.7

Вспоминая свои гимназические годы, Е. Д. Поливанов писал: «Я помню, как нам

во втором-третьем классе, например, в голову не приходило употребить в

разговоре между собою слово «угостить»: оно регулярно заменялось через

«фундовать», «зафундовать»... Совершенно не употреблялось и слово «товарищ» в

таких, напр., случаях, как «он — хороший товарищ»: надо было сказать кулей,

«хороший товарищ» — штрам кулей и т. д.» [50, 161]. По-види­мому, это был

какой-то местный гимназический жаргон города Риги. Современному молодежному

слэнгу эти слова неизвестны. Говоря о воровском жаргоне, Е. Д. Поливанов

отмечал, что еди­ного блатного языка у нас (как, вероятно, и в других больших

странах) не имеется: кроме наиболее распространенной (но те­кучей в

хронологическом отношении, т. е. с каждым годом претер­певающей значительные

изменения) системы криптолалического языка настоящих уголовных преступников и

диалектальных ее вариаций — по отдельным районам, часто даже по отдельным

тюрь­мам — есть еще целый ряд лишь приближающихся к «блатной музыке», но

весьма разнообразных жаргонов (или просто сово­купностей словарных

особенностей), иногда не носящих уже крип­толалического характера, из которых

каждый объединяет специ­фическую группу социальных низов (напр., или

проституток, или шулеров, или беспризорных и т. д.), притом в данном только

географическом районе, иногда в данном только городе [50, 167].

В. Тонков, занимавшийся в 30-х годах исследованием воров­ского жаргона,

отмечал, что в словарях московских тюрем пре­обладал архаическо-национальный

элемент, а в языке воров за­падных тюрем чувствовалось западное влияние [65,

55].

Существует жаргонная лексика, имеющая значение только<492> для

определенного города, например, в жаргоне спекулянтов часть улицы Горького в

Москве от гостиницы Москва до площади Мос­совета называется Плешка; Аннушка