Книга: Общее языкознание - учебник

различных типов морфологи­ческих и семантических структур словесных знаков и

т.п.— есть способ ограничения произвольности знаков, фактор, упорядочи­вающий

их функционирование. Следовательно, принцип полной произвольности через

разные ступени частичной мотивированности превращается в облигаторный для

каждого языка принцип систем­ной обусловленности языковых знаков.

Знак в процессе функционирования подвергается определенно­му воздействию со

стороны социальных и — шире — экстралин­гвистических факторов. Под влиянием

социальных функций, кото<120>рые он призван выполнять, знак ограничивает

свои произвольный характер определенной сферой функционирования

(географической, диалектной, социальной, стилистической и т. п.), подвергается

сознательному воздействию со стороны носителей языка (литера­турная обработка,

нормирование и т. п.).

Произвольность знака можно усмотреть в том, что основным законом его

существования является традиция. Каждое поколе­ние принимает язык как

эстафету от предшествующего поколе­ния, не имея возможности никакого выбора,

и также по традиции передает языковое наследство следующему за ним поколению.

В связи с этим основным законом функционирования знака является то, что

последний сопротивляется изменениям, эволюционируя очень медленно, в силу

чего в языке откладываются арха­измы, наличествует большое число алогизмов,

не объяснимых за­частую ни логикой системной организации, ни логикой

обозна­чаемых знаками вещей и явлений объективного мира. Структурная и

семантическая мотивированность языковых знаков со временем стирается, знак же

продолжает функционировать как в полной ме­ре произвольный. Не случайно

наряду с понятием «система» су­ществует понятие «узус».

Произвольность знака сказывается и в том, что не только ин­дивид, но вся

языковая общность не в силах управлять законами функционирования знаков.

Сознательная регламентация человеком языковых знаков очень ограничена, она

ничтожна по сравнению с их внутриструктурной и чисто традиционной

предписанностью. Это не исключает, а наоборот, предполагает такие пе­риоды в

истории развития конкретных языков, когда язык под­вергается сильной

регламентации, сознательному воздействию го­ворящего на языке коллектива (см.

гл. «Норма»).

Наконец, произвольность знаков усматривают в их генезисе, т. е. стихийности

их возникновения.

Итак, произвольность и мотивированность языкового знака яв­ляются основными

координатами существования и движения знаков как в синхронном, так и в

историческом аспектах.

СПЕЦИФИКА ОЗНАЧАЕМОГО ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА

Различия между знаками чисто конвенциональных, механиче­ских систем и языковыми

знаками заключаются не в том, что первые односторонни, вторые двусторонни, а в

том, что они раз­личны по характеру знакового содержания, по своим знаковым

функциям. Содержание знаков механических систем сводится к их системной

обусловленности (valour), а содержание языковых знаков, особенно слов,

складывается из значимости и значения, которыми они обладают в системе

языка.<121>

Знаки чисто конвенциональных и сигнальных систем обладают лишь дифференцирующей

функцией при одно-однозначном соот­ветствии формы знака его содержанию. Знаки

естественного язы­ка обладают как отрицательной, так и положительной ценностью,

поэтому они способны не только различать обозначаемые ими пред­меты, понятия,

но и обобщать, не только дифференцировать, но и интегрировать, т.е.

удовлетворять потребностям абстрактного мыш­ления (познания), свойственного

только человеку. Применительно к языковым знакам в целом, к словесным знакам в

особенности, Ф. де Соссюр употреблял как понятие «значение», так и

«значи­мость»10. «Входя в состав

системы, слово облечено не только значе­нием, но еще главным образом

значимостью» [52, 113]. Введя поня­тие «означаемого», Соссюр так определял его

содержание: в тех слу­чаях, когда означаемое и означающее противопоставлены в

преде­лах знака друг другу как две его стороны, означаемое будет составлять

значение данного знака ; в том же случае, когда означаемое и означающее

противопо­ставляются соответственно другим в системе языка, то образуется

(выявляется) их значимость, т. е. различие в формальной или концептуальной

стороне сопоставляемых знаков, которое и отличает одно означающее и/или

означаемое от другого. Подчерки­вая факт системной обусловленности смысловой

стороны языко­вых знаков, Ф. де Соссюр естественно акцентировал понятие

«значимости», определяя знак дифференциально по его «отри­цательному свойству»,

т. е. тому смысловому остатку, кото­рым данный словесный знак не обладает по

сравнению с дру­гими.

Тезис Ф. де Соссюра — «в языке нет ничего, кроме различий» [52, 19], которым

он хотел подчеркнуть тот факт, что в языке есть как концептуальные, так и

формальные различия (значимости), проистекающие из обусловленности

означаемого и означающего знака в целом — языковой системой, вызвал резкую

критику [30]. Но как только знак рассматривается в целом (означаемое:

озна­чающее), то естественно выявляется его положительная ценность, и вся

сущность системной организации языка заключается в сохра­нении принципа

параллелизма между двумя рядами различий оз­начаемого и означающего. В этом

смысле Соссюр и говорил: «... два знака, включающие каждый и означаемое, и

означающее, не различны (differents), они только различимы (distincts). Между

ними есть только противопоставление» [52, 68].

Языковый знак, особенно слово, обладает ему одному свойствен­ным значением, а

системная обусловленность создает условия для выявления его

значимости.<122>

Языковой знак, в отличие от механических, чисто конвенцио­нальных знаков,

обладающих только системной значимостью, спо­собен выполнять функцию

отождествления, поэтому в языке, как указывал Ф. де Соссюр, имеются не только

различия, но и тожде­ства, на основе которых в системе языка складываются

целые классы, группировки и ряды языковых элементов (слов, морфем).

Так, например, в лексике английского языка имеется ряд гла­гольных лексем to

be, to exist, to live, to reside, to abide, связанных, помимо общности

категориальных значений, общностью их лек­сического содержания, все они в той

или иной степени выражают понятие 'жить, существовать'. Каждый из глаголов

имеет свой отличительный признак, определенную значимость — определен­ный

«смысловой остаток» за вычетом того общего концептуального содержания, на

основе которого эти лексемы выстраиваются в системе языка в данный

синонимический ряд. Глагол to be как наиболее общий, подчеркивает идею самого

факта существования, в то время как синонимичный ему глагол то exist выражает

понятие 'существовать' с импликацией формы существования. Три осталь­ные

глагола — to live, to reside, to abide — отличаются от первых двух тем, что

семантика, ориентированная относительно субъекта глагольного действия,

предполагает в качестве такового только 'одушевленные предметы', а глаголы to

reside, to abide — только 'лицо'

Помимо этих отличительных признаков, два глагола противо­поставлены друг другу

по временной характеристике действия: to reside означает 'жить длительное

время, постоянно', to abide — 'жить временно'. Каждая лексема имеет свое

значение в си­стеме языка; будучи сопоставлена с другими единицами, она, имея

определенные отличительные признаки, выявляет свою значимость. В этом смысле Ф.

де Соссюр и говорил: «... то, чем знак отличается, и есть все то, что его

(знак.— А. У.) составляет. Различие созда­ет отличительное свойство,

оно же создает значимость и единицу» [52, 120].

После Ф. де Соссюра эти два основных семиотических поня­тия языковых знаков —

«значения» и «значимость» — стали упот­ребляться недифференцированно или

взаимоисключающе: одни ученые для обозначения значимой стороны языковых знаков

стали пользоваться только понятием «значимость», Другие—только по­нятием

«значение»11. Неопределенность в

соотношении этих двух основных семиотических понятий увеличилась от того, что

«зна­чимость» стали относить только к языку, а «значение» — к еди­ницам речи

[23, 43], при этом понятие «значимость» определяется безотносительно к понятию

«знак».<123>

В последнее время делается попытка [50; 64] рассматривать «значение» и

«значимость» как две соотносительные величины, со­ставляющие содержание

знака, и по наличию «количества» значения и значимости определять характер

семиологических функций зна­ков, относящихся к разным уровням языка: так,

например, сло­воизменительные морфемы, обладающие лишь значимостью, не

следует относить к знакам, а считать «знакоподобными единица­ми» [50, 67].

Помимо «значения» и «значимости», со знаком соот­носимы понятия «смысл» и

«обозначение». Разграничение смысла (Sinn) и значения (Bedeutung), идущее еще

от стоиков, было про­ведено Г. Фреге [75, 25—50], применительно к так

называемым «именам собственным» (в противоположность знакам — функ­циональным

и понятийным именам). Значением имени, по Г. Фре­ге, является тот предмет,

который назван этим именем, а смысл соб­ственного имени — эта та информация,

которая заключена в нем. С помощью данного знака выражается его смысл и

обозначается его значение. «Связь, существующая, как правило, между знаком,

его смыслом и его значением, такова, что знаку соответствует оп­ределенный

смысл, а этому последнему — определенное значение, в то время как одному

значению (одному предмету) принадлежит не только один знак» [75, 27].

Заметим, что такой же точки зрения на соотношение понятий «значение» и

«смысл» придерживается С. Ульман [98]. Этому делению, применительно к

базисным знакам— словам, соответствует в другой терминологии понятие

денота­тивного (предметная отнесенность, объем понятия) и сигнификатив­ного

(понятийная отнесенность, содержание понятия) значений. Г. Фреге имел в виду,

в основном, сложные, комбинированные знаки — словосочетания, фразы,

предложения, поэтому под зна­чением (Bedeutung) он понимал содержание,

выраженное одним знаком, его номинативную функцию, а под смыслом (Sinn) —

со­держание комбинаций знаков.

Итак, что представляет собой значение языкового знака (зна­ковое значение)?

Под значением знака чисто механических, конвенциональных систем подразумевают

то, благодаря чему обычный материальный предмет, качество этого предмета или же

события становятся зна­ком; значением считается то, что приписывается данному

предме­ту, вместо чего этот первый выступает. Определить значение язы­ковых

знаков куда сложнее, так как они выполняют одновремен­но несколько функций.

Определенные языковые единицы, особен­но слова и словосочетания, обладают

классификационно-номина­тивной функцией, они обозначают конкретные предметы,

явления, события и одновременно служат номинацией

12 всего класса, рода, вида данных «предметов». Поэтому в языке результаты

познава<124>тельно-классифицирующей деятельности человека находят свое

выражение в системе номинаций, в номенклатуре лексических единиц,

представляющих собой номинативные знаки языка. Связь означающего и означаемого

(номинативного зна­чения) подобных словесных знаков должна рассматриваться как

сугубо внутренняя, особая, так как отношения между двумя сторонами словесных

знаков обусловлены и опосредованы процес­сами человеческого мышления.

Соотношение формы знака с означаемым является двусторон­ним: означаемое по

отношению к форме знака будет его значением, означаемое по отношению к

предмету или понятию о нем — будет их обозначением. Поэтому часто эту

двойную, специфическую связь трех факторов (знак — предмет — понятие о

предмете) выражают в формуле: «слово выражает понятие о предмете, им

обозначенном». В формировании знакового значения находят определенное

отра­жение все три взаимосвязанные между собой конституента знаковой

репрезентации. «Значение можно охарактеризовать как особое от­ношение между

компонентами знаковой ситуации, а именно спе­цифическое отношение знака к

предмету обозначения, зафиксиро­ванное адресатом» [2, 58]. Под «особым

отношением» между зна­ками и предметом обозначения следует понимать такую

связь, которая опосредствована человеческим сознанием: поэтому зна­чение

знака, как равным образом и обозначение предмета, пред­ставляют собой

определенное обобщение свойств обозначаемого знаком предмета (класса

предметов). Если посмотреть на значение номинативного знака с точки зрения

субъекта, то оно предстанет в виде так называемой «предметной отнесенности» и

«понятийной отнесенности». Словесный знак по отношению к обозначаемому можно

считать названием (обозначением) как предмета, так и по­нятия о нем. Два

обозначаемых знаком полюса (предмет и понятие) противопоставляются как

имеющие некое общее основание. Сло­весный знак в системе языка, в системе

номинативных его единиц, соотносится лишь с том «предметом», существенные

признаки кото­рого входят в содержание понятия, выражаемого данным знаком. В

силу этого представляется несовсем оправданным утверждение о том, что

обозначение или наименование не содержит в себе ни­каких указаний на свойство

обозначаемого им предмета, а что та­кое указание исходит только от понятия.

Таким образом, обозна­чение (номинация) предмета опосредована понятием о нем

и яв­ляется содержательной характеристикой предмета. Со стороны зна­ка его

смысловое содержание предстает в виде определенной не­вещной данности —

обобщенного отображения определенных свойств обозначаемого им предмета.

Поэтому спор о том, является ли знаковое значение словесного знака «отношением»

или некоей «идеальной сущностью», можно считать беспредметным: оно есть и то, и

другое, па том основании, на каком понятие «отражение», «обобщение» выражает

одновремен<125>но определенные отношения через знак познающего субъекта к

объекту, и определенный продукт этого процесса, как некую иде­альную данность,

абстрагированный признак, обобщенное поня­тие об этом объекте.

В целом ряде работ [66; 90] значение языковых знаков опреде­ляется исключительно

по коммуникативной функции языка: языковой знак приравнивается к любому другому

типу знаков и определяется двумя параметрами: соотношением с означающим

(информацией) и системой знаков. Гносеологическая (обобщающая) функция слов или

полностью отклоняется как «менталистская», или отодвигается на задний план. Вся

область отношений знака к процессу и результатам человеческого мышления, к

познающему субъекту объявляется метафизикой. Игнорируется как раз та сторона

языковых знаков, которая составляет их основное отличие от чисто механических

знаков. При таком подходе значение знака сводится либо только к обозначению

(как у логицистов), либо к внутрисистемному отношению знаков, т. е. правилам

употребле­ния знаков [60]. Когда предпочтение отдается коммуникативной функции

языка, то во внимание принимаются, естественно, предикативные знаки,

предложения, фразы, значе­ние которых сводится к передаваемой ими информации, к

смыслу сообщаемого. Если в качестве основной при определении сущности знака

берутся прагматическая и коммуникативная функции, то знаковое значение

предстает в виде «целенаправленного поведения», сводится к отношению между

говорящим и слушающим в терминах «стимул — реакция» [6]. Знаковое значение

понимается как сред­ство, регламентирующее человеческое поведение.

Противопостав­ление, доведенное до полного разрыва, коммуникативной и

гно­сеологической функций языка, и в то же время неразграничение языка как

системы виртуальных знаков, нереализованной потен­ции, и речи как актуальных,

конкретных знаков приводит иногда к парадоксальной интерпретации языкового

знака13 и его зна­чения.

Гипертрофия коммуникативной функции языка при определении знака и его значения

приводит к тому, что критерии отнесения того или другого элемента к категории

знака ставятся в зависимость<126> исключительно от субъекта знаковой

ситуации и коммуникативно­го задания. Слова и предложения при этом, по мнению

представите­лей этой точки зрения, перестают быть знаками 1) если они не имеют

или не достигают коммуникативной цели, 2) если сообщаемое не представляется

слушающему истинным и в сообщении нет отсылки к «предмету», 3) если слова или

предложения не достигают слу­шателя (например, лекция, сообщение по радио,

звучащие в пустой комнате) [11, 58—59]. Когда говорящий или слушающий обра­щает

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100