Книга: Общее языкознание - учебник

факторы, подробно описываемые ниже, находят обычно отражение в истории языка и

служат конкретными причинами наблюдающихся в нем изменений. Наиболее

непосредственно отражается в языке материальный и культурный прогресс общества

в расширении средств номинации. Таким образом, разные ситуации в среде нахо­дят

в языке разное отражение.

Мы уже описывали выше переплетение в каждом состоянии язы­ка черт подвижности

и устойчивости. Не возвращаясь к этому воп­росу еще раз, подчеркнем только,

что устойчивость языка в его соотношениях со средой осуществляется во многом

через посред­ство изменчивости его вещественного суб­страта, т. е. из-за

способности языка к варьированию и его избыточности.

В то же время в результате таких взаимокоррелируемых отно­шений языка со

средой вырабатывается именно динамичес­кая устойчивость системы. В связи с

нею языку свой­ственно, например, возложить выполнение части функций с одной

подсистемы на другую, если в силу каких-либо изменений исконная подсистема

подверглась перестройке. Языки проявляют способ­ность выразить новые понятия

с помощью старых средств или их перегруппировки, или возможность

скомпенсировать исчезнове­ние одной единицы за счет появления другой и т. п.

Общим свойством сложнодинамических систем является и то, что они всегда

стремятся к состоянию относительного равновесия [90, 388]. Им присуща

вследствие этого некая активность, но ак­тивность адаптивная, т. е.

удерживающая перемены в допустимых пределах и направленная на приспособление

системы к среде, но недопускающая вместе с тем ее разрушения. Отсюда

известное са­морегулирование системы.

С этой особенностью тесно связана и вторая особенность в развитии языка, которую

можно охарактеризовать как динами­ческое взаимодействие отдельных составных

частей системы. Сущ­ность этой особенности заключается в том, что хотя язык в

целом сохраняет свою составленность из вполне определенных обязатель­ных

частей, или компонентов, — фонетики, лексики, грамматики и т. п., — конкретное

соотношение этих частей и характер зави­симости между ними на протяжении

истории языка не остается не­изменным. Функционирование и развитие языка всегда

достига­ется за счет согласованного взаимодействия<213> между отдельными

частями, системы — уровнями, или ее подсис­темами, и языковыми единицами, а

также за счет распределения функций между ними [48, 99]. Характер такого

согласования тоже меняется.

Используя понятие внутренней солидарности, выдвинутое пред­ставителями

Пражского лингвистического кружка (см. [10, 87]) и использованное в

дальнейшем и за его пределами, в частности, Э. Косериу [33, 232], можно было

бы подчеркнуть, что развитие языка означает в первую очередь развитие той

сети связей, кото­рые наблюдаются между компонентами, образующими единое

«солидарное», или «ансамблевое», целое.

В специальной литературе уже были описаны многие конкрет­ные примеры тех

корреляций, которые наблюдаются в истории языка между изменениями в

фонетической, грамматической и лексической подсистемами и которые выражают

зависимости перестройки одного уровня от сдвигов на другом; существование

межуровневых диахронических связей поэтому сомнения, по-видимому, не вызывает

(ср. [17; 37; 59; 79; 94; 129; 165]). Вместе с тем характер подобных

корреляций оценивается по-раз­ному [9; 27, 187; 66]. Но несмотря на то, что в

освещении этих воп­росов еще немало невыясненного и спорного, вряд ли можно

воз­ражать в принципе против тезиса, сформулированного В. Н. Топо­ровым, о

том, что языковая система — это «совокупность элемен­тов, организованных

таким образом, что изменение, исключение или введение нового элемента

закономерно отражается на осталь­ных элементах» [73, 9—10]. Следует признать

в то же время, что правильное истолкование этого тезиса возможно только в том

слу­чае, если не проводить знака равенства между элементами системы

(конструктами) и реальными частями системы, т. е. теми непосредственными

данностями, которые представлены в языке в форме различных звуков, их

последова­тельностей, отдельных слов и т. п. С пониманием этого

обстоятель­ства тесно сопряжено и понимание третьей особенности развития

языков как сложнодинамических систем — извест­ной независимости общей

перестройки языка от тех частных сдви­гов, которые происходят именно с теми

реальными данностями, о которых мы говорили выше.

Изменение единицы языка, как определенного элемента (или члена) системы, часто

не совпадающей с актуально выделенной частью потока речи (или, соответственно,

материальной последо­вательностью, обнаруженной в реальном письменном тексте),

не может не отразиться на строении языка или на строении отдель­ных его

звеньев. Утверждать обратное — значило бы опровергать самый тезис о языке как

определенным образом организованной системе, где все взаимосвязано [167, 34].

Изменение члена системы в любой области языка отзывается на всей системе [33,

234; 130, 5—8]. С другой стороны, изменения, охватывающие языковые

дан<214>ности и имеющие частный характер, т. е. не касающиеся, строго

говоря, элементов системы, ведут обычно лишь к перераспределению этих данностей

внутри ограниченной области явлений, и системы как таковой не затрагивают.

Язык, таким образом, характеризуется способностью по-разному реагировать на

разные типы изменений и на перестройку, осуществляемую внутри разных участков

его строения.

«В системе сложного динамизма, — подчеркивает И. Б. Новик, — изменение

некоторой части элементов.., трансформируясь по слож­ным путям, постепенно

угаснет, не нарушив качественной специфики всей системы в целом» [52, 106]. В

силу указанного свой­ства последствия казалось бы одинаковых процессов в

разных кон­кретных языках тоже могут являться различными. Приведем толь­ко

один пример, иллюстрирующий разную роль заимствований с точки зрения их

последующего влияния на фонологическую под­систему языка. Фонема /ф/

появилась в русском языке под влия­нием заимствований из греческого, но она

естественно включилась в складывающуюся здесь систему оппозиций по глухости и

звонко­сти и стала обязательным членом этой системы; в языке навахо бы­ло

достаточно заимствования всего нескольких английских слов, чтобы аранжировка

фонем в начальной позиции претерпела здесь существенные изменения [126];

существование в современном не­мецком языке фонемы /з/ связано с единичными

заимствованиями из французского, но сама фонема не входит в систему

кардиналь­ных фонем данного языка; аналогично во многом и положение фонемы

/с/ в современном английском языке, выступающей толь­ко в словах французского

происхождения и на правах перифе­рийной фонемы; с другой стороны, известно,

что приток француз­ских слов в этот язык способствовал радикальной

перестройке ак­центологической системы данного языка.

В избирательном отношении к разным изменениям язык прояв­ляет также следующую

важную зависимость: чем от большего ко­личества элементов зависит

устойчивость системы, тем меньшим является возмущающее воздействие на всю

систему изменение каждого отдельного элемента [52, 105—106]. Эта

закономерность сложно-динамаческих систем может помочь объяснить, почему,

например, преобразование одной-единственной оппозиции в фонологии име­ет

неизмеримо более серьезные последствия для всего языка в целом, чем, скажем,

десятки постоянно совершающихся семантических сдвигов: система в фонологии

держится на сравнительно небольшом числе отношений и единиц; семантическая

система, напротив, строит­ся на большем количестве единиц и характеризуется

огромным ко­личеством разнородных связей.

В связи с описанными свойствами языка некоторые исследова­тели справедливо

указывают на то, что общий системный принцип организации языка не исключает

известной независимости системы в целом от перестройки внутри частных ее

подсистем и вполне опре<215>деленной автономности последних [37; 38; 66].

Это означает, что и развитие их может происходить по своим собственным

внутренним законам, т. е. в той или иной мере обособленно друг от друга [129;

165].

Лингвист-историк должен, конечно, стремиться увидеть са­мый минимальный и

незначительный сдвиг sub specie systematis, т. е. как отражение чего-то более

общего и целостного [156, 7]. Как демонстрирует, однако, на фактическом

материале Й. Хамм, по­добные обобщения не должны являться чересчур поспешными

и по той причине, что в принципе не всегда возможны или обязательны [80, 22 и

сл.].

Выше мы уже говорили о том, что одни и те же процессы изме­нения приводят в

конкретных языках к разным последствиям (ил­люстрацией может служить здесь,

например, история перегласовок в германских языках). Это обусловливается тем,

что протекание изменения происходит в разных условиях, специфические

особен­ности которых мы часто не в силах восстановить. Признание этого факта

тесно связано с четвертой особенностью языко­вого развития, относящейся к

наличию скрытых и невыявленных причин языкового изменения. Уже само

существование так назы­ваемых спонтанных или спорадических изменений, которые

в тра­диционном языкознании правильно противопоставлялись обус­ловленным

изменениям и сдвигам, заставляет предположить, что в развитии языка

наличествуют некие скрытые параметры, не толь­ко вызывающие те или иные

изменения, но и меняющие характер протекания и направление начинающихся

сдвигов.

В общем плане можно констатировать, что мера устойчивости языков и, напротив,

степень их изменчивости, определяются чис­лом классов воздействий среды,

которые данная система способна воспринять и отразить, и числом классов тех

внутренних факто­ров, которые могут служить движущими силами преобразований.

Последовательного и тем более исчерпывающего перечисления этих классов в

языкознании еще не существует. Настоящая работа и ставит своей целью осветить

хотя бы наиболее существенные из этих причин и дать их классификацию (см.

ниже). Осо­бую проблему в выявлении скрытых параметров представляет, на наш

взгляд, вопрос о совокупном одновременном действии различных факторов и

характере их переплетения. На рассмотрении этих проблем мы и остановимся

ниже.

Пятой важной особенностью языкового развития, как отражающего процесс

становления сложнодинамической сис­темы, является известная независимость

структуры языка от того вещественного субстрата, в который она воплощается. Это

свойство языковой системы можно объяснить тем обстоятельством, что одна и та же

структура (или структура, оказывающаяся в определен­ном приближении

аналогичной) может реализоваться с помощью множества разных вещественных

субстратов. Иначе говоря, струк<216>тура языка оказывается способной

оставаться инвариантной по отношению к тем элементам, которые ее выражают и

которые сами могут испытывать в это время довольно значительные изменения.

Описывая развитие языкового знака, указывают обычно, что оно заключается в

сдвиге отношений между означаемым и означа­ющим (см. подробнее выше, гл.

«Знаковая природа языка», раздел «Специфика языкового знака»). Но система

языка слагается не только из знаков, но и фигур, тоже не остающихся на

протяжении истории языка неизменными. Меняется число фи­гур, меняется их

материальный облик. Меняется, наконец, и сис­темная значимость указанных

единиц. Явления этого рода изуча­ются в диахронической фонологии, результаты

которой позволяют обобщить описанные здесь факты в виде особого правила. Его

мож­но было бы сформулировать в виде правила о необязательности прямых

корреляций между измене­нием материального облика конкретной единицы и

изменением ее положения в системе данного языка, или, что то же, о

необязательности корре­ляций между материальными и системными (структурными)

сдви­гами в языке. Так, передвижения согласных в германских языках, столь

радикально изменившие конкретный облик германского кон­сонантизма по

сравнению с индоевропейским, не означали вместе с тем изменений в структурной

конфигурации согласных, ибо прин­цип дистантности между тремя рядами

согласных не был нарушен. Аналогичные явления были описаны и фонологами

Пражской шко­лы [10, 85]. Не случайно поэтому, что новая интерпретация

язы­ковых изменений оказалась связанной более с выяснением систем­ного

статуса изменений, чем с прослеживанием материального преобразования единиц,

столь характерным для младограмматиков. К рассмотрению этого аспекта проблемы

мы еще вернемся.

Мы охарактеризовали здесь некоторые особенности развития языка, обусловленные

его принадлежностью к классу сложнодинамических систем. Описание свойств

языка, связанных с его сис­темным характером не в диахронии, а в синхронии, —

предмет от­дельного исследования.

РОЛЬ ВНУТРЕННИХ И ВНЕШНИХ ФАКТОРОВ ЯЗЫКОВОГО РАЗВИТИЯ

И ВОПРОС ОБ ИХ КЛАССИФИКАЦИИ

Серьезным недостатком многих работ по исторической лингвис­тике, — пишет К.

Тогебю, — была попытка объяснить эволюцию языка как результат действия

какого-либо одного фактора [162, 277]. Против стремления обязательно связать

разные изменения с одной-единственной универсальной причиной возражали и другие

языковеды — Э. Косериу [33, 268], М. И. Стеблин-Каменский [71, 75]. Но с такой

точкой зрения согласны не все лингвисты. Если<217> оставить в стороне тех

ученых, которые полагают, что проблема каузальности вообще не имеет права на

рассмотрение в пределах нашей науки, или тех, кто считает, что «вопрос о

причинах языко­вых изменений не является существенным для науки о языке» [83,

29], можно отметить, что мнения по данному вопросу представлены тремя

различными точками зрения.

Первая из них заключается в том, что все изменения в язы­ке обусловлены

экстралингвистическими причинами [3, 106], в первую очередь условиями

существования того общества, в ко­тором бытует язык [140, 96; 154, 17].

Критикуя младограмматиков за то, что они пытались обнаружить причины

преобразований в инди­видуальной психологии говорящего, А. Соммерфельт прямо

ука­зывает, что все разнообразные факторы изменений имеют в конеч­ном счете

социальный характер [154, 41]. Иногда подобная прямолинейная концепция

модифицируется в том смысле, что ее сторонники, признавая возможность

выявления ряда внутрен­них причин эволюции, полагают вместе с тем, что даже

за этими внутренними причинами стоят эксгралингвистические фак­торы. Нередко

решающая роль в возникновении и распростра­нении языковых преобразований

приписывается и такому фактору, как потребности коммуникативного характера

[9].

Вторая крайняя точка зрения защищается теми, кто считает, что в любых

изменениях языка все вызывается исключительно внут­ренними причинами [96,

18]. Разновидностью данной концепции являются также теории, согласно которым

все экстралингвисти­ческие импульсы, хотя они, быть может, и имеют место, не

должны рассматриваться в пределах лингвистики. «Как только мы остав­ляем язык

sensu stricto и апеллируем к внеязыковым факторам, — пишет, например, Ю.

Курилович, — мы теряем четкие границы поля лингвистического исследования»

[36, 404]. Близкие по духу идеи развивает и А. Мартине, который утверждает,

что «только внутренняя причинность может интересовать лингвиста» [41].

Пред­ставляется, что обе точки зрения достаточно ограниченны.

Исходя из тезиса о двусторонней зависимости эволюции языка от факторов

внешних и внутренних, мы хотим подчеркнуть тем самым, что современная

постановка проблемы заключается не в том, чтобы изучать одни причины в ущерб

другим, а в том, чтобы объективно показать, в чем именно может проявиться

действие тех и других и их конкретное переплетение. Хотя в советском

языкознании и было высказано мнение о том, что поло­жение о «плюрализме

причин» по своему существу якобы эклек­тично [9, 35], следует, по-видимому,

принять во внимание, что имен­но оно согласуется более всего с истинным

положением вещей и результатами многочисленных конкретных исследований (см.,

на­пример, [66; 124; 136; 143; 154]).

Из определения языка как системы динамической логически вытекает, что часть ее

внутренних «неполадок» должна быть устра<218>нена под давлением самой

системы — приведением элементов к большей упорядоченности, охватом единым

регулирующим принци­пом большего количества единиц, выдерживанием принципа

сох­ранения дистантности между членами оппозиций и т. п. Напротив, из

определения языка как системы открытой, т. е. взаимодейству­ющей со средой,

следует, что описание ее и не может быть полным вне учета конкретных форм этого

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100