Книга: Общее языкознание - учебник

которые являются едиными для всех людей законами связи мысли в рассуждении.

Именно благодаря этому логический строй мысли у всех народов —

су­ществовавших в прошлом и современных — одинаков, хотя сами мысли в

различных языках мира могут выражаться по-разно­му.

Обычно утверждают, что в языке находят свое выражение три основные формы

мышления — понятие, суждение и умозаклю­чение. Однако в процессе познания

объективного мира человек практически никогда не оперирует одними только

понятиями вне суждений и умозаключений.

Процесс обнаружения общих свойств вещей начинается с самой простой формы

отражения внешнего мира в нашем сознании, в которой мы отображаем наличие или

отсутствие у предмета каких-либо признаков и связей, например: сосна (есть)

дерево, колхоз (есть) социалистическое предприятие, снег белый. Сужде­ние

состоит из двух основных элементов — субъекта суждения, или логического

подлежащего, и предиката суждения, или ло­гического сказуемого. В языке

суждение выражается предложени­ем, хотя, по мнению логиков, не каждое

предложение может быть суждением.

Оба члена суждения должны быть связаны так называемой предикативной связью. Без

предикативной связи нет суждений. Раскрытие признака предмета может

осуществляться в язы­ке и атрибутивным способом, ср. русск. красный

карандаш. Логика, однако, не считает подобные сочетания суждениями,

поскольку здесь в предикативной связи признак приписывается понятию как

собственный. Следовательно, при атрибутивной свя<59>зи отношение одного

понятия к другому понятию не устанавли­вается. Н. И. Жинкин рассматривает

поэтому атрибут как пре­дикат второго порядка [25, 30].

В суждении отражается объективная связь между предметом и его свойствами.

Суждение имеет довольно много отдельных видов, которые классифицируются по

содержанию, объему и количеству отображаемых предметов, по характеру связи

между отображаемыми предметами и их свойствами и по степени су­щественности

для предмета отображаемого свойства. Отображая связи и отношения предметов

материального мира, наши сужде­ния в процессе мышления связываются друг с

другом. Сопоста­вляя суждения, связывая вновь полученные суждения с

имею­щимися суждениями, мы выводим новое знание об окружающей

действительности. Подобные операции с суждениями и являются умозаключениями.

Умозаключение тем отличается от суждения и понятия, что оно представляет

связь отдельных мыслей, между которыми имеется логическая связь, отображающая

взаимосвязь предметов и явлений объективного мира.

Умозаключения могут быть индуктивными, когда процесс рассуждения идет от

знания единичных или частных фактов к знанию общего правила, и дедуктивными,

когда процесс рассуждения идет от знания общего правила к зна­нию о каком-

либо единичном факте, на который данное общее правило распространяется.

Умозаключения являются особо важ­ной формой познания окружающего мира. Все

выводы факти­чески основываются на умозаключениях.

Суждение и умозаключение представляют основные формы, с помощью которых

осуществляется логическое мышление со всеми присущими ему логическими

операциями.

Однако человеческая коммуникация, осуществляемая средст­вами языка, не

сводится только к беспристрастному отражению предметов и явлений

материального мира и закономерных связей между ними.

Необходимо постоянно иметь в виду, что языком для целей об­щения пользуются

люди. Поэтому физиологические особенности человеческого организма,

специфические особенности коммуника­ционной техники и, наконец, специфика

языкового знака, орга­нически не связанного с природой обозначаемого,

превращают язык в особый феномен, отличающийся целым рядом характер­ных

свойств.

Если бы язык служил только средством выражения предметов и явлений

окружающего мира, отраженных в нашем мышлении, их свойств и закономерных

связей, то можно полагать, что подоб­ный язык был бы мало похож на те живые

языки, которыми люди пользуются в повседневной жизни.

Хотя в некоторых планах речи и возможна сухая констатация<60> того, что

происходит в окружающем мире, не она является харак­терной для человеческого

языка как средства коммуникации. Шарль Балли справедливо замечает, что идеей

является всякий психический акт, при котором мы, преодолевая собственное «я»,

проникаем в область того, что существует отдельно и независимо от нас. Однако

это усилие почти всегда тщетно, ибо мы являемся рабами собственного «я», мы

постоянно примешиваем его к дейст­вительности, и последняя не отражается, а

преломляется в нас, т. е. подвергается искажениям, причина которых кроется в

самой природе нашего «я». Далее Балли указывает, что нашу индивиду­альность

составляет эмоциональная сторона нашего существа: наши чувства, побуждения,

желания, стремления — одним сло­вом, все, что составляет нашу духовную жизнь,

что так или иначе отражается на деятельности нашего физического существа, все,

что стимулирует нас к действию, все, из чего складываются не зависящие от

рассудка темперамент и характер человека [2, 22—23].

В акте речи проявляется отношение говорящего к совершаемо­му действию,

трактовка его как действия, вполне реального или нереального, желаемого,

предполагаемого или потенциально воз­можного. Это отношение лежит в основе

категории модальности, которая, как известно, не играет никакой существенной

роли при характеристике предметов и явлений.

Говорящий стремится сделать речь более доходчивой и доступ­ной пониманию

своего собеседника. Осуществление этой необхо­димости ведет к появлению

целого ряда средств, как, например, логическое ударение, употребление

различного рода выделитель­ных и усилительных частиц, пояснительных и вводных

слов, стрем­ление к экспрессии, выражающейся в употреблении слов в

перенос­ном, или метафорическом, значении, в подборе специальных образ­ных

выражений и более сильно действующих на восприятие языковых средств.

Свойства предметов материального мира не зависят от их про­странственного

расположения. Кусок гранита не будет менять своих свойств в зависимости от

того, находится он в десяти метрах от говорящего или на расстоянии километра

от него, будет он лежать под деревом или на вершине горы. Между тем в

процессе речи пространственные характеристики имеют очень большое зна­чение,

и для их выражения имеется целая система языковых средств, например,

различного типа местоимения, местоименные наречия и т. п.

Отличительной особенностью коммуникативных актов, осущест­вляемых при помощи

языка, является их ярко выраженная изби­рательность. Ситуация, в которой

происходит общение, может иметь бесчисленное множество самых различных

характеристик, но в каждом коммуникативном акте из этого континуума отби­рается

что-то одно, и на него направляется внимание собеседника.<61> Возникает

необходимость наличия в языке особых дейктических средств. Этим объясняется,

например, тот примечательный факт, что ни один язык мира не обходится без

местоимений.

Различные пространственные характеристики также обладают дейктической,

ограничительной функцией, хотя и более слабо вы­раженной, чем у местоимений.

Пространственные характеристики нужны для ориентации собеседника,

концентрации его внимания на определенных предметах или явлениях, более

четкого отграни­чения содержания высказываемой мысли и т. п.

В окружающем нас мире нет таких явлений, как определен­ность или

неопределенность предмета, тем не менее во многих языках мира имеются

артикли. Артикли также относятся к чисто вспомогательным средствам речевой

ориентации.

Во многих языках мира существует такая часть речи, как сою­зы. В реальном мире

вещей и явлений нет ничего, что бы соответст­вовало союзам. Союзы созданы

человеком как техническое средст­во для выражения логической связи между

отдельными высказы­ваниями. В этом легко убедиться при непосредственном

наблюде­нии различных реальных ситуаций. Если вы видите, что молния ударила в

дерево, и оно сломалось, вы не нуждаетесь в каких-либо связующих средствах

между этими явлениями, так как причина и следствие даны наглядно. Другое дело,

когда сообщается об этом в речи или письменно на бумаге. Связь между суждениями

можно выразить, например, таким способом: Дерево сломалось, потому что в

него ударила молния.

Во многих языках существует целая система так называемых придаточных

предложений. Однако придаточные предложения относятся только к технике речи.

В. Н. Мороз справедливо заме­чает, что никаких придаточных актов познания

никогда не было. Что касается так называемых придаточных предложений, по

край­ней мере определительных, подлежащных, места, времени и дру­гих, то они

имеют те же функции, что и определение [40, 75].

В среде логиков до сих пор идет спор о том, является ли вопро­сительное

предложение суждением. Большинство логиков склоня­ется к тому, что

вопросительное предложение по своей сущности не является суждением, поскольку

говорящий в данном случае не ставит задачей раскрытие каких-либо новых

средств предмета.

Более правы, пожалуй, те логики, которые вопрос рассматри­вают как форму

суждения, использованную в специальных целях. Вопросительное предложение

является специфическим атрибу­том коммуникативной техники, поскольку в

окружающем нас ми­ре нет явлений, аналогичных вопросу.

Таким же специфическим атрибутом коммуникативной техни­ки является

побудительное предложение.

В некоторых языках существует явление, называемое consecutio temporum

(последовательность времен), когда постановка вре­мени в придаточном

предложении в известных случаях опреде<62>ляется временем главного

предложения. Это также чисто языко­вое явление, не имеющее логических

обоснований в реальной дей­ствительности.

В окружающей нас действительности каждый предмет может быть только самим собой.

Так, например, разветвление реки по существу не имеет ничего общего с рукавом

одежды, хотя оно мо­жет иметь общее с ним наименование, ср. русск. рукав

реки и ру­кав пальто. Сосна в реальной действительности никогда не

может превратиться в хлеб, но слова, служащие для их наименования, могут

совпасть в одном звуковом комплексе, ср. фр. pin 'сосна' и pain 'хлеб' (произн.

рF?) [52, 89]. Лошадь и корова разные животные, но морд. liљme 'лошадь' и

финск. lehmд 'корова' про­изведены от одного и того же корня.

Один и тот же предмет в языке может иметь несколько названий, ср. глаза

и очи, путь и дорога, хотя ни один из предметов окружа­ющего

мира не может заключать в себе несколько противополож­ных сущностей. Совершенно

разные предметы нередко обозначают­ся в языке одним и тем же комплексом. Так,

например, дхāр в языке хинди может иметь следующие значения: 1)

дхāр 'ливень', 2) дхāр 'долг', 'задолженность', 3)

дхāр 'провинция', 'область', 4) дхāр 'лезвие', 'острие',

5) дхāр 'край, конец'.

Одно и то же значение может быть выражено самыми различны­ми способами,

например:

1. Мы с Иваном друзья со школьных лет.

2. Мы с Иваном дружны со школьных лет.

3. Мы с Иваном дружим со школьных лет.

4. Мы с Иваном в дружбе со школьных лет.

5. У нас с Иваном дружба со школьных лет.

Если подходить к отражению реальной действительности в языке с точки зрения

точности и адекватности отражения, то раз­личные метафорические выражения типа:

одинокая рябина, промчались годы и т. д.— следует рассмат­ривать как

порождение человеческой фантазии.

Предмет или явление могут не обнаруживать никаких сущест­венных изменений на

протяжении многих десятков тысяч лет, хо­тя их название в языке может

измениться неоднократно. Назва­ние огня в большинстве финно-угорских языков

сохраняет ста­рое наименование, существовавшее, по-видимому, еще в языке-

ос­нове, ср. финск. tuli, сев. саамск. dollв- ~ dolв-, морд. tol, мар. tul,

удм. tyl 'огонь'. В коми-зырянском языке для обозначения огня возникло новое

слово. Латинский глагол edo 'есть', имеющий па­раллели во многих

индоевропейских языках, был заменен во фран­цузском языке новым глаголом

manger 'есть'.

В реальном мире существует закон корреляции между измене­нием внутренней

сущности и внешней формы. Так, например, лю<63>бое изменение молекулярной

структуры какого-либо вещества приводит к образованию другого вещества,

совершенно не похо­жего по своему внешнему виду на исходное.

В языке такого закона нет. Предмет может измениться до не­узнаваемости, но его

наименование может сохраниться, ср. древ­негреческое слово dТmoj 'дом',

существовавшее еще в гомеров­скую эпоху, и современное русское дом.

В объекте не могут осуществляться одновременно все его сос­тояния — прошлое,

настоящее и будущее. Окружающий нас мир никогда не воспроизводит своего

исторического прошлого в дан­ный момент, не говоря уже о проекции чего-либо в

план будущего.

Благодаря наличию таких свойств человеческой психики, как память и

воображение, человеческая речь может иметь три вре­менных плана — план

настоящего, план прошедшего и план бу­дущего.

Однако самая примечательная особенность человеческой речи состоит в том, что,

несмотря на единство форм логического мыш­ления у всех народов мира,

конкретные языки, их словарный сос­тав и грамматический строй отличаются

довольно большим раз­нообразием. Этот факт на первый взгляд может показаться

доволь­но парадоксальным, поскольку коммуникация в основном стро­ится на базе

отражения человеком законов объективного мира, на базе логического мышления,

и в то же время логическое мышление как бы совершенно безразлично к тому, как

оно выражается и чем выражается.

В действительности так оно и происходит. Всякий мыслитель­ный акт связан с

выражением значений. Без выражения значения нет мышления. Поэтому первейшим

условием осуществления лю­бого мыслительного акта является выражение значения.

Все язы­ковые средства могут быть пригодны, если они это обеспечивают. Поясним

этот тезис некоторыми примерами. Возьмем для иллю­страции довольно простой

пример: Птица сидит на высоком дереве. Это предложение с логической

точки зрения представляет суж­дение, имеющее субъектно-предикатную структуру.

Целевое задание этого суждения состоит в раскрытии призна­ка определенного

понятия, в данном случае птицы. Признак этого понятия 'сидит' не только

раскрывается, но и получает некото­рую детализованную характеристику —

локальное определение. Указывается, что птица сидит на дереве. Если

транспонировать это смысловое задание в сферы различных языков и проследить,

какими средствами оно может быть выражено, то мы не получим той единой схемы,

которую допускает его логическая трактовка. В некоторых языках необходимо будет

выразить языковыми сред­ствами, будет ли эта птица для говорящего

определенной или неопределенной, т. е. употребить соответствующий артикль. В

од­них языках определенный артикль будет препозитивным, а в других

постпозитивным. Различным может быть и его происхож<64>дение. Он может

возникнуть из указательного местоимения, но есть случаи, когда определенный

артикль развивается на базе притяжательного суффикса. В тех языках, где артикль

изменяет­ся по падежам, как, например, в немецком, в именительном падеже

единственного числа он будет иметь особую форму, но есть языки, где

определенный артикль по падежам не изменяется, напри­мер, венгерский. В языке,

имеющем именные классы, слово 'пти­ца' должно получить определенный показатель

класса. Некото­рым аналогом таких именных классов в русском языке является род.

Слово 'птица' в русском языке принадлежит к женскому ро­ду. В тех языках, где

деление имен на классы отсутствует, слово 'птица', естественно, не получит

никакого классного показателя. Раскрываемый в слове признак, в данном случае

определенное состояние, в различных языках мира обычно выражается глаголом. В

этой области мы можем найти не меньшее разнообразие. Глаголь­ная форма может

иметь специальное личное окончание, указы­вающее, что действие или состояние

осуществляется субъектом 3-го лица. Некоторые языки мира — китайский, японский,

вьет­намский, монгольский, индонезийский, аварский и др. могут обхо­диться без

личных окончаний, поскольку личные местоимения могут с успехом осуществлять ту

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100