Диссертация: Внутренний человек в русской языковой картине мира

одинаково применим и к шестам, деревянным мечам, обладающими этими признаками,

и к состязаниям в военном искусстве, в которых они используются (наблюдение П.

Даунинг). Остальные выведенные Р. Диксоном принципы категоризации (Принцип

мифа и поверья, Принцип важной особенности), по мнению Лакоффа, можно

рассматривать как частные случаи обозначенного выше принципа: мифы, поверья,

важные с практической точки зрения особенности предметов, явлений, событий как

раз и являются теми сферами опыта, которые и определяют категоризацию мира

[Лакофф, 1988].

Категоризация объектов обусловлена не только не только общественным,

социокультурным опытом - при этом весьма значимым оказывается индивидуальный

опыт, индивидуальные психологические особенности личности. Психолингвистический

эксперимент, проведенный Р.М. Фрумкиной и ее коллегами на материале

цветообозначений как средств категоризациии, показал, что процесс определения

сходств и различий объектов (а именно на этой процедуре основана категоризация)

весьма индивидуален и во многом обусловлен ощущениями, непосредственными

представлениями, чутьем и т. п., что определяет индивидуальный опыт человека.

Именно поэтому стратегии категоризации у испытуемых оказались различными. Одни

склонны усматривать сходство ("дилетанты"), другие - различие ("педанты"), одни

всегда классифицируют по цвету, понимая полисемичность цветообозначений типа

лимонный, серебряный ("метафористы"), другие интерпретируют их как

моносемичные, не указывающие на цвет объекта ("буквалисты"), и т. д., см.

[Фрумкина, 2001]. В индивидуальном опыте, таким образом, категоризация

выступает способом упорядочения информации через присвоение субъектом категорий

общественного сознания (универсальных и культурно обусловленных), а

обнаруживающиеся при этом "ее (категоризации. – Е.К.) индивидуальные аспекты

характеризуют специфику отражения мира субъектом" [СПП, с.272].

Таким образом, исследования принципов категоризации, с одной стороны,

опровергли классическую точку зрения, согласно которой понятие абстрактны и

не связаны с опытом, а с другой - подтвердили положение о том, что

концептуальная система зависит от всего нашего физического и

социокультурного, общественного и индивидуального опыта.

4. Гибкая приспособляемость категорий. Лингвистические

исследования категоризации продемонстрировали еще одну важную особенность

когнитивной деятельности, заключающуюся в сочетании двух принципов -

структурной стабильности и гибкой приспособляемости,

интерпретируемых в отечественной науке следующим образом: ".Для ее (когнитивной

деятельности. - Е.К.) эффективности, с одной стороны, требуется по крайней мере

на какое-то время - сохранять постоянный способ организации системы категории,

а с другой стороны, система должна быть достаточно гибкой, чтобы иметь

возможность приспосабливаться к изменениям" [Рахилина, 2001, с. 78]. Категории

при всей стабильности их центра (прототипического сигнификата - набора свойств,

характеризующих "лучших", типичных представителей класса и позволяющих

отграничить его от прочих классов) характеризуются размытостью границ. Один из

наиболее показательных примеров - проанализированное Ч. Филлмором, а затем Дж.

Лакоффом понятие "холостяк". Оно лишь в свете идеализированной модели мира, в

которой есть социальный институт брака и, соответственно, все зрелые, способные

содержать семью мужчины, делятся на женатых и неженатых, представляет собой

категорию с четко очерченными границами. В свете же всей имеющейся у человека

информации о мире (в котором приняты разводы, существуют гомосексуализм,

монашество и др.) границы категории размываются, вследствие этого весьма

затруднительно дать однозначный ответ на вопрос: холостяк ли римский папа или,

скажем, мусульманин-многоженец накануне вступления в брак с еще одной женщиной?

(пример Дж. Лакоффа [Лакофф, 1988, с.42]. Подобные примеры обнаруживают

отклонение традиционной теории категоризации, согласно которой высказывание о

категории содержит утверждение о том, что некий объект является членом данной

категории, либо им не является.

Гибкая приспособляемость сказывается в возможности расширения категории, при

которой оказывается возможным подвести явление под определенную категорию при

видимом отсутствии у него объективно значимых признаков, определяющих

"семейное" сходство с прототипом (другими словами, при отсутствии общих

характеристик сравниваемых реалий). Это имеет самое непосредственное

отношение к явлению, получившему в лингвистической семантике название

категориальной несовместимости или категориальной ошибки, состоящей "в том,

что объекту, принадлежащему к одной категории (типу, сорту) сущностей,

имеющихся в мире, приписывается свойство, присущее объектам другой категории

(типа, сорта)" [Кобозева, 2000, с. 204].

В дискурсах (прежде всего публицистическом, художественном, научно-

популярном), делающих ставку на образность, экспрессивность изложения,

эстетическое воздействие, к категориальной ошибке прибегают сознательно как

особому стилистическому приему - способу индивидуализации или оценки объекта.

Скажем, одним из показателей категориальной аномалией в языке выступает

стилистическая фигура, получившая название «олицетворение»: в ее основе лежит

предикация человеческих свойств неодушевленнным сущностям:

Читатель не предполагает

и не мерещится уму,

ум потому и не лукавит.

(Б. Ахмадулина. Сны о Грузии)

Созвездье кроткое овечье,

и знанье детское сберечь.

(Б. Ахмадулина. Сны о Грузии)

В двух полушарий холм или проем

грамотей-компьютер -

двугорбие дурачилось при нем.

(Б. Ахмадулина. Глубокий обморок. I. В Боткинской больнице)

Представленные стихотворные строфы являются типичным примером олицетворения:

психическому феномену (уму - в первых строфах, мозгу - в

последней) приписываются поведенческие признаки человека: способность лукавить,

дурачиться, совершать оплошности, которая, в частности, может стать результатом

работы воображения (мерещиться). Категориальный сдвиг особенно заметен

при параллелизме конструкций, например: Теперь он [Павлов]

что страсть его тоже состарилась вместе с ним.(Юденич М.

Я отворил пред тобою дверь.). Это же относится к высказываниям, в которых

субъект - характеризуемый компонент - и предикат (или компонент, находящийся с

определяемым словом в полупредикативных отношениях) - характеризующий компонент

- относятся к разным понятийным сферам, например предметно-пространственное,

физическое и идеальное, абстрактное: И душа моя, поле

безбрежное, Дышит запахом меда и роз (С. Есенин)

[3]; Да у него голова - целый дом союзов (из разг.

речи).

Категориальная несовместимость, которая порождает бессмыслицу вне указанных

выше прагматических условий (и потому квалифицируется в этом случае как

ошибка - "неоправданная образность речи", "нарушение границ лексической

сочетаемости, связанное с предметно-логическим несоответствием понятий"),

"обнаруживается в любой живой поэтической метафоре, в составе которой не

только не затемняет содержание, но служит средством повышения образности,

выразительности речи" [Кобозева, 2000, с. 205]. Эффективность метафоризации

во многом (хотя и не всегда, учитывая так называемую внутреннюю метафору,

образующуюся за счет внутренних резервов одного и того же поля [Москвин,

2000]) определяется неожиданностью, оригинальностью, "дерзостью" в смещении

границ разных категорий. В основе хорошей метафоры, по выражению Аристотеля,

лежит "интуитивное восприятие сходства несходных вещей" (цит. по: [Уилрайт,

1990. С. 84]).

5. Неосознанный характер категориального расчленения мира. В

повседневной практике мы прибегаем к категоризации постоянно: категориальность

- это "свойство восприятия, существующее на уровне сознания и характеризующее

личностный уровень восприятия" [СПП, с. 272]. При этом категоризация, как

правило, не является самоцелью, - она лишь "звено в пределах некоторой цепочки

действий, ориентированных на решение конкретной задачи" [Фрумкина, 2001, с.90],

отсюда и выявляемая психологами неосознанность категориальных структур

индивидуального сознания и наблюдаемая во многих случаях неспособность субъекта

категоризации эксплицировать, чем один объект сходен с другим, отличен от

него. Принцип сведения к прототипу, заключающийся в поиске места для нового,

незнакомого феномена (впечатления, отношения, объекта, действия) в

"категориальной сетке" (термин Р.М. Фрумкиной), является одним из общих

принципов организации разных видов человеческой деятельности и тесно связан с

процессами концептуализации мира (его осмысления) [Кустова, 2000, с.85-86;

Красных, 2001, с.165; Фрумкина, 2001, с. 62-63]. В повседневной когнитивной

практике категориальные сдвиги, влекущие за собой категориальную ошибку, не

являются самоцелью и зачастую просто не осознаются. Типичный пример -

проанализированные Дж. Лакоффом метафорические понятия "время - деньги", "спор

- война", упорядочивающие повседневную деятельность представителей западной

культуры [Лакофф, 1990].

Наблюдения за использованием категориальных классификаторов в языке позволило

выявить основные когнитивные механизмы, лежащие в основе расширения категорий

(категориальных сдвигов). Состав этих "мотиваций" уточнил Дж. Лакофф [Лакофф,

1988] и представил их в виде следующего перечня.

· Трансформация схемы образа. Этот механизм

базируется на способности человека формировать схематические представления

образов предметов, явлений и включать последние - на основе выявляемых в

процессе этой схематизации признаков - в определенные категории.

· Метонимия. Действие этого когнитивного механизма

связывают с особенностями устройства нашей концептуальной системы. Информация о

мире, как известно, хранится в памяти человека не в хаотическом беспорядке, а в

особых структурах знания - фреймах, сценариях, которые представляют

типизированную ситуацию (объект) в виде ассоциативного набора обязательных или

факультативных компонентов, слотов (соответствующих количеству элементов,

выделенных в данном фрагменте опыта) или, соответственно, в виде алго-

ритма, инструкции (последовательности действий, необходимых для выполнения

некой задачи). Именно перенос признака внутри одной когнитивной структуры с

одного ее компонента на другой (такова трактовка метонимии в терминах

когнитивной семантики) и позволяет категории расширить свои границы.

· Мотивация, связанная с существованием конвенциальных

ментальных образов. Данная формулировка, по крайней мере, в том виде, в

каком она предстает при переводе на русский язык, не вполне четко проясняет

сущность описываемого когнитивного механизма. Эта информационная неполнота, по

нашему мнению, в определенной степени восполняет приводимый ниже

иллюстративный материал, представленный Лакоффом.

Возможность отнесения мотков, клубков ленты к категории hon ("прямой,

длинный, несгибаемый предмет") в японском языке объясняется именно

существованием конвенциального образа разматываемой ленты, который включает

два компонента: представление о смотанной ленте и представление о размотанной

ленте, схематично репрезентируемой в виде длинного тонкого предмета (здесь

срабатывает первый по списку когнитивный механизм). Данный пример показывает,

что в основе этого расширения категории, как и в случае с метонимией, лежит

все тот же процесс актуализации тех компонентов знания о рассматриваемом

явлении, которые отвечают условиям включения в категорию. Разница, как нам

представляется, лишь в том, что в данном случае концепт ("клубок")

поворачивается своей сценарной стороной (смотанная лента → размотанная

лента, превращенная в длинную узкую полоску ткани).

· Метафора. Данная когнитивная операция трактуется

как способ представлять одну концептуальную область сквозь призму другой,

перенося при этом из области-источника в область-мишень необходимые

(достаточные для отнесения к определенной категории) компоненты когнитивной

структуры.

Итак, категория как явление обыденной понятийной системы, инструмент когнитивной

деятельности человека (а не абстрактная конструкция, не идеализированная

модель, не научно выверенное и или философское построение) представляет собой

психологическую структуру с нестрогими, не четко очерченными границами, которые

могут смещаться в зависимости от нужд индивида, использующего категорию как

средство осознания мира. Эти подвижные, гибкие,

естественные мыслительные категории, которыми человек пользуется в ситуациях

познания, возникающих в повседневной деятельности, и которые, наряду с

общими «объективными» знаниями о мире, формируют его модель мира, обобщая

индивидуальный и коллективный опыт [Иссерс, 1999, с. 41-42; Галич, 2002, с.

4-5, 44-54], получили в литературе последних лет (см., например, указанные выше

работы) особое терминологическое определение – когнитивные, позволяющее

отграничивать их от смежных понятий: категорий научных, логико-философских

.

Уяснив главные особенности обыденной категоризации на фоне более строгой,

последовательной – научной, определив специфику естественных категорий

(инструментов повседневной познавательной деятельности) при сравнении с

категориями научного, философского познания мира, обратимся к понятию

семантической категории. (Предваряя экскурс в историю понятия СК, необходимо

сделать следующее замечание. Цитируя теоретические источники, созданные

задолго до всплеска когнитивистики, и отражая присущее тому периоду состояние

терминологического аппарата науки, мы используем вместо термина «когнитивная

категория» термин «понятийная (или мыслительная) категория», всякий раз имея

при этом в виду феномены не научной и логико-философской, а естественной

категоризации.)

1.2.2. История формирования понятия «семантическая категория».

Категории логики, философии да и многих наук рассматриваются в соответствующих

областях знания как определенные ментальные сущности (предельно общие понятия о

наиболее общих, существенных свойствах и отношениях реальности, - результат

"сжатия неисчерпаемого многообразия мира" [Фрумкина, 2001, 62] до определенных

рубрик (классов, групп, типов и под. общностей объектов, явлений, отношений,

действий и т.п.)) - безотносительно к знаковым средствам и способам их

реализации. В современной лингвистике, изучающей язык в неразрывной связи с

мышлением, деятельностью, в том числе концептуальной, с некоторых пор особый

интерес представляют когнитивные категории в их языковом воплощении,

рассматриваемые как смысловая основа (отвлеченно-понятийный инвариант)

интеграции и функционального взаимодействия различных потенциальных средств их

выражения (системно-языковой аспект), как мыслительная основа реального

сообщения о мире, слитая со способами ее представления (функционально-речевой

аспект). Другими словами, в лингвистике категории рассматриваются как

мыслительно-языковые сущности.

Являясь по своему происхождению внеязыковыми феноменами (ментальными

репрезентациями реальности), включаясь в языковое (семантическое) содержание

сообщения в качестве его мыслительной основы, воплощаясь в нем, понятийные

категории перестают быть собственно понятийными, неязыковыми [Бондарко, 1978,

с.5-6]. Этой сменой "статуса" категорий, по-видимому, и следует объяснять

введение в лингвистическую практику их особого терминологического обозначения -

"семантические категории"[4] (его

более редкий аналог - "смысловые категории языка", см. [Шведова, Белоусова,

1995]). Это обозначение использует целый ряд ученых, в частности А.В. Бондако,

Т.И. Стексова, Ф.А. Литвин, Т.В. Маркелова, акцентируя таким образом внимание

на особом аспекте существования категорий человеческого мышления – их языковом

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24