Диссертация: Внутренний человек в русской языковой картине мира

сознание вовлекает и некоторые жидкие среды организма: кровь - средоточие

сильных эмоций, таких, как любовная страсть, гнев, ярость (кровь играет,

кровь бросилась в голову, кровь бурлит) и желчь - носитель раздражения,

недовольства другими людьми (желчный человек, в ней много желчи, у нее

желчный характер) [Шмелев 2002: 315]. Наблюдения показывают, что

индивидуальное сознание, отталкиваясь от стереотипных наивно-языковых

анатомических представлений, способно легко расширить этот перечень, включив в

него те части, органы и квазиорганы человеческого тела, которые, по его мнению,

точнее, ощущению ответственны за определенные внутренние состояния и качества

человека, см., например: У Огородникова внутри подрагивал неопознанный

орган страха (В. Аксенов. Скажи изюм); Ведущий: «Третье ухо

есть у каждого певца, надеемся, что есть и у нашего слушателя». – Гость:

«Да, это особый орган чувств, орган души» (из радиоинтервью).

Анализ состава органов «душевной» жизни позволяет разграничить соматические

(от греч. sōma - тело) и квазисоматические пространственные образы

внутреннего человека. В качестве пространств первого типа выступают в речи

материальные, реально существующие органы, которым наивное сознание приписывает

дополнительные, имеющие отношение к психике человека функции, в том числе

способность благодаря своим границам вмещать феномены психики, выступать в

качестве локализатора. Таковы, например, сердце, голова, живот: . В

чудовищной интриги (Б. Акунин. Страсть и долг); Мысли и

образы теснились в голове, в груди и вообще везде вокруг (М. Веллер.

Ноль часов); Прежнее безрассудство холодком занялось в животе

и разлилось по всему телу, делая Павла легким и радостным (В. Белов.

Кануны). Пространствами второго типа являются квазиорганы - нематериальные

«представляемые» органы психики (ум, душа, память и под.) и, кроме того,

результаты плоды интеллектуальной деятельности, «опредмеченные» психические

качества, состояния, действия, формирующие систему внутреннего мира человека.

Например: Тогда у Ивана Никитича стало неловко и пусто на душе

(В. Белов. Кануны); В первую очередь нужно четко определить свои цели и

будущего замужества (из журн.); Так и будешь жить в ненависти

(Д. Гранин. Вечера с Петром Великим); Так он обернулся, все еще замирая от

страсти (А. Белый. Пушкинский дом).

Замечено, что вне зависимости от того, имеют ли рассматриваемые частичные

пространственные образы соответствия в виде конкретных телесных органов или

нет, в ЯКМ они рассматриваются как равноправные, совпадающие по ряду

соматических признаков (в том числе иметь границы, объем и, таким образом,

выступать как пространство, вместилище), и потому легко противопоставляются в

речи: Проще всего свалить все на плоть. Но хоть сколько-нибудь внимательное

поднимаются отнюдь не из тела, а из глубин души. (А.

Кураев. Христианская философия и пантеизм).

Как было сказано выше, внутрипространственным образам психического противостоят

внешнепространственные, которые, в свою очередь, делятся на макро- и

микропространства. Первые из них имеют космические масштабы - Вселеленная,

небесная сфера, Земля и т. п., вторые – это самые разнообразные фрагменты мира

земного, каждый из которых может быть охарактеризован по ряду дифференциальных

семантических признаков, как-то: искусственное, освоенное человеком /

естественное, не освоенное человеком; ухоженное / запущенное; открытое /

закрытое и т.д. Приведем примеры некоторых типов образов внешних пространств,

используемых в процессе семантической категоризации внутреннего человека:

· Макропространства. Проанализированный нами материал

свидетельствует о том, эти образы достаточно редко используются в ходе

осознанного семантического моделирования психических состояний, качеств,

действий и их субъектов в речи 2-й половины ХХ в. Говорящие, как правило,

ограничиваются рядом узуальных выражений, запечатлевших в своей внутренней

форме образы данного типа: витать (парить) в облаках (между небом и землей)

«пребывать в мечтах, предаваясь бесплодным фантазиям»; быть на седьмом небе

«находиться в состоянии высшей радости, безграничного счастья». Вот несколько

примеров индивидуально-авторских языковых внешнепространственных образов

внутреннего человека, ср. тютчевское уподобление души небу: Ничто лазури не

смутило Ее безоблачной души (Ф. Тютчев) и поэтические рассуждения

лирической героини поэтического цикла «Глубокий обморок» Б. Ахмадулиной о

беспомощной, бесплодной попытке человека проникнуть в потаенные области мозга,

столь же неведомого и далекого, как и космическое пространство: Его попытка

проник / в заветной бездны пропасть – пусть полагает храбрый космонавт.

· Микропространства:

- Образы природы: как в темном лесу («в полном

неведении, не разбираясь, не ориентируясь в чем-либо»), Чужая душа – темный

лес (посл.); Как ни странно, я ощутил что-то вроде любви.<.> На

какой истощенной, скудной почве вырастают эти тропические цветы (С.

Довлатов. Заповедник) – человеческая душа, источник чувств человека, как

почва, плодородный слой земной поверхности, как сад, цветник и т.п., ср.:

Вам завещаю я сад фруктовый / моей великой души (В. Маяковский).

- Образы жилища, дома и его частей, от подвала до чердака

: Тревожное чувство стало сильнее, ей показалось, что дверь, ведущая в

хлынет поток света... (П. Дашкова); .При мысли о деде в удаленных и

уголках сознания проявлялась вскользь... картина из военного детства...

(А. Битов. Пушкинский дом) – контекст указывает на имплицированный

вспомогательный субъект - чулан, кладовую; .Ее разум захлопнул все

братом случилось непоправимое (А. Маринина. Убийца поневоле) – также с

имплицированным вспомогательным субъектом (помещение) пространственного

ассоциативного изображения сознания; В твоей измученной душе

темно на первом этаже. <.> Второй этаж – скорбит

груди (А. Кутилов. Этажи), театр души – художественный образ,

сформированный развернутой метафорой в одноименном стихотворении А. Кутилова

.

- Образы бытовых вместилищ, контейнеров: буря в

стакане воды («воленние из-за пустяка»), лезть в бутылку

(«раздражаться»), котелок («голова»), Сердце не лукошко,

не прорежешь окошка (посл.), Знания не кошель, за плечами не носить

(посл.); Чаша моего терпения переполнилась, я жажду отмщения

(Б. Акунин. Комедия. Трагедия.), Артамонова загнала любовь в сундук

ложечкой сундук, загромождая душу и тело.(В. Токарева. Сказать – не

сказать)[7]; Занесся мозг в

великосердный Солдатенков (Б. Ахмадулина. Глубокий обморок. I. В

Боткинской больнице).

2.3. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал

пространственной репрезентации внутреннего человека

Анализ речевого (текстового) и языкового (словарного) материала позволяет

выделить несколько пропозитивных семантических моделей (ПСМ) пространственной

репрезентации внутреннего человека, организующих предикатно-аргументную

структуру высказываний и их частей. Представим основные типы ПСМ, описав

способы и средства их языкового воплощения, а также охарактеризовав их

образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал. Пространственная

категоризация в области языковой репрезентации психического носит условный,

конвенциональный характер, и проявляется это в том, что языковые (речевые)

единицы средства изображения психического, реализующие рассмотренные ниже

модели, утрачивают связь с их первоначальным, пространственным значением:

семантика внутреннего пространства воспринимается говорящими на русском языке

как непространственная.

1. ПСМ пространственно-определительной характеризации.

Образно-ассоциативная репрезентация внутреннего человека может осуществляться

путем приписывания субъекту характеризации некоторых постоянных (или

устойчивых) пространственных признаков. Фактический материал дает возможность

выделить две разновидности указанной модели.

1.1. В ПСМ, схематически представляемой в виде Х какой / каков,

внутренний человек получает пространственную интерпретацию посредством

присвоения ему конкретного пространственного признака. Данная ПСМ организуется

именным предикатом с первичным пространственно характеризующим значением,

выраженным прилагательным или адъективированным причастием, и субъектом –

носителем пространственных характеристик, позицию которого занимает имя

целостного или частичного внутреннего человека. Как и в сфере языковой

репрезентации физического мира, пространственная интерпретация внутреннего

человека допускает два типа характеристик (о семантической дихотомии

физического пространства см.: [Галич 2003: 93-116]).

А. В одних случаях пространственная характеристика представляет

собой результат субъективной оценки общего размера (габарита) субъекта психики

(или его «части») либо результат его условных измерений в системе параметров

описания физического мира - двух-, одномерных измерений, как-то: высота,

глубина, ширина, длина и т. п. Предикатами, организующими данную разновидность

ПСМ 1.1, являются прилагательные с первичным дименсиональным (от англ.

dimension – измерение) значением, заключающимся в оценке определенных линейных

параметров или общего размера, величины объекта, ср.: Его мысли глубоки,

большое.

Б. В других случаях пространственная характеристика – это

результат фиксации местоположения «внутреннего» человека в целом или его

«части» в системе координат «близко / далеко», «высоко / низко» - по отношению

к некоему условному ориентиру, как правило неэксплицированному. ПСМ 1.1 данной

разновидности формируют предикаты с дистанциональным значением, ср.: Это

близки («связаны тесным общением, дружбой, любовью»).

1.2. В ПСМ, схематически представляемой в виде Х есть что,

пространственная репрезентация психических феноменов осуществляется за счет

присвоения им характеризующего имени – названия определенной пространственной

реалии, которой уподобляется внутренний человек. Данную ПСМ формируют именной

предикат, выраженный именем существительным, называющим конкретный

предметно-пространственный объект, и характеризующийся субъект – одна из

многочисленных номинаций внутреннего человека. В зависимости от выбора способа

реализации данной ПСМ в речи метафорически переосмысленный признак

вспомогательного субъекта, лежащий в основе такого уподобления, либо

эксплицируется, либо имплицируется, осознаваясь в последнем случае как

семантические ассоциации - коннотации лексемы, называющей вспомогательный

субъект. Как правило, не допускают указания на свойство, ставшее мотивом

уподобления, предложения классифицирующей характеризации (Без ума голова -

лукошко), а также их семантические эквиваленты – компоненты

полипрозитивного высказывания, занимающие периферийные позиции (актантных

определителей, сирконстантов) и представляющие собой свернутую

пропозициональную структуру. Например: Слова, произнесенные Серебрянским,

запасники души чуть ли не штабелями (Е. Яковлева. Уйти красиво) -

свойства надежности и долговременности хранения образуют коннотации

«запасников» и материализуются в метафорическом выражении «запасники души».

Образное сравнение, как раз наоборот, легко допускает расширение модели за счет

введения компонентов, называющих основание уподобление феноменов внутреннего

мира предметно-пространственным реалиям, см., например, высказывания, в которых

для изображения психического используются пространственные образы неосвещенных

помещений: Ничего сердце Бенедикту не подсказывало, темно было

была где-то свечка запасная, да поди найди ее в кромешном мраке (Т.

Толстая. Кысь); В душе у Виолетты, безусловно, было

темно, как в старом винном погребе (Е. Яковлева. Уйти красиво).

Особый случай реализации представляют собой языковые выражения и речевые

высказывания, в которых в качестве именного пространственно характеризующего

предиката выступает абстрактное пространственное понятие, полученное в

результате субстантивации прилагательного с дименсиональным значением (

глубина ума, широта души): Естественно, где-то на поверхности

пустит.(Н. Козлов. Как относиться к себе и к людям.); Принять человека

обогреть.Вот что я называю широтой русской души (из

радиобеседы). В подобных случаях, когда грамматическая структура не

соответствует семантической (предицируемый пространственный признак получает

грамматическое значение предмета), приоритетным для выявления модели все-таки

является семантика языковых единиц. Они используются для непосредственной (т.

е. обходящейся без указания на вспомогательный субъект) образно-ассоциативной

пространственной характеризации внутреннего человека и поэтому, по-видимому,

должны быть отнесены к ПСМ 1.1.

Внутренней семантической формой языковых (речевых) единиц, реализующих А-

разновидность модели 1.1., является образ условного (представляемого)

духовного пространства – чувственно воспринимаемого квазипредмета, имеющего

определенные внешние границы, протяженность которых можно измерить. В основе

Б-разновидности той же ПСМ – представление о локализации субъекта внутреннего

мира (или его части) относительно другого объекта (или субъекта),

находящегося на определенном расстоянии от первого.

Естественно, что перенос системы пространственных координат из мира

физического, материального в идеальный мир психического сопровождается

семантическими сдвигами. Как уже было сказано, семантика внутреннего

пространства воспринимается носителями русского языка как непространственная.

Феномены внутреннего мира приобретают пространственные характеристики с иных,

нежели явления внешнего мира, позиций. Как замечает М.В. Пименова, внешнее,

физическое пространство ориентируется на антропометрические признаки

[Пименова 1999]: точка отсчета здесь – человек как субъект оценки с его

представлениями о норме. Пространственно характеризующие предикаты в своих

первичных значениях фиксируют воспринимаемые человеком черты объективного

мира. При этом для пространственной квалификации предметов физического мира

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24