Диссертация: Внутренний человек в русской языковой картине мира 
Диссертация: Внутренний человек в русской языковой картине мира
ОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
На правах рукописи
Коськина Елена Владимировна
Внутренний человек в русской языковой картине мира:
образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал
семантических категорий «пространство», «субъект»,
«объект», «инструмент»
Специальность 10.02.01 – русский язык
Диссертация на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Научный руководитель -
кандидат филологических наук
профессор М.П. Одинцова
Омск 2004
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение.............................4
Глава 1. Теоретические основы интегративного категориально-семантического
описания языковой картины внутреннего мира
человека.. ...............................21
1. 1. Существующие подходы к описанию семантического пространства внутреннего
человека, их взаимодополнительность..........21
1. 2. Категории и категоризация в семантических описаниях
языка, науке и философии. Определение межуровневой семантической
категории как инструмента интерпретации и языковой репрезентации внутреннего
мира человека............................35
1. 3. Прагмастилистический аспект описания изучения языкового образа
внутреннего человека..........................72
Выводы.............................83
Глава 2. Семантическая категория пространства как способ языковой
репрезентации внутреннего человека: образно-ассоциативный и
прагмастилистический потенциал.....................85
2.1. Лексико-грамматическая база пространственных образов внутреннего
человека....................................85
2.2. Структура, образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал
семантической категории и субкатегории пространства внутреннего
человека........................................89
2.3. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал основных
пропозитивных семантических моделей пространственной репрезентации
внутреннего человека......................94
Выводы...........................117
Глава 3. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал актантных
семантических категорий и субкатегории языковой репрезентации внутреннего
человека....................119
3.1. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал семантической
категории и субкатегории субъекта.........119
3.2. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал семантической
категории и субкатегории инструмента............139
3.3. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал семантической
категории и субкатегории объекта...........151
Выводы .........................154
Заключение... ..........................156
Библиографический список.....................169
Список источников эмпирического материала .............187
Список сокращений.........................189
Приложение..............................190 Введение
Настоящая диссертационная работа выполнена в русле лингвоантропологических
исследований и посвящена изучению внутреннего человека (человека во всем
многообразии его психических состояний, действий, реакций, характеристик) как
фрагмента русской языковой картины мира (ЯКМ) и вместе с тем как особой
ипостаси целостного языкового образа человека - в аспекте его категориальных
семантических репрезентаций, их образно-ассоциативного потенциала и основных
прагмастилистических характеристик.
Исходная идея исследования – признание наивно-психологической природы
представлений носителей естественного языка об устройстве и функционировании
психики человека. Соответствующие этим наивным представлениям семантические
категории (СК) пространства, субъекта, объекта, инструмента рассматриваются как
косвенные (образно-ассоциативные) и прагмастилистически
маркированные способы репрезентации явлений человеческой психики в русской
ЯКМ.
Общепризнанно, что внутренний мир человека - это уникальный объект познания. Его
уникальность заключается в опосредованной наблюдаемости и недостаточной
эмпирической уловимости. Несмотря на то, что «для каждого вполне очевидно
существование некой субъективной реальности, мира явлений психических в форме
мыслей, переживаний, представлений, чувств, побуждений, желаний и прочего»,
даже психология - наука, сфокусировавшая все свое внимание на человеческой
психике, не может сделать эту реальность объектом непосредственного
исследования: «приходится искать другие объекты и через их изучение - косвенно
- делать выводы о собственной психике» [Словарь психолога-практика 2001: 585].
Как ни в какой другой концептуальной области, в сфере психического всё
гипотетично, вторично, интерпретативно, субъективно. Психология, философия,
вненаучная (художественная, религиозно-мифологическая, народно-поэтическая) и
донаучная (житейская) мысль каждая по-своему обобщает и интерпретирует эту
субъективную реальность. (Лингвокультурологический комментарий к понятию
«внутренний человек» на материале философии, психологии, отечественной
словесности и филологии представлен в приложении.) Своеобразно репрезентируется
внутренний мир человека и в естественном языке, поскольку, как утверждают
исследователи, «язык - это не только знаковая система, приспособленная к
передаче сообщений, но и компонент сознания человека и как таковой участвует в
сотворении мира психики и знания» [Телия 1987: 65].
Категориальный семантический подход к описанию языковой репрезентации явлений
внутреннего мира человека позволяет интегрировать, систематизировать средства
разных языковых уровней (лексико-семантического, семантико-синтаксического,
функционально-прагматического) по их общему назначению, а именно функции
образно-ассоциативной интерпретации психических феноменов с целью их
оценочно-экспрессивного, изобразительно и прагматически убедительного,
стилистически мотивированного воплощения.
В диссертации исследуется ряд универсальных когнитивных и вместе с тем
межуровневых семантических категорий, наиболее насыщенных в русском языке
образными смыслами и ассоциациями: категории пространства, субъекта, объекта
и инструмента. Посредством этих категорий события, явления внутренней жизни
человека уподобляются внешнему – физическому, природному и социальному миру,
его процессуальным (и шире – событийным) и пространственно-предметным
характеристикам. Отмечая эту изобразительную доминанту в описаниях
внутреннего человека, исследователи (В.Н. Телия, А.Д. Шмелев, Н.Д.
Арутюнова, М.П. Одинцова, Е.С. Никитина, Л.Б. Никитина, Е.В. Урысон, Е.М.
Вольф, М.В. Пименова, Ю.Д. Апресян и др.) обращают внимание на национально-
культурную природу той системы стереотипных и индивидуальных семантических
образов-ассоциаций, которые переносятся из внешнего для человека мира во
внутренний, на безграничные возможности их развертывания, трансформаций,
сочетаний, на их прагмастилистическое разнообразие.
Истоки интереса современной науки о языке к образу человека, и внутреннего
человека в частности, обнаруживают себя еще в работах В. фон Гумбольдта,
предложившего оригинальную даже по меркам сегодняшнего дня лингвофилософскую
концепцию, поставившего новые задачи перед языковедами. Изучение языка по
Гумбольдту не заключает в себе конечной цели, а вместе со всеми прочими
областями гуманитарной науки служит высшей и общей цели совместных
устремлений человеческого духа - цели познания человеком себя. Можно сказать,
что сегодня в лингвистике уже достаточно много сделано для решения этой
задачи: на основе языковых данных реконструируется запечатленный в языке
«образ человека» - все то, что человек узнал о себе и захотел сообщить
другому, к чему задолго до философской и научной мысли уже было обращено
обыденное сознание. И, поскольку человек «запечатлел в языке свой физический
облик, свои внутренние состояния, свои эмоции и свой интеллект, свое
отношение к предметному и непредметному миру, природе», «передал языку свое
игровое начало и способность к творчеству» [Арутюнова 1999б: 3], становится
очевидным, что изучение наивных языковых образов психики человека
представляет собой альтернативный внелингвистическому научному, но необходимо
дополняющий его способ осмысления феномена человека.
Кроме того, интерес лингвоантропологов к психическим феноменам объясняется и
тем, что последние относятся к области неявных аспектов мира (абстракций),
легче обнаруживающих языковую «логику» мировидения [Телия 1987: 67]. Подобно
другим неявным аспектам реальности, остро нуждающимся в поддержке образно-
ассоциативной сферы сознания (в основе которой, как известно, - обобщение и
творческая переработка телесного опыта, перекомбинация в образе свойств и
признаков разнородных явлений [Гостев 1992: 6-17]), внутренний мир человека
становится объектом так называемого лингвокреативного (собственно языкового)
мышления, которое направлено «на "порождение" новых языковых сущностей путем
трансформации (прежде всего смысловой) уже имеющихся в языке единиц»,
оперирует «ассоциациями, возникающими на базе понятий, уже закрепленных в
данном языке в форме значений» [Телия 1987: 67].
Вместе с тем, будучи фрагментом ЯКМ, языковой образ внутреннего человека
имеет все присущие ей существенные отличия от традиционных, выработанных в
процессе познавательной деятельности человека научных, философских,
религиозных, художественных и др. концептуальных моделей мира.
Прежде всего он «не может претендовать на цельность, непротиворечивость, полноту
и авторство», ибо к нему «"приложили руку " многие поколения людей» [Одинцова
2000а: 8]: объективируясь посредством предоставляемых средств, модели мира,
созданные в разные исторические эпохи, на разных этапах развития человеческой
мысли, неизбежно «входили» в язык, отпечатываясь в нем, «привнося в него черты
человека, его культуры» [Постовалова 1998: 11]. Так что в итоге оказывается,
что в языковом образе человека научное соседствует с наивным, реалистическое,
эмпирически подтверждаемое - с фантастическим, мифопоэтическим. Помимо этого,
он лишен той упорядоченности, системности, которые присущи концептуальным
(научным, философским, философско-религиозным) моделям. Вместе с тем языковой
образ человека (в том числе внутреннего) глобален: он представляет собой
«концентрированное воплощение сути тех представлений о человеке, которые
объективированы всей системой [выделено мною. - Е.К.] семантических
единиц, структур и правил. языка» [Одинцова 2000б: 8], он объемлет и
характеризует все семантическое пространство последнего.
Кроме того, языковой образ внутреннего человека, в отличие от его рационально
созданных научных моделей, не осознается или слабо осознается носителями
языка, ибо представления, его образующие, существуют главным образом в
качестве внутренней, содержательной формы языковых и речевых единиц.
Формирующие ЯКМ представления о мире, в том числе о внутреннем мире человека,
находящие отражение в семантике языка, в спонтанной речи как бы
«навязываются» всем говорящим на нем в качестве обычных, стереотипных,
конвенциональных способов репрезентации реальности, так как они относятся в
своем большинстве к «области действия бессознательной социальной психологии»
[Постовалова 1998: 22]. Целенаправленным, осознанным является лишь
осуществляемый в ходе решения специальных коммуникативных задач творческий
поиск наиболее адекватного варианта передачи формирующейся мысли средствами
языка [Бондарко 1978: 87], что характеризует далеко не всех носителей языка,
а только тех, для кого работа со словом – профессия, увлечение, образ жизни.
Исследователи отмечают, что, подобно другим фрагментам ЯКМ, образу внутреннего
человека присущи относительная устойчивость и стереотипность. ЯКМ в системе
различных картин мира оказывается «наиболее долговечной, устойчивой, во многом
(разумеется, лишь на том или ином конкретном временном срезе.) стандартной, ибо
«"воспроизводимы" именно стандартные единицы языка [у автора выделено
прописными. – Е.К.], ставшие узуальными [у автора прописными. – Е.К.]»
[Черемисина 2002: 13] и представляющие характерные для него способы
репрезентации мира. Соответственно и образ человека, формирующий ЯКМ, в этом
системно-языковом аспекте отличают те же постоянство, стереотипность. Однако
как функционально-речевое явление образ внутреннего человека демонстрирует свою
изменчивость, гибкую приспособляемость. Имеющиеся в распоряжении носителей
языка семантические формы мысли - средства, ориентированные на определенные,
предельно общие способы интерпретации внеязыковых явлений, активны по отношению
к речевому замыслу, могут заполняться самым разнообразным содержанием, получать
ту или иную своеобразную прагматическую и стилистическую нагрузку.
Объективированная системой языковых средств и способов отображения реальности
наивная картина мира, выступая средством («естественносемиотической формой»
[Одинцова 2000б: 15]) передачи информации о нем и при этом вплетаясь в
концептуальную систему знания, выступает «образом мира, в который каждое новое
поколение [а по большому счету – каждый говорящий. – Е.К.] привносит свое
видение мира» [Телия 1987: 68] (функционально-речевой, прагмастилистический
аспект ЯКМ). И в этом смысле языковые образы человека динамичны, ибо отражают
развитие человеческой мысли, воплощенной в них.
Несмотря на все отмеченные особенности языкового образа внутреннего человека как
фрагмента ЯКМ (концептуальную неоднородность, неосознанный характер, слабую
упорядоченность и вместе с тем глобальность, незавершенность), его изучение
именно как модели (то есть системы исторически, психологически,
культурно мотивированных представлений о человеке, объективированных
всем множеством языковых средств и способов), а не отдельно взятых фактов
, представляется для лингвистов (В.И. Убийко, М.В. Пименовой, В.Н. Телии,
М.П. Одинцовой и др.) актуальной и вместе с тем относительно решаемой
задачей. Основательно исследованы многие компоненты языковой картины
внутреннего мира человека, среди них: интеллектуальная ипостась человека
[Никитина 1996; Никитина 2000; Никитина 2003] и отдельные, формирующие ее
феномены - ментальные действия, воздействия и состояния [Апресян 1993; Гак
1993; Гловинская 1993], непредметные результаты интеллектуальной деятельности
[Кобозева 1993, Арутюнова 1993]; сфера эмоций, чувств в лексико-семантических
группах и полях [Васильев 1981; Бабенко 1989; Арутюнова 1976: 93-111; Арутюнова
1999: 385-399; Емельянова 1993]; эмоциональная, интеллектуальная и
мотивно-потребностная система, в ряду других систем человека [Апресян 1995];
языковые образы органов душевной жизни [Урысон 1995; Урысон 1999а; Урысон
1999б; Шмелев 1997; Шмелев 2002: 301-315], внешняя симптоматика внутренних
состояний в русском языке [Апресян 1993; Верещагин, Костомаров 1981; Коротун,
2001; Коротун 2002], концепты и фреймы психической жизни в их языковой
интерпретации [Одинцова 1995; Одинцова 2002; Шмелев 2002: 342-379]. Результаты
этих исследований во многом были дополнены наблюдениями за особенностями
языковой интерпретации явлений внутреннего мира человека, проведенными на
«историческом» и сравнительно-языковом материале: сердце и душа в архаических
фольклорных текстах [Никитина 1999], духовное / душевное как особый аспект
жизни человека в текстах древнерусских памятников и архаичных говорах [Колесов
1986; Колесов 2000], чувства и эмоциональные состояния в поэтической
фразеологии ХVIII – 1-й половины ХIХ вв. [Григорьева 1969], в советской
литературе 1-й трети ХХ в. [Иваницкая 1987], в художественной прозе ХVIII – ХХ
вв. [Баженова 2003], базовые концепты духовной жизни личности в русском и
английском языках [Пименова 1999; Афанасьева 2003], в русском и французском
[Белая 2002], в английском и немецком – с выходом на русский [Яковенко 1999].
Это позволило установить корреляцию между универсальным и
национально-специфическим в русской языковой картине внутреннего мира человека,
выявить и проследить эволюцию отдельных наивных образов, представлений, ее
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24
|
