Диссертация: Внутренний человек в русской языковой картине мира

своих значениях изначально содержали идею созидания / уничтожения (

разбить сердце и др.), см., например: Какую 95-ю страну Вам хотелось бы

наших надежд. Хочу видеть свободную Россию. (из газ. Интервью с Е.

Образцовой); И в конце концов после одного разговора, помолчав, прямо

любящего человека. (В. Каверин. Наука расставания). Другие глаголы и их

дериваты развивают это значение именно в сочетаниях с именами определенных

«предметов» психики (зарывать свой талант в землю; рассеивать тревогу, сеять

сомнения, воспитать характер, разбудить чувства и т. д.). В значении

глаголов уничтожения психических феноменов могут быть использованы глаголы

пространственного перемещения: отогнать от себя мысль, выбросить мысль из

головы значит усилием воли заставить себя забыть нечто, как если бы этого

вовсе не существовало.

Субъект-каузатор и субъект каузированного состояния могут совпадать или не

совпадать. Обычно такое несовпадение имеет место в сообщениях о негативных

изменениях во внутреннем мире человека – таково, по-видимому, проявление закона

самосохранения, в том числе сохранения душевного, нравственного здоровья,

отраженного в ЯКМ. (Характер формируют и волю воспитывают

самостоятельно или с чье-либо помощью, под влиянием каких-либо событий, зато

сердце разбивают не себе, а кому-то, убивают чувства в ком-то).

2.3. Модифицированный объект – объект, претерпевающий

изменения в результате действий субъекта.

В сообщениях о внутреннем мире человека, реализующих эту модель, явления психики

(чувства, желания, органы «душевной» жизни и пр.) репрезентируются в аспекте

приписываемой им способности подвергаться непосредственному воздействию

субъекта (как и в предыдущем случае, субъект-каузатор совпадает или не

совпадает с субъектом состояния) и претерпевать вызванные этим воздействием

качественные и количественные изменения: Как это и бывает, привычка

ребенка следует еще до школы (из журн.); .Их [ученых. - Е.К.]

мышление было выточено и дисциплинировано школой европейского позитивизма

(Л. Улицкая. Второе марта того же года); Прочистите сердце, Крутой

литначальник, Чтоб слышать берез О России печали (Д. Соснов. Автору, не

желающему говорить с деревьями)..

2.4. Объект-делиберат [Золотова 1988: 430] – объект, представляющий

собой содержание непредметной (перцептивной, речевой, мыслительной, оценочной)

деятельности субъекта.

В сообщениях о внутреннем мире, реализующих данную модель, тот или иной предмет

психики (орган внутренней жизни, чувство, желание, результат интеллектуальной

деятельности и др.) репрезентируются как объект восприятия, внутренней

(принадлежащей субъекту-посессору) или внешней (данной другим субъектом)

этической оценки и обусловленного этой оценкой отношения (Искусство – это

утешение души (из телеинтервью с В. Хотиненко); Важно научиться

доверять тому, что внутри тебя (реклама моторного мала); Удивился

своей горячности, клятве своей, давно ведь правило соблюдал – чувств

своих высказывать никому не следует. (Д. Гранин. Вечера с Петром Великим);

В хорошей, здоровой семье принято уважать чувства другого человека

(из журн.).

Как видно из примеров, решающее значение для интерпретации психологической

ситуации в рамках объектной модели, имеет выбор глагола-предиката, который в

конечном счете и определяет тип отношений между человеком и его внутренним

миром. Универсальные субъект-объектные отношения, перенесенные в сферу

идеального (психического), в процессе построения высказывания

конкретизируются, уподобляясь какому-либо более частному отношению, взятому

из сферы предметно-практического или социального опыта человека. Как

показывает речевой материал, выбор предиката, задающего то или иное

направление аналогизирования, является прагматически значимым. Обратимся к

примерам.

Обращение к жанру научно-популярной статьи (тексты взяты из периодических

изданий 2-й половины 80-х гг. ХХ в. – начало ХХΙ в.) позволяет выделить

основные способы речевой реализации ПСМ 2 Х что делает с чем, играющих

центральную и унифицирующую роль в освещении «вечной» проблемы – отношение

человека к своему внутреннему миру, обращение со своим «я». Выбор

глагола-предиката, устанавливающего отношения между субъектом и объектом,

оказывается напрямую зависимым от познавательно-философских, ценностных

установок авторов. В пределах выбранного материала достаточно отчетливо

выделяются две такие концептуальные позиции, воплотившие идеи мировоззренческих

проектов, условно называемых в истории культуры Модерном и Постмодерном.

Мировоззренческий проект, называемый Модерном, представил свою модель

человека – «разумного, познающего и самопознающего «человеческого агента»,

который способен дисциплинировать, воспитать, переделать самого себя в

соответствии с требованиями разума [Мотрошилова 1999: 408]. Во главу угла

была поставлена идея строго подчинения человеку всех тех сторон, которые

лежат за пределами рационального (отрицательные эмоции, запретные чувства,

аффекты) и лишают индивида права «хорошо о себе думать». Речевая реализация

данной идеи может быть представлена рядом контекстов, извлеченных из статей

нескольких авторов, совершающих экскурс в историю психологической мысли:

§ Весь Х1Х век и весь ХХ человек усиленно избавлялся от

отрицательных эмоций. Подавляя их, вытесняя;

§ Можно «звериное» давить в себе, чем мы и занимались как

минимум несколько веков.

§ Можно сказать, что они сами старались «отрезать» от себя

свои негативные чувства и преуспели в этом.

§ Как преодолеть традиционный «зажим» эмоций?

§ Человек не занят изнурительной борьбой с самим собой.

§ Все эти способы психологической защиты от самого себя.

§ Есть два способа подавить в себе запретные чувства.

Субординационная интерпретация субъект-объектных отношений, представленная в

указанных конструкциях, формируется семантикой предикатов – глаголов насилия и

их дериватов со значением отчуждения, нарушения целостности и прежних связей (

отрекаться от, жертвовать, избавляться, вытеснять, отрезать, изъять),

угнетения, притеснения (давить, подавлять, борьба, защита от).

Отношения субъекта и объекта рефлексии в этом случае уподобляются отношениям,

укладывающимся в рамки понятий «субординация» и «единовластие», утверждающим

преимущественное право, особое положение одного участника ситуации по сравнению

с другим. Если попытаться найти аналоги этих отношений во «внешнем» опыте

человека, то ими, по-видимому, станут отношения начальника – подчиненного,

судьи – подсудимого, следователя – подследственного, тирана – жертвы.

Другой мировоззренческий проект, Постмодерн, отказавший разуму в роли

абсолютного хозяина человеческой природы, изменил наше представление о

психике человека, заметно расширил ее состав, включив в нее всю сферу

бессознательного, основанную на сформированных еще в досоциальный период и по

сей день являющихся мощным мотивационным началом неосознаваемых влечениях-

инстинктах. В центре нового мировоззренческого проекта – человек многомерный,

не упрощающий себя, а культивирующий свое разнообразие, больше не пытающийся

сузить масштабов своей «внутренней вселенной», отрезав от своего «я» то, что

прежде казалось недостойным уважения в человеке. Показательным в этом смысле

является семантическая реализация рассматриваемой пропозитивной модели: резко

меняется характер целенаправленного действия человека в отношении его

внутреннего мира. Семантика отчуждения, нарушения целостности теряет свою

актуальность. На первый план выходят конструкции, варьирующие идею

восстановления разорванной связи человека с самим собой – человеком, не

только мыслящим, но и чувствующим, испытывающим самые разные, в том числе и

«запретные», чувства.

Принятие человеком себя и признание вновь обретенных «частей» своего «я» требует

перестройки системы отношений со своим внутренним миром, отказа от достаточно

формальных и натянутых отношений судьи – подсудимого, начальника –

подчиненного, палача – жертвы. Основным показателем отклонения от этой схемы

отношений в пределах рассматриваемой образной пропозитивной модели «субъект –

целенаправленное действие – квазиобъект» является лексико-семантическое

оформление предиката. Его позицию, как правило, занимают лексемы со значением

добавления, сближения, скрепления (помочь человеку принять себя;

признаю и принимаю любые чувства), а также языковые единицы, так или

иначе воплощающие идею принятия в широком смысле (увидеть и

собеседника в самом себе, научиться слушать себя и слышать свой голос)

и развивающие ее (доверять себе, заботиться о себе,

беседовать с собой). «Коль скоро личное общение человека с самим собой

обходится без чинов, ролей. его ведущий мотив – любовь, свободный выбор»

[10]. Это принципы общения субъектов, уравненных в правах на существование,

партнеров, двух близких людей – таковы образцы отношений, перенесенные из сферы

межличностных контактов в сферу внутреннего общения и объективированные в

языковой семантике.

Таким образом, столкновение двух способов семантической интерпретации,

определяемых нами в рамках понятий единоначалия – коллегиальности,

субординации – равноправия, отторжения –принятия и реализующихся в речи в

соответствующем вербально-ассоциативном диапазоне, позволяет наглядно, не

выходя за рамки «человеческого измерения», представить изменения во взглядах

на отношения человека к своему внутреннему миру, что принципиально важно для

уяснения сути мировоззренческих сдвигов, происходящих в наше время.

В художественном дискурсе также можно обнаружить примеры осознанного,

прагматически обусловленного использования того или иного способа языковой

объектной репрезентации психических феноменов. Его выбор, в частности, может

быть связан с идейно-событийным уровнем произведения: образ объекта, входящий

в наивно-языковую категориальную систему внутреннего человека, выступающий в

качестве внутренней формы узуальных выражений, получает статус содержательной

единицы – художественного образа, содержательно (концептуально) организующего

текст в целом или его фрагмент. Так, интерпретация радости, спокойствия в

образе подарка, реализующего категорию объекта манипулирования, является

ключом к истории космического путешествия землянина, познавшего на другой

планете ценность давно утраченной людьми способности облегчать жизнь

ближнему, разделяя с ним и радость, и боль:

Мне встретились молодые женщины. Они несли по большой охапке цветов. Они

но я не замечал связи между своими ощущениями и другими людьми (К. Булычев

Поделись со мной...).

В основе следующего высказывания также лежит объектная категориальная модель

психики, однако при этом явления внутреннего мира интерпретируются как

объекты уже не как посессивные объекты, а как делибераты – объекты

познавательной деятельности. В контексте фантастического рассказа К.

Булычева данная репрезентация ментальной сферы «согласуется» с результатами

описанного автором эксперимента по проникновению в сознание человека и

контролю над процессами мышления:

Лучше надеяться на то, что, разгадав сущность мышления, научившись

поможем и нашим меньшим братьям (К. Булычев Летнее утро).

Подобное использование образной модели, актуализация наивных представлений,

лежащих в ее основе, представляет собой один из эстетически значимых

стилистических приемов деформации реальности, составляющей саму суть

фантастики. Демонстративное нарушение художественного правдоподобия необходимо

в данном случае для того, чтобы «неожиданно или даже гротескно показать

проблему, сегодня, может быть, еще не вполне очевидную»

[11].

3. 3. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал

семантической категории и субкатегории инструмента

В процессе сигнификативной интерпретации психологических ситуаций может

использоваться категория инструмента, главным категориальным признаком

которой, позволяющим подвести под понятия инструмента (орудия, средства)

самые разнообразные предметы, явления, действия, признается

целенаправленность их применения, другими словами – непосредственная связь с

категорией цели [Новый философский словарь 2001: 311; Новая философская

энциклопедия 2000, т.1: 633; Ямшанова 1989: 142-143; Твердохлеб 2001].

Телеологический характер инструментальной категории (инструмент определяется

в отношении к цели деятельности) позволяет получить роль средства

осуществления всякому предмету, действию, явлению, оказавшимся «тем, что

«служит» цели и имеет смысл в связи с ней» [Философская энциклопедия 1967, т.

5: 123], в том числе и компонентам внутреннего мира человека.

Использование инструментальной категории в области семантической

репрезентации осознаваемых, нередко контролируемых субъектом внутренних

состояний (каковыми они представлены в упомянутой модели) имеет ряд

особенностей, одни из которых обусловлены денотативно – отличительными

свойствами внеязыковой ситуации, другие – сигнификативно, «канонами» наивной

анатомии, определяющими языковую концептуализацию.

Прежде всего, инструментальная категория используется главным образом в процессе

непрямой, образно-ассоциативной репрезентации внутреннего человека: она не

предполагает реалистического изображения психических состояний, процессов

человека. Именно в сфере инструментальных образов-ипостасей внутреннего

человека обнаруживают серьезные отличия наивной языковой картины мира и

концептуальной картины говорящих [Апресян 1995; Урысон 1995; Одинцова 2000б;

Шмелев 2000]. Наивные представления о системе органов внутренней жизни

(функционирование которых обеспечивает протекание психических процессов),

представляют собой, как полагают исследователи, осколки первобытной

концептуальной картины мира. Они закреплены в семантике языковых единиц (

полюбить всем сердцем, напрячь память, дойти умом, ненавидеть всеми

фибрами души и др.), составляют важную часть наивной языковой картины мира

и, таким образом, определяют языковое поведение говорящих, хотя и не

соответствуют концептуальному знанию о человеке современных носителей языка.

«.Эти примитивные представления практически вытеснены из сознания современного

носителя языка более поздними знаниями анатомии, физиологии и психологии»

[Урысон 1995: 15].

Особое место в языковой системе занимают номинации «частей» человека,

формирующих в наивной анатомии систему интеллекта: мозг (мозги)

и его метонимический заменитель голова (в системе своих

стилистических синонимов: котелок, башка и т. п.), - получивших в

языковой картине мира близкую естественно-научной трактовку органов мышления,

инструментов, с помощью которых люди думают, понимают. Эта трактовка,

запечатленная в выражениях типа работать головой, котелок не варит, шевели

мозгами, сходна с анатомическим определением мозга как органа,

составляющего центральную нервную систему человека и обеспечивающие высшую

нервную деятельность, которая заключается в приспособлении к окружающей среде,

в том числе за счет ментальной обработки поступающей извне информации

[Популярная медицинская энциклопедия 1961: 613].

Кроме того, вышеупомянутые особенности касаются ограничений на инструментальную

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24