Диплом: Лексико-фразеологические библейские реминисценции в поэзии А. Блока

текстом Библии.

В работе В.Г.Гака «Особенности библейских фразеологизмов в русском языке»

рассматривается соотношение между фразеологизмами и текстом Библии.

Исследователь выделяет несколько оппозиций.

1. С точки зрения соотношения с текстом Библии фразеологизмы делятся на две

группы: цитатные (контекстуальные) и ситуативные. В первом случае

фразеологическая единица представляет элемент текста, иной раз несколько

измененный, например, выражение «камень преткновения» встречается в Библии

дважды. Во втором случае выражение в соответствующей форме в Библии

отсутствует, но оно репрезентирует определенную ситуацию, описание которой в

Священном Писании может занимать даже несколько глав. Выражение «Ноев ковчег»

не встречается в Ветхом Завете, оно резюмирует ситуацию, описанную в шестой и

седьмой главах Бытия.

Контекстуальные библейские фразеологизмы могут подвергаться различным

трансформациям количественного порядка (усечения и добавления) или

качественного (замена слов и грамматических форм).

2. В.Г.Гак допускает членение библеизмов по степени их связи с Библией и

выделяет первичные и вторичные библейские фразеологизмы. Первичные

фразеологизмы непосредственно отражают библейский текст или ситуацию, к ним

относится подавляющее большинство библейских фразеологизмов. Вторичные

библеизмы лишь отдаленно связываются с текстом Библии.

3. Библейские фразеологизмы могут быть непосредственными и опосредованными.

Первые восходят непосредственно к Библии, на вторых лежит печать

заимствования из других языков или печать отдельных авторов.

4. Библейские фразеологизмы по семантике можно разделить на имеющие прямое

значение и имеющие переносное значение. При сохранении (в целом) формы

изменяется значение библейского выражения. Семантическая трансформация

способствует фразеологизации библейских словосочетаний. В русском языке

переосмыслению может способствовать наличие в библейском фразеологизме

церковнославянизмов, первоначальное значение которых забывается. Такое

переосмысление произошло с выражением «тьма кромешная» (Матф. 22:13), которое

поначалу указывало на «внешнюю тьму», куда ввергали грешников, а теперь это

выражение обозначает беспросветную темноту (29).

Включение фразеологизмов (в том числе и восходящих к Библии) в поэтический

текст, как правило, сопряжено с теми или иными изменениями.

Языковед М.А.Бакина в книге «Языковые процессы в современной русской поэзии»

дает описание фразеологических единиц в поэтических текстах. М.Б.Бакина

выделяет:

1.Фразеологизмы, использующиеся как готовые экспрессивно-стилистические единицы:

а) фразеологизмы, используемые в стихотворном тексте с присущим им значением,

в исходной форме;

б) фразеологизмы, получающие усиление экспрессивно-стилистичес-кого звучания

под влиянием контекста;

в) фразеологизмы, изменяющие экспрессивно-стилистическую окрашенность под

влиянием контекста;

г) фразеологизмы, претерпевающие структурно-грамматические изменения в

контексте стихотворения.

2. Структурно-семантические преобразования фразеологических единиц в

стихотворных произведениях:

а) контекстуальное расширение границ фразеологизма;

б) замена одного или двух компонентов фразеологизма общеязыковыми или

контекстуальными синонимами;

в) замена компонента фразеологизма, осложненная расширением его состава;

г) расширение лексико-синтаксической сочетаемости устойчивых сочетаний и

фразеологически связанных слов;

д) замена компонента устойчивого сочетания, приводящая к изменениям в его

значении.

3. Семантическое обыгрывание фразеологических единиц в тексте стихотворения:

а) буквальное употребление сочетаний, которые вне контекста осознаются как

фразеологизмы;

б) столкновение в одном контексте фразеологически связанного и свободного

сочетаний;

в) использование «осколков» фразеологизма в тексте стихотворения, то есть

введение в текст не всего фразеологизма, а лишь некоторых его компонентов

(18. 194-260).

Приемы использования фразеологических единиц в стихотворных текстах,

выделенные М.А.Бакиной, в известной мере являются универсальными и могут быть

приложены к поэзии А.Блока.

Рядом с понятием «библейский фразеологизм» стоит понятие сакральной лексики.

Слово «сакральный» (восходит к латинскому sacer) обозначает священный,

относящийся к религиозному культу и ритуалу, обрядовый. (5. 451)

Сакральную лексику можно разделить на две большие группы: 1) лексика,

восходящая непосредственно к библейским текстам (ад, рай, ангел, алтарь, риза

и т.д.); 2) слова, не встречающиеся в Священном Писании, но имеющие отношение

к религии и церкви (клобук, прихожане, миряне, орарь и т.д.)

В первой группе можно выделить следующие ряды слов.

1. Имена, восходящие к Библии.

В современном русском языке библейские имена входят в основное ядро

антропонимики: Марк, Павел, Анна и т.д.;

2. Церковные праздники, часть из которых восходит непосредственно к библии

(Пасха, Рождество, Крещение, Воскресение), а часть праздников появилась в

ходе развития культа церкви (Успение, Благовещение, Троица);

3. Обширный ряд составляют слова, обозначающие предметы культа и обряды.

а) церковные принадлежности (ладан, мира, алтарь и т.д.);

б) церковные помещения (алтарь, храм, церковь и т.д.);

в) церковные одежды (ряса, саван, риза).

г) церковные обряды (молитва, причастие, эпитафия и т.д.).

4. Слова, обозначающие ангелов и их разновидности. Все ангельские чины и

имена восходят к Библии (ангел, архангел, серафим, херувим, Рафаил и т.д.);

5. Отвлеченные имена существительные (душа, грех, благодать, спасение и т.д.).

Приведенная выше классификация условна. Ее можно расширить или сузить, но для

данной работы она является основной, на ее основе ведется отбор лексических

средств в лирике А.Блока.

Выше говорилось о том, что библеизмы прочно вошли в наш язык, они продолжают

широко и свободно использоваться в настоящее время. На одну из причин

живучести этих языковых единиц указал А.М.Селищев: «Употребление

«славянизмов» связывается с особой значимостью, выразительностью, с той или

иной эмоцией. Это функционально-стилистическое свойство характерно для

библейских выражений, заимствованных из текстов Ветхого и Нового Завета и

позже переосмысленных, что и сделало их фактами живого языкового

употребления. Выражения этого рода, как правило, прочно усвоены и широко

употребительны в тех языках, которые прошли стадию «христианской культуры».

Сделавшись неотъемлемой принадлежностью изобразительного речевого репертуара,

они пригодны для выражения таких понятий, которым совершенно чужд дух

христианской морали или устарелого церковного уклада жизни и мировоззрения.

Сознание тех, кто употребляет или слышит библейские выражения в контекстах

современной речи, не ассоциируется с их былыми терминологическими значениями,

что и обеспечивает им прочное место во фразеологическом фонде современного

русского языка».

§3. Роль библеизмов в творчестве писателей.

Библейские выражения широко используются в разных жанрах литературного языка,

и это позволяет им оставаться значимыми и не уходить в пассивный запас языка.

Библеизмы активно используются мастерами художественного слова. Пожалуй,

невозможно назвать ни одного сколько-нибудь значительного, выдающегося

художника слова, который бы не обращался в своем творчестве к библейским

сюжетам, не говоря уже о том, что у большинства писателей можно найти слова

или выражения, восходящие к Библии. Достаточно вспомнить Данте, Шекспира,

Гете, Пушкина, Достоевского.

Вопрос влияния библейских текстов на творчество отдельных писателей стал

рассматриваться в последние десятилетие двадцатого века. Появились статьи о

роли Библии в жизни и творчестве А.С.Пушкина, Ф.М.Достоевского,

М.Е.Салтыкова-Щедрина.

Образы Библии неоднократно вдохновляли А.С.Пушкина. Поэт обращался к Библии,

использовал в своих произведениях библейские темы, образы, стиль. Библейские

реминисценции в поэзии А.С.Пушкина получают отражение в стихотворениях:

«Десятая заповедь», «Из письма к Вигелю», «В крови горит огонь желанья»,

«Пророк», «Вертоград моей сестры» и др.

В стихотворении «Пророк» поэт – это библейский пророк, посланец неба,

исполненный волею Бога и наделенный им способностью видеть и слышать то, что

недоступно телесному зрению и слуху.

Стихотворение «В крови горит огонь желанья» родилось под влиянием одной из

библейских книг – «Песни песней царя Соломона».

К проблеме использования библейских выражений в произведениях А.С.Пушкина

обращались такие ученые, как Е.М.Верещагин (34), Д.Благой (22), Петрунина

Н.Н. (24).

Проанализировав несколько работ, можно заключить, что использование

библеизмов в языке А.С.Пушкина играет стилистическую роль. В языке поэта они

являются одним из средств создания высокого слога и высоких образов

произведения.

С другой целью использовал церковнославянизмы и библеизмы М.Е.Салтыков-Щедрин.

М.Ф.Мурьянов в статье «Об идейной функции церковнославянизмов в ранних работах

Салтыкова-Щедрина» пишет: «В языке рассказа «Гегемониев» много

церковнославянизмов, звучащих как издевка á.ñ Салтыков-Щедрин

первый превратил церковнославянизмы из признака высокого стиля в средство

сатиры, сделал предметом насмешки святыню» (36). Как видим, в произведениях

Салтыкова-Щедрина библеизмы выполняют иную функцию, чем в произведениях

Пушкина, они уже становятся средством сатиры, с помощью церковно-славянской

лексики писатель высмеивает людские пороки и пороки общества.

Говоря о писателях, использовавших в своих произведениях библейские тексты,

нельзя не упомянуть Ф.М.Достоевского. Библия оказала влияние на формирование

религиозно-философских взглядов Достоевского. Священное Писание стало

своеобразной точкой отсчета в его творчестве. Как пишет один из

исследователей В.Ляху: «На сегодняшний день не известно, как Достоевский

работал с текстом Библии, но несомненно одно: он обращался к Писанию не

только в душеспасительных, но и в специальных, творческих целях» (35).

Достоевский не просто заимствовал отдельные образы, или брал цитаты из

Библии, между художественным миром Достоевского и миром Библии существует

определенное родство, которое проявляется на уровне воздействия структурных

особенностей Библии на структуру произведений Достоевского. Можно сделать

вывод, что для Достоевского Библия была не просто настольной книгой, к

которой писатель часто обращался, а источником вдохновения, источником для

создания образов для своих произведений. Кроме этого Священное Писание

служило для писателя средством выражения своих взглядов и своей философской

концепции.

Библейские цитаты можно встретить не только в художественных текстах, но и в

публицистической литературе. В работах В.И.Ленина, особенно в работах,

написанных до революции, широко используются библейские изречения. Они

усиливают эмоциональное воздействие высказывания, сообщают ему особую

экспрессию, образность.

Творчески используя выразительные средства библейских изречений, Ленин

наполняет их новым содержанием, иногда изменяя их лексический состав,

морфологическую и синтаксическую структуру. Обновление структуры происходит

за счет распространения второстепенными членами. Например, фразеологизм

«фиговый листок», то есть то, что служит прикрытием чего-либо заведомо

бесстыдного, нечистого, у Ленина приобретает такую форму: «Фиговые листочки

гнилого бюрократизма». Распространение фразеологизма приводит к появлению

дополнительного оттенка значения у фразеологической единицы, к созданию

яркого образа с оттенком иронии, сарказма.

У Ленина фразеологизмы являются не только выразительным, но и изобразительным

средством. Разоблачая психологию приспособленчества, Ленин использует в

видоизмененной форме изречение: «Благодарим тебя, Господи, что мы не похожи

на этих мытарей». У Ленина выражение приобрело следующую форму: «И он гордо

поднимает очи к небу: «Благодарю тебя, Господи, что я не похож на одного из

этих «крайних»»! Я – не революционер, я сумею приспособиться.к любым

мероприятиям». Ленин переосмысливает библейские изречения, сообщая им

ироническое звучание.

Как видим, к Библии обращались выдающиеся люди и в начале девятнадцатого

века, и в начале двадцатого. Не обошел своим вниманием Библию и Александр

Блок.

§4. Место библеизмов в лирике А.Блока.

На протяжении жизни у Блока было сложное отношение к религии. В начале

творческого пути на поэта имело большое влияние так называемое

«неохристианское», «апокалиптическое» движение. «Люди религиозного сознания»

(как они сами себя называли) утверждали, что только в Боге спасение

человечества – иначе его ждет неминуемая гибель. Литераторы, проповедавшие

«евангелие от декаданса», пытались найти защиту от надвигающейся революции «в

тени алтарей», - но алтарей не старых, уже явно разваливающихся, а каких-то

новых или имеющих видимость новых.

«Неохристиане» считали, что официальная православная церковь оказенилась,

пребывает в состоянии паралича, она растеряла все свои идеи, перестала играть

важную роль в жизни общества.

Литераторы утверждали, что необходимо обновление религиозного сознания. В

«неохристианском» журнале «Новый путь» был впервые опубликован обширный цикл

стихов Блока, вошедший впоследствии в первую книгу поэта.

Идеи Соловьева В., Мережковского Д. сильно влияли на молодого поэта. В раннем

творчестве А.Блока все больше появляется стихов, пронизанных духом

апокалипсиса, картин «конца мира». В письме к одному из своих друзей поэт

делится мечтами о «белом боге»: «Изредка открываю древние и современные

Апокалипсисы, считываю давно ожидаемые и знакомые откровения, дроблю и опять

чеканю в горнилах и логики, и мистики».(1902).

Ожидание приближающейся катастрофы, от которой нигде не найти спасения,

становится все более углубляющимся пафосом лирики Блока, ставшей летописью

повседневных трагедий, отзвуком городской хроники, подчас пошлой, жалкой, а

вместе с тем необычайно важной, перекликающейся в ушах поэта с древними

пророчествами Библии.

Ощущение катастрофичности крайне усилило религиозно-мистическую настроенность

поэта и заставляло Блока внимательно вслушиваться в проповедь «неохристиан»,

жадно вглядываться в грандиозные и фантастические образы апокалипсиса, словно

бы всплывшие со дна его души. На какое-то время его охватили апокалиптические

чаяния и настроения, отвечавшие проповеди Владимира Соловьева и Дмитрия

Мережковского, чью «теорию» исторического процесса и «конца мировой истории»

поэт еще почитал «в основном безукоризненной».

В 1903 году Блок утверждал в одном из писем к Андрею Белому, что величайшим

понятием, которое мы можем вместить, является «Конец Мира» - и мотив «конца

мира» начинает звучать в стихотворениях Блока все более настойчиво и

неотвязно.

В сборнике «Земля в снегу» стихотворением «Последний день» (1904) открывается

цикл «Мещанское житье». В стихотворении поэт в апокалиптическом духе

изображает жизнь современного города, о стены которого разбились его

блаженные видения и детские сны, вместо них перед поэтом возникли страшные в

своей пошлости и трагичности образы домов, ставших вертепами. Все летит куда-

то в бездну, объятое тоской, безумием, жаждой уничтожения – и

самоуничтожения; поэту казалось – вот и наступили времена, предреченные в

апокалипсисе и знаменующие конец мира. Город как символ конца мира можно

найти и в других стихотворениях, например, «Повесть», «Из газет», «Невидимка»

и других.

С началом революционного движения 1905 года мировоззрение Блока начинает

меняться. В дни революции поэт понял, что пробудившийся и ломающий оковы

народ – это огромная сила; революция явилась для него тем откровением,

которое он искал в библейских преданиях и мифах, в сочинениях отечественных и

зарубежных мистиков. У поэта появился новый источник вдохновения, который

придал совершенно новый характер его творчеству; оно – хотя и не сразу –

перестало быть криком ужаса, отчаяния, боли, вещанием «конца мира». Революция

вывела поэта из тупика, в котором он оказался. Появились новые стимулы

внутреннего развития Блока, а стало быть, и новый этап в его творчестве.

Открытие нового мира – мира дел, людей, подлинной, а не выдуманной жизни –

явилось великим в глазах поэта, жившего до этого своими фантазиями и

иллюзиями. На смену вере во всеобщую гибель пришла совершенно иная вера –

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10