Билеты: Шпоры по введению в языкознание

сжечь свои корабли и т. д., более частое, чем в других стилях, использование

устаревших церков­нославянизмов (страждущий вместо страдающий, разверстый

вместо раскрытый и т. д.).

В научном и научно-популярном стилях исполь­зуются в большом

количестве элементы специальной терминологии и такие слова и выражения, как

являться (тем-то, таким-то), представ­лять собой (то-то),

подразделяться (на), состоять (из того-то или в том-то), как

правило, по определению, такой и только такой, необхо­димое и

достаточное условие и т. д. Некоторые из этих выражений употребительны и в

газетно-публицистическом сти­ле, но здесь к ним присоединяются новые:

поднять (или поставить) вопрос, взять обязательство, в центре внимания,

реагировать на критику и др.

Для официально-делового стиля характерны такие слова и выражения, как

проживать (вместо нейтрального жить), жилплощадь, место жительства,

задолженность.

В области грамматики для рассмотренных стилей более или менее типичны широкое

использование сложных предложений, обилие при­частных и деепричастных

оборотов, сравнительно частое появление страдательной конструкции, замена

глаголов отглагольными суще­ствительными.

Противоположными признаками характеризуется разговор­ный стиль, и

особенно его бытовая разновидность. Разговорными являются, например, такие

слова и выражения, как белиберда, око­лесица, проныра, пустомеля, хлипкий,

горланить, ляпнуть, удосужить­ся, втирать очки, без году неделя, качать права;

такие варианты слов, как печка, надо (нейтральные — печь, нужно).

В грубом сниженном стиле к этим словам присоединяются элементы просторечия и

арго ). Особо выделяется так называемый сленг — стиль, ха­рактеризуемый

сознательным, нарочитым отказом от принятых норм, ироническим переименованием

некоторых понятий (предки вместо родители, приварок в значении

'незаконный приработок', жестян­ка — о легковой машине),

демонстративной грубостью (эабалдеть, балдёж) и цинизмом.

В области грамматики для разговорного стиля типичны более короткие (часто — так

называемые неполные) предложения, форми­руемые «на ходу», прерываемые разного

рода вставками, часто недоска­занные или обнаруживающие некоторую рыхлость

грамматической структуры. Отмечается также широкое употребление уменьшительных

, уничижительных или иных суффиксов эмоциональной оценки (ср.до­мишко,

домина, домище).

Особое место занимают поэтический и народно-поэтический стили. Поэтический

стиль отчасти смыкается с высоким (торжествен­ным), но содержит и менее

«патетические» слова и обороты (тишь, синь, даль, лучистый, пламенеть,

озарить, реять), а также включает в том или ином количестве и разговорные

элементы, порой даже быто­вые и сниженные, придающие речи естественность и

простоту или вно­сящие ироническую нотку. Современная поэзия зачастую нарочито

сталкивает элементы разных языковых стилей или стремится почти полностью

отказаться от использования «поэтических» слов, которые в той или иной мере

воспринимаются как «избитые» и «затасканные». Напротив, весьма устойчив и

традиционен состав стиля народно­-поэтического: добрый молодец,

белокаменны, леса дремучие, мать — сыра земля, буйная головушка, пригорюниться

и т. п.

Специально в области произношения следует также выделить известные различия

стилистического порядка, и прежде всего два главных стиля произношения — так

называемые полный и разговорный. Полный стиль используется в публичной

речи (лекции, доклад, выступление по телевидению и т. д.) и вообще в

офи­циальной обстановке, также нередко при телефонных переговорах; он

характеризуется более тщательным и четким выговариванием в сех элементов слова.

Разговорный стиль встречается чаще всего в непринужденной беседе, когда

многое «скрадывается», «проглаты­вается», так как речь и без того понятна

собеседнику. В рамках этого стиля возникли разговорные варианты здрасте!

и даже драсть! вместо здравствуйте, обращения вроде пап!

Петь! с отпаданием конечного гласного, разговорные варианты имен и отчеств:

Иван Александрович превратилось в Иван Александрыч и даже Ван

Санч, Мария Павлов­на — в Марь Пална.

Стилистическое богатство и разнообразие языка — свидетельство сложности и

богатства духовной жизни народа.

7. Понятие знака. Искусственные знаковые системы

Обмен информацией в человече­ском обществе строится следующим образом: адресату

сообщения предъявляются вовсе не предметы, о которых идет речь, не те или иные

«реальности», служащие темой сообщения, а не­кие заместители этих реальностей,

представители их, вызы­вающие в сознании образ, представление или понятие об

этих реаль­ностях, в частности, и тогда, когда самих этих реальностей

поблизости нет. Адресату сообщения предъявляется не А, о котором идет речь, а

некое В, являющееся «представителем» этого А для сознания

адре­сата. Вот это В, замещающее и представляющее А, мы и называем

знаком. «Знаковая ситуация» наличествует всякий раз, когда «что-то стоит

вместо чего-то другого».

Знак же в собственном смысле имеет место лишь тогда, когда что-то (некое В)

преднамеренно ставится кем-то вместо чего-то другого (вме­сто А) с

целью информировать кого-то об этом А.

Язык не составляет исключения из общего правила. Он тоже зна­ковая система.

Но он — самая сложная из всех знаковых систем.

Примерами относительно простых систем могут служить же­лезнодорожный семафор,

светофоры разных типов, дорожные знаки, информирующие водителей о тех или

иных особенностях предстоящего отрезка пути либо предписывающие или

запрещающие выполнение каких-то действий. Рассматривая эти и некоторые другие

подобные системы, мы можем сделать следующие наблюдения:

1. Все знаки обладают материальной, чувственно воспринимаемой «формой», которую

иногда называют «означающим», а мы будем назы­вать «экспонентом знака».

В наших примерах экспоненты (поднятое или опущенное крыло сема­фора, красный,

зеленый или желтый огонь светофора, то или иное изображение на куске жести)

доступны зрительному восприятию. В других случаях экспонент воспринимается

слухом (например, в те­лефоне — непрерывный гудок низкого тона, частые гудки

высокого тона и т. п.), осязанием (буквы шрифта для слепых), в принципе

возможны системы, использующие обонятельные и вкусовые экспо­ненты. Существенно

только то, чтобы экспонент был так или иначе доступен восприятию человека (либо

«восприятию» заменяющего его автомата), т. е. чтобы экспонент был

материальным.

2. Материальный, чувственно воспринимаемый объект (или мате­риальное «событие» —

например, гудок в телефонной трубке) только в том случае является экспонентом

какого-то знака, если с этим объек­том (или событием) связывается в сознании

общающихся та или иная идея, то или иное «означаемое», или, как мы будем

говорить, содер­жание знака

3. Очень важным свойством знака является его противопоставленность

другому или другим знакам в рамках данной системы. Противопоставленность

предполагает чувственную различи­мость экспонентов (например, поднятое крыло —

опущенное крыло семафора) и противоположность или, во всяком случае,

различность содержания знаков (в нашем примере: 'путь открыт' — 'путь закрыт').

Из факта противопоставленности знаков вытекает, что не все материальные

свойства экспонентов оказываются одинаково важ­ными для осуществления их

знаковой функции: в первую очередь важны именно те свойства, по которым эти

экспоненты отличаются друг от друга, их «дифференциальные признаки».

Некоторые же свойства оказываются и вовсе несущественными. Так, неважно, будет

ли зеленое стекло в светофоре иметь оттенок, чуть более близкий к голубому или

к желтому (но важно, чтобы оно до­статочно отличалось от желтого стекла), будут

ли зеленое, желтое и красное стекла расположены вертикально, одно над другим,

или,

|Как в некоторых светофорах, горизонтально и т. д. Противопоставлен­ность знаков

ярко проявляется в случае так называемого нулевого экспонента, когда

материальное, чувственно восприни­маемое отсутствие чего-либо (объекта,

события) служит экспонентом знака, поскольку это отсутствие противопоставлено

наличию какого-то объекта или события в качестве экспонента другого знака. Так,

вклю­чение левой или правой «мигалки» является знаком поворота автомо­биля

соответственно налево или направо, а невключение «мигалки» есть нулевой

экспонент, передающий содержание 'еду прямо'.

4. Установленная для каждого данного знака связь между его экспонентом и

содержанием является условной, основанной на сознательной

договоренности. Она может быть чисто условной: на­пример, связь между зеленым

цветом и идеей 'путь свободен'. В других случаях связь между экспонентом и

содержанием может быть в боль­шей или меньшей степени мотивированной,

внутренне обо­снованной, в частности, если экспонент имеет черты сходства с

обозна­чаемым предметом или явлением. Элементы такой изобразительной, наглядной

мотивированности находим в некоторых дорожных знаках (например, изображение

бегущих детей, зигзага дороги, поворота и т. д.).

5. Что касается содержания знака, то его связь с обозначаемой знаком

действительностью носит принципиально иной характер. Со­держание знака есть

отражение в сознании людей, использую­щих этот знак, предметов, явлений,

ситуаций действительности, при­чем отражение обобщенное и схематичное.

Так, знак извилистой дороги (изображение зигзага) в каждом конкретном случае

своего использования указывает на реальные извилины данной кон­кретной дороги,

вообще же (потенциально) относится к любой извили­стой дороге, к классу

извилистых дорог, обозначает самый факт изви­листости дороги как общую идею, в

отвлечении от частного и конкрет­ного. Этим содержанием знак обладает также и

тогда, когда никакой извилистой дороги поблизости нет (например, в учебной

таблице до­рожных знаков).

8. Язык как знаковая система. Отношения между языковыми знаками.

Будучи средством общения, язык с необходимостью представ­ляет собой систему

знаков и правил оперирования этими знаками. Выделение единиц языка связано с

членением речевого высказывания, с членением текста и самого потока речи. Как

же про­текает такое членение?

Отдельное высказывание составляет основную единицу речевого общения. Как в любых

случаях общения, в высказывании разли­чают две стороны: 1) «план выражения» и

2) «план содержания». План выражения — это звуковая, материальная

сторона вы­сказывания, воспринимаемая слухом (а при письменной передаче

высказывания

— материальная последовательность начертаний, воспри­нимаемая зрением). План

содержания — это выраженная в высказывании мысль, содержащаяся в нем

информация, те или иные сопровождающие эту информацию эмоциональные моменты.

План вы­ражения и план содержания изучаются в языковедении в тесной связи друг

с другом.

Высказывание членится на предложения, следующие друг за дру­гом, либо состоит

из одного предложения.

Предложение, в свою очередь, членится дальше на какие-то значащие части.

Наиболее привычными для нас значащими элементами в составе предложения являются

слова. Но слово даже в пределах одного, а тем более при сравнении между

собой разных языков оказы­вается единицей очень неопределенной как с точки

зрения своей струк­туры и своих формальных признаков, так и с точки зрения

своего смыс­лового содержания. В частности, есть слова «знаменательные»

(«полно-значные»), называющие те или иные явления реальной действитель­ности

(предметы, процессы, свойства предметов и т. д.) или их отраже­ния в сознании

людей, и слова служебные (как иногда говорят, «фор­мальные») — предлоги, союзы,

артикли, вспомогательные глаголы и т. д., выражающие смысловые и/или

грамматические связи и отно­шения. Более элементарной единицей, минимальной

значащей единицей, четко характеризуемой уже самим этим признаком

минимальности, неразложимости на более мелкие зна­чащие части является в речи,

в тексте так называемый морф, а в системе языка — соответственно

морфема (от др.-греч. morphe 'форма'). Морфы и морфемы — это, в

частности, извест­ные каждому из школы значащие части слова, такие, как корень,

приставка, суффикс, окончание.

Различие между морфом и морфемой такое же, как между экземпляром слова в

тексте и словом-лексемой. Морфом и соответственно мор­фемой является и

отдельное слово, если оно не членится на значащие части.

В русском и в большинстве других языков отрезок речевого потока, соответствующий

одному морфу, может члениться дальше на отдель­ные звуки, или фоны.

Например, отрезок рук-, соответствующий корню слова рука,

членится на три фона —р, у и к. Однако значение корня рук-

не разлагается, конечно, на какие-либо элементы, которые можно было бы соотнести

с каждым из этих трех фонов. Фонам, выделяемым в потоке речи, в системе языка

соответствуют фонемы. Фоны — конкрет­ные экземпляры фонем. Так, в

произнесенном кем-либо слове мама —• четыре фона, но только две фонемы

(м и а), представленные каждая в двух экземплярах.

Языковыми знаками можно считать, конечно, только значащие,

двусторонние единицы (обладают двумя планами – планом выражения и планом

содержания), и прежде всего слово (лек­сему) и морфему. Значение, выражаемое

словом или морфемой, есть содержание соответствующего знака. Материальным

экспонентом зна­ка является звучание (вообще, план выражения) слова или

морфемы. В частном случае экспонент может быть нулевым: например, отсутствие

окончания в форме ворон есть показатель значения именительного падежа

единственного числа (ср. другие формы того же слова—во­рона, ворону,

вороном, вороны, снабженные положительными, т. е. ненулевыми, окончаниями).

Высшая языковая единица — предложе­ние — чаще всего есть некая комбинация

языковых знаков, создаваемая по определенной модели в процессе порожде­ния

высказывания.

Фонемы, будучи единицами односторонними, не являются знаками, но служат

«строительным материалом» для знаков, точнее — для экспонентов знаков.

Между языковыми единицами одного уровня (словом и сло­вом, морфемой и

морфемой, фонемой и фонемой) существуют отноше­ния двух видов —

парадигматические и синтагматические.

1. Парадигматические отношения — это отношения взаимной

противопоставленности в системе языка между единицами одного уровня, так или

иначе связанными по смыслу. На этих отноше­ниях основываются парадигматические

ряды (парадигмы) типа во­рон—ворона—ворону и т.д. (грамматическая

падежная парадигма, в которой противопоставлены друг другу морфемы — окончания

раз­ных падежей); кричу — кричишь — кричит (грамматическая личная

парадигма, друг другу противопоставляются личные окончания); ворон — сокол

— ястреб — коршун, и т. д. (лексическая парадигма, друг другу

противопоставлены слова, обозначающие хищных птиц).

2. Синтагматические отношения — это отношения, в которые вступают

единицы одного уровня, соединяясь друг с другом в процессе речи или в составе

единиц более высокого уровня. Имеется в виду, во-первых, самый факт

сочетаемости (ворон соединяется с фор­мой кричит, но не с

формами кричу и кричишь, с прилагательным старый, но не

с наречием старо; сочетаясь с летит, кричит и многи­ми другими

глаголами, нормально не сочетается с поет или кудахчет;

мягкие согласные в русском языке соединяются с последующим и, но не с

последующим ы). Во-вторых, имеются в виду смысловые отно­шения между

единицами, совместно присутствующими в речевой цепи (например, в старый

ворон слою старый служит определением к ворон)., воздействие единиц

друг на друга (звук «ч» в кричу выступает в огубленном варианте перед

последующим «у») и т. д.

9. Сходства и различия между языком в искусственными знаковыми системами

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13