Диплом: Нематериальные блага и их защита, моральный вред

возможно и целесообразно, поэто­му в настоящей работе предлагается иной метод

оценки размера компенса­ции, на чем более подробно мы остановимся ниже.

Перейдем к анализу критерия «характер физических и нравственных страданий»

Вряд ли под характером страдании может пониматься что-либо иное, чем их вид.

Для целен компенсации морального вреда законо­датель подразделил страдания

как общее понятие на нравственные и фи­зические страдания. Исходя из

требования оценивать при определении размера компенсации характер физических

и нравственных страданий, можно предположить, что законодатель намерен

поставить размер ком­пенсации в зависимость от видов как физических, так и

нравственных страданий. Под видами физических страдании можно понимать боль,

уду­шье. тошноту, головокружение, зуд и другие болезненные симптомы

(ощущения), под видами нравственных страдании — страх, горе, стыд,

беспокой­ство, унижение и другие негативные эмоции. Характер физических и

нрав­ственных страдании в таком понимании можно было бы учитывать и

оце­нивать, если бы законодатель оказался в состоянии установить некую

ко­личественную соотносительность между их вышеперечисленными

разно­видностями. Однако не представляется возможным и целесообразным ни

теоретически, ни практически ввести какое-либо объективное соотноше­ние между

тошнотой и удушьем, зудом и головокружением, страхом и го­рем, стыдом и

унижением. По нашему мнению, «учитывать» характер фи­зических страданий можно

лишь принятием во внимание тех нравствен­ных страданий, которые могут

оказаться с ним сопряжены (например, ощущение удушья может сопровождаться

негативной эмоцией в виде страха за свою жизнь). Поэтому, на наш взгляд, для

определения разме­ра компенсации следует учитывать не вид (характер)

нравственных или физических страданий, а характер и значимость тех

нематериальных благ, которым причинен вред, поскольку именно их характер и

значимость для человека и определяют величину причиненного морального вреда.

Метод и принципы такого учета будут рассмотрены ниже.

Упоминание в ст. 1101 ГК РФ об оценке характера физических и нрав­ственных

страданий с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен

моральный вред, не привносит чего-либо существенно нового по сравнению со ст.

151 ГК РФ, поскольку фактически дублирует установ­ленное в ней требование

учета всех заслуживающих внимания обстоя­тельств, связанных с причинением

морального вреда. Сравнительный ана­лиз этих норм показывает, что учитывать в

целях определения размера ком­пенсации следует не все фактические

обстоятельства, при которых был при­чинен моральный вред, а только

заслуживающие внимания для определения размера компенсации. Их перечень

дифференцируется в зависимости от вида неимущественных благ, затронутых

правонарушением.

Далее рассмотрим указанные в ст. 1101 ГК РФ совершенно новые (по сравнению с

ранее действовавшим законодательством) критерии — тре­бования разумности и

справедливости. На первый взгляд это кажется не­сколько необычным и даже

странным, будучи применено к отдельному институту гражданского права —

компенсации морального вреда, так как трудно предположить, что законодатель

не предъявляет подобного требо­вания к судебному решению по любому делу.

Анализ ст. 1101 ГК РФ г ча­сти требовании разумности и справедливости

целесообразно проводить с учетом п. 2 ст. 6 ГК РФ, устанавливающего правила

применения аналогии права. Согласно этой норме, при невозможности

использования ана­логии закона права и обязанности сторон определяются,

исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права)

и требо­ваний добросовестности, разумности и справедливости. В принципе, эти

понятия, «каучуковые», как они метко названы в юридической литерату­ре,

представляют собой своего рода «опору», которой суд мог воспользо­ваться в

случае пробела в законе, а также для того, чтобы дать больший простор

судейскому усмотрению при решении конкретного дела. Не слу­чайно, компенсация

морального вреда оказалась единственным гражданско-правовым институтом

(понятие разумности содержится также в ст. 10 ГК РФ, но имеет там иное

содержание), где законодатель специально предписал учитывать требования

разумности и справедливости при опре­делении размера компенсации морального

вреда. Какой же смысл вкла­дывает законодатель в эти понятия в данном случае?

Очевидно, прежде всего принималось по внимание, что нет инструментов для

точною измере­ния абсолютной глубины страданий человека, а также оснований

для выра­жения их глубины в деньгах. Лишь компенсация за перенесенные

страдания может быть выражена в деньгах, т. е. своеобразный штраф,

взыскиваемый с причинителя вреда в пользу потерпевшего и предназначенный для

сглажи­вания негативного воздействия на психику потерпевшего перенесенных и

связи с правонарушением страданий. Поскольку глубина страданий не под­дается

точному измерению, а в деньгах неизмерима в принципе, то невоз­можно говорить

о какой-либо эквивалентности глубины страданий размеру компенсации. Однако

разумно и справедливо предположить, что большей глубине с градации должен

соответствовать больший размер компенсации, и наоборот, т. е. ее размер

должен быть адекватен перенесенным страданиям.

Неразумно и несправедливо было бы присудить при прочих равных об­стоятельствах

(равной степени вины причинителя вреда, отсутствии существенных индивидуальных

особенностей потерпевшего и других заслужива­ющих внимания обстоятельств)

компенсацию лицу, перенесшему страдания в связи с нарушением его личного

неимущественного права на неприкосно­венность произведения, в размере равном

или большем, чем размер компен­сации, присужденной лицу, перенесшему страдания

в связи с нарушением его личною неимущественного права на здоровье,

выразившемся в утрате зрения или слуха (обобщение судебной практики позволяет

сделать вывод о том, подобные случаи нередки), причем такая ситуация будет

одинако­во неразумной и несправедливой независимо от того, одним и тем же или

разными судебными составами вынесены такие решения. Поэтому требова­ние о

соблюдении разумных и справедливых соотношении присуждаемых по разным делам

размеров компенсации морального вреда следует рассматри­вать как обращенное к

суду. Если бы на территории РФ действовал один су­дебный состав,

рассматривающий все иски, связанные с компенсацией мо­рального вреда,

требование разумности и справедливости могло бы быть до­статочно легко

выполнимо. Вынося свое первое решение о компенсации морального вреда, судебный

состав тем самым установил бы для себя опре­деленный неписаный базисный уровень

размера компенсации, опираясь на него, выполнял бы требования разумности и

справедливости при вынесении всех последующих решений. Однако, как известно,

такая гипотетическая ситуация в действительности недостижима, так как в России

действует боль­шое количество судов и еще большее — судебных составов.

Следовательно, требование разумности и справедливости применительно к

определению размера компенсации морального вреда следует считать обращенным не

только к конкретному судебному составу, но и к судебной системе в целом.

Поэтому должны существовать писаные, единые для всех судов базисный

уровень размера компенсации и методика определения ее окончательного размера;

придерживаясь их, конкретный судебный состав сможет определять размер

компенсации так, как предписывает закон, т. е. с учетом требований разумности и

справедливости. Поскольку законодатель отказался от норма­тивного установления

базисного уровня и методики определения размера компенсации (ибо обозначенные

законодателем критерии, и силу их «каучуковости», совершенно не помогают суду

обосновать хотя бы для самого себя указываемый в решении размер компенсации) и,

таким образом, предоста­вил этот вопрос усмотрению суда, то этим судом следует

считать Верховный Суд РФ, который должен, в порядке обеспечения единообразного

примене­ния законов при осуществлении правосудия, предложить судам общий

под­ход к определению размера компенсации морального вреда, оставляя при этом

достаточный простор усмотрению суда при решении конкретных дел.

3. 3. Компенсация морального вреда и исковая давность

Пленум Вер­ховного Суда ГФ в Постановлении № 10 от 20 декабря 1994 г. (далее

— Постановление) отметил, что «на требования о компенсации морального вреда

исковая давность не распространяется, поскольку они вытекают из нарушения

личных неимущественных прав и других нематериальных благ», основываясь на

положениях п. 2 ст. 43 Основ гражданского, законодательства Союза ССР и

республик (далее — Основ) по правоотноше­ниям, возникшим после 3 августа 1992

г., и п. 1 ст. 208 ГК РФ по право­отношениям. возникшим после 1 января 1995

г. Верховный суд РФ почти дословно воспроизвел формулировку п. 2 ст. 43 Основ

о нераспростране­нии исковой давности «на требования, вытекающие из нарушения

лич­ных неимущественных прав...». Ст. 208 ГК РФ в соответствующей части

сформулирована несколько по-иному. В ней устанавливается, что исковая

давность не распространяется «на требования о защите личных неимуще­ственных

прав и других нематериальных благ...». Рассмотрим отдельно для Основ и ГК РФ,

позволяют ли упомянутые нормы этих актов прийти к иным выводам относительно

применения исковой давности к требованиям о воз­мещении (Основы) и

компенсации (ГК РФ) морального вреда.

Исходя из перечисленных в ст. 6 Основ способов защиты гражданских прав из

нарушения личных неимущественных прав могут вытекать следу­ющие требования: о

признании права (например, права авторства); о вос­становлении положения,

существовавшего до нарушения права (специальный случай — восстановление

чести, достоинства и деловой репутации путем опровержения порочащих сведений

в соответствии со ст. 7 Основ), и пресечения действий, нарушающих право или

создающих угрозу его нарушения; признания недействительным несоответствующего

законода­тельству ненормативного акта органа государственного управления,

на­рушающего личные неимущественные права; возмещение морального вреда и

вреда, причиненного жизни и здоровью — эти способы прямо не предусмотрены в

ст. 6 Основ, но по смыслу этой нормы их следует счи­тать одними из иных

способов, предусмотренных законодательными актами.

Итак, возмещение вреда — это одно из требований, которые могут вы­текать из

нарушения личных неимущественных прав. Моральный вред и вред, причиненный

жизни и здоровью, являются разновидностями не­имущественного вреда. Вернемся

к п. 2 ст. 43 Основ. Среди требований, на которые не распространяется исковая

давность, в этой норме указаны и требования о возмещении вреда, причиненного

жизни и здоровью гражданина. Но ведь это требование вытекает из нарушения

личных неимуще­ственных прав, а законодатель во втором абзаце п. 2 ст. 43

Основ уже пре­дусмотрел неприменимость исковой давности к таким требованиям.

По­чему же он повторяет это еще раз?

Один из возможных ответов на этот вопрос — потому что в отноше­нии требования

о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина, законодатель

предусматривает специальные правила о неприменении исковой давности. Он

вводит здесь ограниченное неприменение исковой давности: требования,

предъявленные по истечении трех лет с момента возникновения права на

возмещение такого вреда, удовлет­воряются за прошлое время не более чем за

три гола, предшествовавшие предъявлению иска. По существу, это означает, что

исковая давность при­меняется к этим требованиям в той их части, которая

находится за пре­делами общего давностного срока. Законодатель учитывает

здесь перма­нентно проявляющийся результат неправомерного действия и

предостав­ляет потерпевшему возможность в любой момент устранить в

ограниченных тремя годами пределах негативные последствия нарушения его

неимущественных прав. Но этой цели законодатель мог бы достигнуть, например,

следующим изложением первого и второго абзацев п. 2 ст. 43 Основ: «Исковая

давность не распространяется на: требования о защите личных неимущественных

прав и других нематериальных благ, кроме случаев, предусмотренных законом.

Однако требования о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью,

предъявленные по истечении срока давности, удовлетворяются не более чем за

три года, предшествовавшие предъявлению иска.» Однако законодатель выделяет

требования о возмещении причиненного жизни и здоровью вреда в самостоятельный

абзац. Более того, этот абзац не следует непосредственно за абзацем о

требованиях, вытекающих из нарушения личных неимущественных прав. Напротив,

эти абзацы разделены абзацем о требованиях вкладчиков к банку о выдаче

вкладов, т.е. требованиях, вытекающих из нарушения сугубо имущественных прав.

В свете изложенного более обоснованным представляется другой ответ: во втором

абзаце п. 2 ст. 43 Основ законодатель не включает требо­вания о возмещении

неимущественного вреда в состав тех требований, вытекающих из нарушения

личных неимущественных прав, на которые не распространяется исковая давность.

В упомянутом абзаце имеются в виду лишь те требования, которые направлены на

восстановление личных неимущественных прав. Отсюда следует, что на требования

о возмещении морального вреда исковая давность должна распространяться. На

особен­ностях применения исковой давности к требованиям о компенсации

мо­рального вреда мы остановимся ниже.

Завершая рассмотрение вопроса о применимости исковой давности к требованиям о

возмещении морального вреда в аспекте п. 2 ст. 43 Основ, обратим внимание,

что Постановление принималось 20.12.94, т. е. в пе­риод окончания действия

Основ ГЗ, и Пленум Верховного суда РФ, формулируя Постановление,

ориентировался уже только на новый ГК РФ. Так, указывая на неприменимость

исковой давности к требованиям о компенсации морального вреда (кстати, Пленум

упоминает лишь компен­сацию, но не возмещение морального вреда), Пленум

обосновывает это неприменимостью исковой давности к требованиям, вытекающим

из на­рушения личных неимущественных прав и других нематериальных благ. Но

это могло обосновывать лишь неприменение исковой данности к тре­бованиям о

компенсации морального вреда, причиненного нарушением именно неимущественных

прав и других нематериальных благ (хотя про­веденный выше анализ показывает,

что обратный вывод в большей сте­пени соответствует намерениям законодателя),

в то время как в Постанов­лении указывается на неприменимость исковой

давности к требованиям о компенсации морального вреда вообще, без

дифференциации основа­ний возникновения таких требований.

Но ведь ст. 131 Основ позволяла применять принцип генерального де­ликта в

отношении возмещения морального вреда, и лишь ст. 151 ГК РФ сузила деликтную

область до действий, противоправно умаляющих лич­ные неимущественные права и

иные нематериальные блага, неисчерпывающий перечень которых приведен в ст.

150 ГК РФ. За пределами упо­мянутой области ст. 151 и 1099 ГК РФ

устанавливают принцип сингуляр­ного деликта. т. е. компенсация морального

вреда при нарушении иных прав возможна лишь в случаях, специально

предусмотренных законом (например. Закон РФ «О защите прав потребителей» от 7

февраля 1992 г., Федеральный закон РФ «Об основах туристской деятельности в

Россий­ской Федерации» от 24 ноября 1996 г.). Под иными (т. е. отличными от

упомянутых в ст. 150 ГК РФ) правами следует понимать, во-первых,

иму­щественные права и, во-вторых, неимущественные права, не имеющие

признаков, свойственных личным неимущественным правам, упомяну­тым в ст. 150

ГК РФ (например, неимущественные права акционеров, установленные Федеральным

Законом РФ «Об акционерных обществах» от 26 декабря 1995 г.). Таким образом,

в период действия Основ компен­сация морального вреда была возможна при

внедоговорном нарушении как неимущественных, так и имущественных прав, и в

последнем случае исковая давность к требованиям о компенсации морального

вреда приме­нима со всей очевидностью, поскольку такие требования явно не

охваты­ваются п. 2 ст. 43 Основ. Такая же ситуация имеет место и с

требования­ми о компенсации морального вреда, причиненного нарушением

имуще­ственных прав потребителей — ст. 208 ГК РФ не дает никаких оснований

для неприменения исковой давности к таким требованиям. Перейдем к анализу ст.

208 ГК РФ.

Эта норма во многом сходна с п. 2 ст. 43 Основ, и основная часть

про­веденного выше в отношении п. 2 ст. 43 Основ анализа применима так­же к

ст. 208 ГК РФ. Пожалуй, основное различие в аспекте рассматрива­емого вопроса

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8