Сочинение: Государственная власть и идеология 
обоснование террора, который осуществлялся согласно «объективным законам»
природы (расизм) или истории (большевизм). Определяя место тоталитаризма в
истории, Арендт придерживается традиции политической философии, исходящей еще
от Платона и Аристотеля, с ее фундаментальной классификацией основных форм
правления, одна из которых характеризуется легитимной властью, подчиненной
закону, другая – произвольной властью и отсутствием закона. Она рассматривает
тоталитаризм как новый, не имеющий аналогов в истории человечества режим. Он
беспрецедентен, поскольку разрушает саму альтернативу между законной и
незаконной властью. Он «гордится» своими «позитивными» законоположениями,
такими, как сталинская конституция, не слишком заботится об отмене старых
законов (Гитлер не удосужился упразднить Веймарскую конституцию). Однако,
даже нарушая позитивный закон, режим всегда действует в рамках тоталитарной
законности: он строго подчиняет свои действия «закону природы или истории».
«В идеологиях тоталитаризма сам термин «закон» изменил свое значение, –
говорит Ханна Арендт. – От выражения рамок стабильности, внутри которых
человеческие действия могут иметь место, он становится выражением самого
движения».
Террор, согласно Арендт, есть орудие осуществления тоталитарной законности.
Подобные методы присущи любым диктатурам, но диктаторский террор всегда
направлен против действительной оппозиции и прекращается, когда таковая
подавлена. Для Арендт представляется отличительным свойством тоталитаризма
развитие террора за пределами функции устранения оппозиции или даже тех, кто
подозревается в приверженности ей, и их использование для постоянно растущих
списков «объективных врагов». При тоталитарных режимах террор возрастает в
обратной пропорциональности к существованию оппозиции. По этой причине Арендт
исключает все другие формы деспотизма и однопартийного правления, включая
фашистскую диктатуру Муссолини, из категории тоталитарных.
Для Арендт террор и идеология представляются средствами низведения масс к
пассивности. «Террор или трансформирует классы в массы, или удерживает их в
стадном состоянии, при котором каждый является одновременно сжатым настолько,
что никакое публичное пространство, никакой потенциал к свободе не возможен».
Образ, создаваемый мыслителем, является абстрактной сущностью, в рамках
которой все человеческие существа оказываются вовлеченными либо как жертвы,
либо как палачи в неумолимый процесс, определенный идеологией, ведущий к
антиутилитарным целям и в конечном счете – к человеческому разрушению. Палачи
и жертвы перестают быть субъектами политики. Зло становится банальным.
По мнению Ульриха Матц – «Если вслед за Т. Парсонсом (1951) под "идеологией"
понимать систему ценностей данного общества, то можно, конечно, выявлять
существующие идеологии, однако не актуальное их значение: они в этом случае,
с их функцией ориентационной системы, предстают универсально заданными в
социальном действии вообще. Если же, в соответствии с марксистской традицией,
подразумевать под "идеологией" лишь такую систему ценностей, которая
легитимирует существующий в данном обществе порядок господства (К. Ленк,
1984), то и тогда придем к этому же результату».
Для У. Матц наиболее удачным представляется предложение Э. Шилса «применять
понятие идеологии к системе убеждений такого типа, какой закономерно
выдвигается на авансцену во время серьезных общественных кризисов». С этой
точки зрения идеологиями являются лишь такие системы ценностей, которые,
выступая в качестве политического мировоззрения, имеющего силу веры, обладают
особенно большим ориентационным потенциалом и потому способны обуздывать
связанные с кризисом процессы «социальной аномии».
1
Воссоздание идеального типа идеологии, в смысле политико-социального
мировоззрения, должно начинаться с исторической корреляции между кризисным
сознанием Нового времени и веком классических идеологий. «Мы при этом
восходим к самому принципу идеологий, понимаемому одновременно как "начало" и
как "парадигма". Разумеется, это начало не может быть определено
аподиктически и однозначно (... ). Представляется целесообразным обратиться к
тому кризису основ политического порядка, что был порожден к началу Нового
времени частичным политическим успехом Реформации. Кризис этот проявляется в
конфессиональных конфликтах, в ходе которых, в частности, объявляются секты,
открыто, и нередко с заметным успехом, борющиеся за политическое господство.
Это относится в первую очередь к сектам кальвинистского типа, а из них в
особенности к тем, что проявили себя в гражданской войне XVII в. в Англии» –
утверждал в своей работе Матц.
У. Матц выделял в своем труде следующие отличительные признаки идеологии:
1. Идеология есть в принципе религиозно мотивированная, но по своему содержанию
секуляризирующая1 система
ориентаций ("эрзац-религия"). Уже в фигуре праведника исполнитель Божьего
веления не отличим более от божественного повелителя, и это тем примечательнее,
что его революционная программа находится в явном противоречии с божественным
откровением, к которому он апеллирует. «Если абстрагироваться от Бога и не
обращать внимания на религиозную терминологию – перед нами якобинец или
революционный коммунист», – говорил Матц.
2. Идеология в принципе революционна. Соответственно этому системы ориентации
вроде консерватизма, часто именуемые идеологиями, могут рассматриваться лишь
как эпифеномены2 идеологии,
получающие отчетливое оформление благодаря своему противостоянию собственно
идеологии.
3. Идеология есть, по сути, картина мира, сложившаяся в ходе систематического
редуцирования сложности действительности. В случае с "праведниками" это
происходит в двух измерениях: до некоторой степени по вертикали – через
снятие различения потустороннего и посюстороннего, духовного и светского,
религии и политики; по горизонтали – через конструирование универсального
конфликта между идеологическим движением и "миром".
4. Идеология развертывает этот антагонизм в перспективе священно-исторически
понимаемого прогрессивного процесса, включающего в себя кризис и как
катастрофическое событие, и как экзистенциальную решимость. Тем самым она
создает ориентационный и мобилизационный потенциал и дает возможность
идеологической политике и ее носителям явить себя в качестве эпохального
движения.
5. Идеологическая политика имеет опору не в обществе, чьи структуры и
ценности вы растают из его традиций, а в трансцендентном по отношению к
обществу принципе, который обществу навязывается; политик, следовательно, –
представитель уже не общества, а трансцендентного принципа (идеологии),
поэтому в спорных случаях его функция имеет диктаторский характер.
Отличительные признаки идеологии с совершенной очевидностью характеризуют ее
как в высшей степени специфический феномен среди всего того, что составляет
область убеждений, имеющих силу веры. Исходным пунктом идеологии, по самой
сути, служит некоторая "идея", развивающаяся в интеллектуальной среде и
ведущая к возникновению интеллектуальных движений, которые более или менее
выраженно воздействуют на все общественное создание либо выливаются также и в
массовые политические движения.
«Если прототип идеологического движения эпохи модерна усматривается в
кальвинистских сектах периода религиозных противоборств на заре Нового
времени, то это значит, что сам процесс секуляризации не может быть причиной
образования идеологии», – утверждал У. Матц. Идеология возникает, напротив,
в контексте религиозного плюрализма и скрепленного конфессионально
абсолютизма, как революционная сакрально-политическая доктрина. Обмирщенное
вплоть до того, что оно становится политической программой, религиозное
призвание, напротив, само выступает элементом широко и надолго
развертывающегося процесса секуляризации.
Матц в своем труде определяет такие отличительные признаки общества модерна как:
— относительная незначимость политики;
— сбивающее с толку сосуществование и конкуренция – в пределах одной и той же
культурной системы – различных религий или, соответственно, мировоззрений,
чем, по всей вероятности, также можно объяснить ослабление четкости очертаний
и силы значимости передаваемых по традиции ориентационных систем вследствие
их нивелировки;
— отображаемая в этом плюрализме и все большем ослаблении традиции
потенциальная аномия.
Данные признаки он связывал с реагированием на них идеологии в силу ее
логики, и это реагирование было «до некоторой степени терапевтическим».
По мнению У. Матц, классические идеологии в их старой форме приходят в
упадок, они утрачивают ясные очертания, а значит, уходит и резкое их
взаимопротивопоставление, они больше уже не носят характера всеохватывающих
общественных "теорий", а потому не сохраняют традиционной привязки к
поддающимся однозначному социально-структурному определению группам. Но в
своей сущности идеологии не исчезли, они лишь изменили, так сказать, свое
агрегатное состояние: произошла определенная дисперсия идеологического,
которая оказывает свое воздействие на политическое сознание, несмотря на весь
прагматизм. Политический словарь, как и прежде, повсюду в мире пронизан
«идеологемами» классического происхождения. Так что, может быть, и можно
вслед за Ханной Арендт прийти к утверждению, что большие идеологии сегодня
"только в лепете оправданий еще играют роль".
К вопросу об эффективности проводимых в России в наше время реформ можно
относиться по-разному – в зависимости от подходов и критериев. Для одних
достигнутые результаты являются нормальными, а пройденный путь – единственно
возможным, для других (я отношусь к их числу) очевидно, что они могли бы быть
значительно лучше, если бы власть была чуть менее глупой и жадной.
Однако было бы ошибкой полагать, что критерии эффективности проводимых реформ
лежат лишь в плоскости экономических индикаторов. Сегодня стало очевидным,
что мы страдаем от более тяжкого кризиса, чем экономический. Этот кризис –
отсутствие разумной, понятной большинству и принимаемой большинством идеи
общенационального развития. На мировоззренческом уровне царит полный хаос. Мы
отплыли от берега коммунистической идеологии, взяв курс на систему
либеральных общечеловеческих ценностей, но в результате застряли в болоте
цинизма.
Таким образом, тот факт, что рыночная идеология западного толка полностью
скомпрометирована и трансформировалась в идеологию цинизма и абсолютной
власти денег, в сущности является наиболее обобщенной и выразительной оценкой
деятельности наших политических деятелей.
Между тем роль идеологии в институционально слабом государстве трудно
переоценить. Переходная экономика не может быть деидеологизированной.
Деидеологизация – удел сытых обществ. В отсутствие материальных стимулов
какие еще соображения, кроме моральных и идеологических, способны побудить
того же государственного чиновника руководствоваться интересами государства и
народа? Основная вина "чикагских мальчиков" как раз заключается в том, что
они убили всякую мораль и ростки новой идеологии. Публичный грабеж страны
стал первым сигналом о том, что идеологией нового времени является цинизм.
Цинизм власти немедленно передался народу. Сегодня народ также полностью
находится в плену обывательского цинизма. Он не доверяет власти, а власть
отвечает тем же, ибо она самодостаточна, т.е. коррупционна.
Коррупция и взяточничество в государственных структурах являются естественным
следствием идеологии цинизма. Люди, даже в высших эшелонах власти, искренне
не понимают, во имя чего, собственно, не воровать. Нециничное и бескорыстное
поведение стало чем-то вроде глупости и иррационализма – не украдешь ты,
больше достанется другому. Только в атмосфере всеобщего цинизма возможна
ситуация, когда руководитель коммерческого банка, обманувший сотни людей,
вновь пытается баллотироваться в парламент, апеллируя, по сути, к доверию уже
раз обманутых людей. То, что общество практически не реагирует на подобные
проявления публичного цинизма, означает, что правила игры приняты.
Сегодня проникшая во все сферы общества идеология цинизма стала самым большим
тормозом на пути экономического и общественного развития страны. В условиях
кризиса доверия движение вперед крайне затруднено. Проблема страны не в
отсутствии хорошо разработанных программ и концепций экономического развития,
а в отсутствии атмосферы доверия. Любая концепция легко разбивается о цинизм.
Как из болота цинизма перейти к системе либеральных ценностей, и возможно ли
это вообще, пока неясно. Ясно лишь, что многим развивающимся странам это не
удалось. Как минимум, для этого необходимо, чтобы в высших эшелонах власти
образовалась критическая масса харизматических, внушающих доверие носителей
какой-либо идеологии, альтернативной идеологии цинизма. До сих пор мы
наблюдаем издевательство над этим принципом. Политическая система
отфильтровывает в высшие эшелоны власти не наилучших представителей нации, а
наиболее циничных. То есть либо система никуда не годится, либо некого
фильтровать.
Последнее десятилетие двадцатого, и особенно, первые три года двадцать
первого века показали, что ни одно из основных идеологических направлений
патриотической ориентации, как то, марксизм, монархизм, православная вера,
национализм, не может выполнять роль полноценной идеологии русского народа и
государства в наше время. Поэтому старания лидеров и сторонников того или
иного направления сделать его основой для объединения всех патриотических сил
не дало никакого положительного результата и не даст впредь. Ни одно из этих
течений не смогло за годы "реформ" ни объединить другие патриотические
движения в монолитную патриотическую силу, способную переломить ситуацию в
пользу народа, ни получить поддержку патриотического большинства русского
народа.
Значит ли это, что у русского патриотического движения нет перспектив, а
страна и народ обречены? Нет. Нетрудно заметить, что большинство из
рассмотренных направлений имеют общие постоянно повторяющиеся традиционные
элементы русской патриотической идеи. Собственно эти элементы и составляют и
всегда составляли основу русской идеологии во все периоды нашей истории. Так,
если отбросить моменты специфические для каждой конкретной исторической эпохи
развития страны, если не пытаться фотографически повторять прошлое,
становится очевидным, что в русской идеологии, например, важна державность, а
ее конкретная историческая форма – "православное самодержавие" или "первое в
мире социалистическое государство" – явление временное и преходящее.
Совокупность этих постоянных элементов, отточенных и выверенных за века и
есть подлинно русская идеология – русский патриотизм.
Мы должны, вопреки стараниям врагов русского народа и амбициям и корыстным
интересам нынешних "патриотических вождей" прийти к прагматичной,
решительной, взвешенной идеологии, которая стала бы общерусской политической
платформой, руководством к действию, а не очередным воздушным замком.
В связи с этим необходимо отметить главные и непреходящие принципы и
понятия русского патриотизма и их содержание в нынешней исторической
ситуации, которые должен каждый из нас, как мне думается, воспринимать и
осознавать в качестве основы нашей будущей социальной и политической системы:
1. Русский патриотизм – воинствующая идеология миролюбивого русского народа
, призванная способствовать сплочению русского народа, сохранению
русского народа, росту русского народа, процветанию русского народа и
могуществу русского государства - гарантии мирового равновесия и оплота
сохранения, роста и процветания русского народа и других народов, живущих на
территории русского государства.
2. Русская решимость – отстаивание интересов русского народа и
государства всеми доступными средствами, готовность нести любые жертвы для
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
|
