Психологические аспекты оппозиционного поведения

Таким образом, мы можем утверждать, что у групп респондентов существуют значимые различия по показателям альтруизма – эгоизма.

Безусловно, высокие показатели альтруизма характерны для оппозиционеров, в связи с тем, что общественно-политическая деятельность непосредственно связана с общением с людьми. В принципе, вся политика и общественная деятельность связана непосредственно с отстаиванием интересов групп граждан и социальными протестными группами. Именно это и отличает, возможно, непарламентскую оппозицию от партийной: в случае партийной оппозиции начинается кризис выражения интересов народа. Мы уже говорили об этом в теоретической части, излагаю истоки оппозиции в понимании авторов книги «Политическая конфликтология».  [26]

Эгоизм аполитичных респондентам, в целом, укладывается в рамки «здорового», но, тем не менее, довольно значительно отличается от уровня эгоизма оппозиционной группы.

Диаграмма 1

Показатели уровня эгоизма в оппозиционной и аполитичной группах респондентов.

В общем, эти данные позволяют нам говорить о наличии значимых различий в уровне эгоизма и альтруизма между двумя группами респондентов. Из этого исходя, мы можем сделать вывод о том, что частная гипотеза 2 гипотезы 1 подтвердилась.

Что касается параметров, о которых говорится в частной гипотезе 3 гипотезы 1, то здесь мы уже можем сказать, что она подтвердилась лишь частично, так как по параметру «свобода» мы не получили статистически значимых различий. Безусловно, показатель переменной «свободы» у субъектов оппозиции гораздо выше, чем у аполитичных студентов, но, тем не менее, не настолько значительно.

По мнению составителя используемой нами методики О. Ф. Потёмкиной высокий показатель стремления к свободе у обеих групп респондентов свидетельствует о том, что «главная ценность для этих людей это свобода. Очень часто ориентация на свободу сочетается с ориентацией на труд, реже это сочетание “свободы” и “деньги».  [26]

Тем не менее, аполитичным студентам также свойственен и более высокий уровень власти. По параметру «власть» между оппозиционерами и аполитичной группой вновь обнаруживаются значимые различия. То есть студентам в большей степени, чем оппозиционерам присуще: «ведущей ценностью является влияние на других, на общество».  [26]

То есть мы можем говорить, о том, что студенты, несмотря на аполитичность, всё-таки стремятся влиять на общество.

 Вопреки многочисленным теориям о мотивации власти у представителей оппозиции, революционеров и прочих политических деятелей, мы обнаруживаем у оппозиционеров маленькую выраженность мотивационных установок на власть. То есть эта группа респондентов предпочитает свободу власти. Причём это отличие мы можем заметить и у отдельно взятых испытуемых, у которых в графе «статус»  указано «депутат». Возможно, это связано с тем, что группа респондентов, занимающихся общественно политической деятельностью, доподлинно знают, что такое «влиять на общество», с какой колоссальной ответственностью это связано и какими силами это даётся. Почувствовав вкус власти, возможно, эти люди поняли, что это – не то, что им нужно. Как сказал один из испытуемых во время беседы: «Если б я хотел попасть во власть, я бы пошёл в «Единую Россию» или «Наши». То есть испытуемый хотел сказать, что при нынешнем государственном устройстве, да и при любом другом, попасть из радикальной, непарламентской оппозиции в реальную власть, принимающую решения, – очень проблематично, хотя и есть примеры депутатов в их числе.

Совершенно логична в этом случае высокая выраженность установки на свободу. В основном, испытуемые принадлежат к либерал - демократической  и социалистической политической платформе. Это означает, что в первом случае - более, во втором - менее, но тоже в значительной мере, у респондентов присутствуют политические установки на свободное (либеральное) общество. Если принять во внимание, что почти все испытуемые уже имеют немалый политический опыт (см. параграф «Описание группы респондентов»), можно предположить, что эти убеждения являются устоявшимися и подлинными, то есть составляют часть устоявшегося мировоззрения, которое, в свою очередь, во многом детерминирует мотивационные установки. [72]

Чего нельзя утверждать о аполитичной группе респондентов. В интерпретации данных по её исследованию, мы сталкиваемся с интереснейшим противоречием. Лучше его увидеть нам поможет следующая диаграмма:

Диаграмма 2

Данные по всем мотивационным установкам аполитичной группы респондентов.

 Из этой диаграммы, мы видим, что разница между данными по мотивационным установкам на власть и на свободу весьма значительна. То есть показатель установки на власть – меньше среднего, но, тем не менее, он значительно отличается от показателя установки на власть у субъектов оппозиции. 

Диаграмма 3

Показатели установки на власть в двух группах респондентов

Тем не менее, мы видим, что показатель мотивации власти у аполитичных респондентов ниже 5 баллов, то есть всё же также ниже среднего. Таким образом, шкалы мотивации на свободу и на власть находятся в относительной пропорции, также как и все остальные показатели. То есть, если мы посмотрим на диаграмму 2, то сможем увидеть, что, если по одному из параметров одной шкалы (например, эгоизму) показатель – ниже среднего, то у противоположного параметра (соответственно альтруизму) показатель – выше среднего. В случае со шкалой измеряющей дихотомию «свобода – власть» в таком случае пропорция почти не нарушена, то есть противоречия не возникает и студенты в большей степени склонны к мотивационной установке на свободу, нежели на власть, также как и оппозиционеры. И всё же мы не можем оставить без внимания факт наличия значимых различий по Стьюденту в уровнях мотивации власти. Таким образом, частную гипотезу 3 гипотезы 1 мы признаём доказанной лишь частично и считаем целесообразным изучать этот вопрос более детально в дальнейшем, так как получившиеся данные действительно вызывают множество вопросов.

Относительно последней шкалы методики О. Ф. Потёмкиной, то и здесь мы видим значимые различия (см. табл. 4). Получив такие значения по этим шкалам мы снова сталкиваемся с неким противоречием.

Что касается мотивационной установки на труд, то здесь мы получили вполне свободноинтерпретируемые показатели.

Диаграмма 4

Показатели оппозиционной и аполитичной группы респондентов по параметру мотивационной установки на труд.

Из диаграммы 4 видно, что субъекты оппозиционного поведения более мотивированы на труд, нежели студенты. Очевидным кажется объяснение, что студенты зачастую ещё не имеют трудового опыта и только пролучают профессию, то есть только готовятся к трудовой деятельности. А оппозиционеры в этом случае имеют опыт общественно-политической деятельности, которую можно условно рассматривать как труд.

Но, если мы глубже проникнем в суть вопроса, то сможем обнаружить поверхностность такого суждения. Во-первых, студенты – не являются субъектами исключительно учебной деятельности, а являются субъектами учебно-профессиональной деятельности [12].

Во-вторых, курс обучения в ВУЗе предполагает отработку полученных знаний, умений и навыков на практике. Студенты проходят производственную и учебную практику на настоящих предприятиях, где должны принимать участие в трудовой деятельности. 

В-третьих, среди оппозиционеров достаточное количество студентов и безработных молодых людей. В общей сложности люди не занятые какой-то конкретной трудовой деятельностью составляют более 50 % оппозиционной группы респондентов.

Таким образом, мы можем утверждать, что субъекты оппозиционного поведения более ориентированы на труд. Возможно, это связано с особым положением студенчества в современной России. А возможно, дело действительно заключается в трудоспособности оппозиционеров. Ведь помимо основной деятельности, они ещё находят время и силы на общественно-политическую деятельность.

Гораздо сложнее обстоит дело с мотивационной установкой на деньги.
Диаграмма 5

Показатели по параметру мотивационных установок на деньги в оппозиционной и аполитичной группе респондентов.

Мы снова наблюдаем отметку, близкую к середине по показателю аполитичных респондентов. И отметку намного ниже средней по показателю субъектов оппозиционного поведения. Безусловно, в этом случае в наличии значимые различия, но тогда мы получаем противоречие по параметру труд-деньги у аполитичных респондентов. Эти показатели у них почти не различаются. Посмотрев на диаграмму 2 мы явственно это увидим: установка на труд и на деньги находится в диапазоне 4-х баллов.

На наш взгляд, это может быть связано с тем, что студенты сознательно занижали свою оценку значимости мотивационной установки на деньги. Это могло произойти как исходя из оставшегося ещё со времен советского строя табу на богатство. Если предположить, что это суждение объясняет явление дисгармонии в показателях аполитичных респондентов по шкале «труд-деньги», то логично было бы предположить, что латентно, мотивационная установка на деньги гораздо выше проявившейся, что также не противоречит нашей гипотезе.

Подводя итоги проделанного нами исследования логично было бы представить диаграмму распределения показателей у субъектов оппозиционного поведения.

Диаграмма 6.

Данные по всем мотивационным установкам оппозиционной группы респондентов.

Здесь мы можем с вами наблюдать картину гармоничного распределения показателей по шкалам, что даёт основание полагать, что установки в мотивационно - потребностной сфере у субъектов оппозиционного поведения более чётко определены, чем у студентов аполитичной выборки.

Таким образом, можно сделать вывод, что гипотеза 1 нашего исследования в целом подтвердилась. Действительно, результаты, которые дало наше исследование, подтверждают наличие статистически значимых различий в мотивационно-потребностной сфере между аполитичными субъектами и субъектами общественно-политической деятельности, конкретной оппозиционной направленности и субъектами оппозиционного поведения в политической сфере. Оговорку можно сделать только в случае частично не подтвердившейся частной гипотезы 3.

Что касается гипотезы 2 второго этапа исследования, то здесь мы не получили значимых различий, что в принципе, также является результатом. Это можно объяснить как использование в оппозиционных организациях обычных схем политического менеджмента. Значительным фактором является то, что в оппозиционной группе присутствовало 4 бизнесмена и   14 человек указали опыт управленческой деятельности. В аполитичной же выборке с опытом управленческой деятельности было всего 3 человека.

Результаты первого этапа исследования были представлены на научной конференции Российской Академии Наук и Государственной Думы РФ 3.04.2008 – 4.04.2008 г. «Международная научная конференция: СТРАТЕГИИ РОССИИ: НОВОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ ИЛИ ОБЩЕСТВО ЗНАНИЙ?».

В тексте выступления мы говорили о полученных результатах: «В современной России молодёжи начинают уделять всё больше внимания. С каждым днём организаций, в состав которых входят люди от 14 до 30 лет, становится всё больше и больше. Направления самые различные, но изначально, молодёжь шла с большим рвением в протестные группы. Перечислять их можно очень долго, но в основном протестовали против власти.

Смена ценностных ориентиров в молодёжном протестном движении. В 2005-2007 году очень популярными стали организации прокремлёвского толка, которые устраивали очень дорогостоящие акции. (Более чем в 30 городах России прошли Митинги Молчания в память о погибших в Беслане "Без Слов". По всей стране стояли с зажженными свечами и молчали более 100 тысяч человек. – Пишет официальный сайт "НАШИХ". Именно они были основными организаторами акции[83]). Естественно, не нужно долго рассуждать, чтобы понять, откуда взялось финансирование подобных организаций, и с какой целью. Но, тем не менее, на фоне вечно голодной и гонимой оппозиции эти холёные движения возымели успех. Численность их росла ещё и благодаря активно применяемому административному ресурсу. В итоге, острая протестность молодёжи постепенно сгладилась. Появилась реальная альтернатива. Теперь можно стало заниматься политикой без страха быть выгнанным из ВУЗа, с работы, и, не беспокоясь о том, что тебя в любой момент могут забрать в милицию или ФСБ. Естественно, на первых порах это очень влекло ещё не определившуюся с взглядами молодёжь. Тем более, что постоянно на слуху была информация о бесконечных судах над оппозицией и протестную молодёжь сажали целыми большими партиями (например "дело декабристов" [85]). В ходу стала модная идеология антифашизма, патриотизма и толерантности. Стали ужесточаться и законы: был издан закон "Об экстремизме", который уже весьма беззастенчиво говорил о запрете на радикальную оппозицию. Россия в этот период даже обзавелась собственно официально запрещённой организацией [82].

 В такой ситуации запретный плод стал не так уж и сладок и в протестном молодёжном движении обозначился спад. По крайней мере, радикальных акций стало уже несколько меньше. Теперь уже значительные силы оппозиционной молодёжи бросились на войну с кремлёвцами. Доходило до откровенных кровавых драк [84]. Между тем в борьбе с политической оппозицией молодёжь использовала всё те же технологии, что и протестные организации. И с той и с другой стороны были одни и те же поступки и формы борьбы, но одних признавали экстремистами, а других приглашали на приёмы к элите государства. Естественно, что парни и девушки с присущим такому возрасту юношеским максимализмом видели только чёрное и белое, ту и эту сторону баррикад. Но зато, политика теперь уже не казалась уделом бандитов и бизнесменов. Уже не казалось такой уж грязной и неприступной. Молодёжь поняла, что и в Жириновского можно кинуть мороженным и не обязательно иметь огромную сумку с деньгами, чтобы принять участие в выборах.

Что же касается именно текущего момента, данной "после выборной" ситуации апатии и затишья, то, безусловно, одним из самых  громких событий стал роспуск движения "НАШИ". «Коммерсантъ» написал статью о том, что Кремль отправил «Наших» в отставку. «В нынешних условиях ликующая гопота не нужна», – приводились в статье слова одного из кремлевских чиновников.   [81]  Циничность власти в этот раз приняла просто беззастенчивый характер. Как только стало понятно, что выборы выиграны, нужда в "цепных" организациях полностью отпала. Причем сделано это было совершенно незамедлительно. День выборов даже ещё не настал. То есть, к молодёжи, в которую столько времени вкладывались колоссальные ресурсы, в одночасье был потерян интерес.

 Таким образом, вышло, что протестное движение безжалостно и постоянно давится, но в тоже время больше не существует и альтернативы. Куда в этом случае идти молодёжи, которой уже небезынтересна политика и у них уже стало появляться правовое самосознание, понятие ответственности за страну и вкус к общественной жизни? Вопрос пока что повис в воздухе. Культура протестного движения насчитывает многие и многие годы. На раскрутку хотя бы бренда "НАШИХ" ушло время и миллионы долларов. Создание новой организации сейчас займёт также немало времени и сил. Что же теперь остаётся молодёжи? На мой взгляд, большинство, естественно, займётся карьерой, бизнесом, семьёй, образованием…. Но останутся ведь и те, которые дальше захотят продолжать оставаться политически активными.

Что касается именно социально-психологического аспекта вопроса, то здесь нужно отметить, что протестность молодёжи имеет под собой и психологическую подоплёку. Не каждый сможет пойти на акцию прямого действия или написать статью в газету с критикой власти. Причём как показывает опыт, на протест идут самые различные люди: как теоретики, так и практики  как гуманитарии так и "технари"  как девушки, так и парни. Почему же многие тысячи молодых людей забывают о повседневных заботах и проблемах и начинают ходить на протестные акции? Зачем они обрекают себя на бесконечные проблемы с органами, с властью, с официальными лицами ради весьма сомнительной и нематериальной выгоды?

Отвечая на этот вопрос нужно учитывать возраст и связанную с ним проблематику, личностные особенности, мотивацию человека и влияние внешней ситуации.

Ни для кого не секрет, что в подростковом возрасте и юности становление мировоззрения только ещё происходит. В связи с этим происходит активное познание мира. В этом возрасте молодёжь также ещё не далеко ушла от негативизма по отношению к миру взрослых, который является визитной карточкой подросткового возраста. Зачастую этот негативизм в процессе взросления перерастает в протестность.  [34]

Исходя из всё тех же особенностей онтогенеза, старшим школьникам необходимо иметь свою группу. Очень часто этой группой становится субкультура. Очень и очень многие субкультуры имеют ту или иную выраженность конфронтации с властью и общепринятыми нормами.  [81]

Нельзя не учитывать и демонстративность, которая тоже довольно характерна для юношеского возраста. А даже по созвучности этого слова со словом "демонстрация" легко понять, что политика даёт немалые возможности для самовыражения. [40]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7