Психологические аспекты оппозиционного поведения 
Исходя из данного
определения, мы считаем необходимым ввести в исследование также компонент
изучения руководительских качеств оппозиционеров. Их во многом объясняет схема
Синягина и соавторов.
Схема
1
Стратегии
политического менеджмента
Исходя из этой
схемы нами был сконструирован опросник, выявляющий особенности политического
менеджмента оппозиционеров.
Изучение
оппозиции в русле социологии. Значимость оппозиции.
Представляет
немалый интерес и информация социологов, касающаяся феномена оппозиции.
«Опрос населения
в 100 населенных пунктах 44 областей, краев и республик России. Интервью по
месту жительства 23-24 июня 2007 г. 1500 респондентов. Статистическая
погрешность не превышает 3,6%.
Необходимость
существования политической оппозиции в нашей стране сегодня признает
большинство россиян – 56%. По мнению 12% опрошенных, политической оппозиции в
России быть не должно, а треть респондентов (32%) ответить на этот вопрос
затрудняются. Надо сказать, что данный вопрос задавался россиянам три года
назад, летом 2004 г., и тогда доля затрудняющихся была еще выше – 44%. Причем
за эти годы заметно выросло как число полагающих, что оппозиция существовать
должна (было – 49%), так и число занимающих противоположную позицию (было –
7%).
Чаще других
уверенность в необходимости политической оппозиции выражают сегодня опрошенные
с высшим образованием (74%), москвичи (67%), люди с относительно высокими
доходами (64%).
Но существует ли
сейчас в стране политическая оппозиция? Положительный ответ на этот вопрос дают
чуть менее половины опрошенных (48%), каждый пятый (19%) убежден, что оппозиции
нет, а прочие затрудняются что-либо сказать на этот счет. Причем респонденты,
признающие существование оппозиции, не склонны считать ее влиятельной: четверть
из них (12% от всех опрошенных) полагают, что оппозиция вообще не оказывает
влияния на положение дел в стране, половина (24% опрошенных) – расценивают ее
влияние как слабое, и лишь 7% участников опроса заявляют, что оппозиция
оказывает сильное влияние (прочие судить об этом не берутся).
Любопытно, что
подобным образом оценивая степень влияния оппозиции, участники опроса, вместе с
тем, полагают, что глава государства склонен учитывать ее мнения: 30%
респондентов считают, что 'В. Путин в своих решениях, действиях прислушивается
к мнениям оппозиционных политиков или партий', и только 10% – что не
прислушивается (8% затрудняются с ответом тем, кто не уверен в существовании
политической оппозиции, этот вопрос, естественно, не задавался).
Влияние оппозиции
на положение дел в стране при этом чаще признается положительным (так считают
15% опрошенных), нежели отрицательным (9%). Респондентов попросили обосновать
эти суждения. Позитивно оценивающие влияние оппозиции чаще всего говорили о
пользе, которую приносит критика властей, давление на их 'извне': 'в тонусе
держат высшее руководство' 'не дает расслабиться действующей власти'
'активизируют деятельность правящей партии' 'критикуют правительство, и, может
быть, оно прислушивается' (6% от всех опрошенных). Некоторые утверждали, что
оппозиционные силы 'стремятся сделать жизнь народа легче' 'отстаивают интересы
незащищенных, пожилых людей' 'влияют на принятие социальных законов,
сдерживают, не дают пройти антинародным законам' (3%). Другие усматривают
позитивное влияние оппозиции уже в самом факте политического плюрализма ('есть
альтернатива, не единое мнение' 'конкуренция ведет к улучшению' 'не будет
культа личности' – 2%) либо констатируют, что 'в споре рождается истина' (1%).
Считающие влияние
оппозиции отрицательным обвиняют ее в дестабилизации обстановки ('раздор
вносят' 'настраивают людей против властей' 'мутят воду'), создании помех
властям ('ставят палки в колеса' 'мешают Путину работать'), эгоизме ('они
ничего не делают для народа, а только для себя' 'заняты только своей жизнью')
и склочности ('ругаются' 'враждуют между собой, а толку нет') – по 1%
опрошенных.
Респондентов,
признающих существование политической оппозиции – а таковых, напомним, 48% –
спросили, какие партии, политические движения, организации находятся в
оппозиции к власти. Многие (14%) не смогли назвать ни одной оппозиционной
политической структуры. Прочие чаще всего упоминали КПРФ (24%) и ЛДПР (13%),
реже – 'Яблоко' (7%) и СПС (5%). 'Справедливую Россию' назвали в этом контексте
2% опрошенных, и еще 1% – партии, из которых она сформировалась. Кроме того, 1%
опрошенных назвали оппозиционной 'Единую Россию', и столько же – 'Другую
Россию'. Прочие организации упоминались еще реже.
Распределение
ответов на аналогичный вопрос о политиках, оппозиционных действующей власти,
продемонстрировало ту же картину: респонденты чаще всего упоминали лидеров
'системных' партий, имеющих парламентское представительство: Г. Зюганова (19%)
и В. Жириновского (11%). Кроме того, 6% опрошенных назвали Г. Явлинского, 3% –
И. Хакамаду, по 2% – С. Миронова и Б. Немцова, по 1% – М. Касьянова, С.
Глазьева и Г. Каспарова. Изредка упоминались и иные имена (Э. Лимонов, Д.
Рогозин, Н. Харитонов и др.). Григорий Кертман» [87]
Для наиболее
полного анализа феномена оппозиционаности стоит рассмотреть и взгляд психиатров
на это явление.
Изучение
оппозиционного поведения в русле психиатрии.
Определение
оппозиционного поведения нам удалось найти и в психиатрии.
«F91.3
Вызывающее оппозиционное расстройство.
Этот
тип расстройств поведения характерен для детей младше 9-10 лет. Он определяется
наличием заметно вызывающего, непослушного, провокационного поведения и
отсутствием более тяжелых диссоциальных или агрессивных действий, нарушающих
закон или права других. Расстройство требует, чтобы удовлетворялись общие
критерии F91 даже серьезное непослушание или озорное поведение сами по себе
недостаточны для диагноза» [33]. Многие считают, что оппозиционно-вызывающее
поведение представляет менее тяжелый тип расстройства поведения, а не
качественно отличающийся тип. Исследовательские доказательства недостаточны в
том, является ли различие качественным или количественным. «Тем не менее,
имеющиеся данные предполагают, что самостоятельность этого расстройства может
быть принята в основном только у маленьких детей. Необходимо с осторожностью
использовать данную категорию, особенно у более старших детей. Клинически
значимые нарушения поведения у старших детей обычно сопровождаются
диссоциальным или агрессивным поведением, что превышает открытое неповиновение,
непослушание или брутальность хотя нередко им могут предшествовать
оппозиционно-вызывающие расстройства в более раннем возрасте. Эта категория
включена с целью отражения общей диагностической практики и облегчения
классификации расстройств, встречающихся у маленьких детей». [60]
Диагностические
указания:
«Главным
признаком расстройства является постоянно негативистическое, враждебное,
вызывающее, провокационное и брутальное поведе-
ние,
находящееся за пределами нормального уровня поведения для ребенка того же
самого возраста в тех же социо-культуральных условиях и не включающее в себя
более серьезные нарушения прав других, которые отмечены при агрессивном и
диссоциальном поведении в подрубриках
F91.0
- F91.2. Дети с этим расстройством имеют тенденцию часто и активно игнорировать
просьбы взрослых или правила и намеренно досаждать другим людям. Обычно они
сердиты, обидчивы и им легко досаждают другие люди, которых они и обвиняют за
свои собственные ошибки и трудности. У них обычно отмечается низкий уровень
фрустрационной толерантности и легкая потеря самообладания. В типичных случаях
их вызывающее поведение имеет характер провокации, так что они становятся
зачинщиками ссор и обычно проявляют чрезмерную грубость, нежелание
взаимодействия и сопротивление властям.
Часто
поведение более очевидно во взаимодействии со взрослыми и сверстниками, которых
ребенок хорошо знает, и признаки расстройства могут не проявляться во время
клинической беседы.
Ключевым
отличием от других видов нарушений поведения является отсутствие поведения,
нарушающего законы и основные права других, как например, воровство,
жестокость, драки, нападение и разрушительность. Определенное присутствие
какого-либо из вышеизложенных признаков поведения исключает диагноз. Однако,
оппозиционно-вызывающее поведение, как это определено выше, часто отмечается
при других типах нарушения поведения.
Если
выявляется другой тип (F91.0 - F91.2), то вместо оппозиционно-вызывающего
поведения должен кодироваться он.
Исключается:
-
расстройство поведения, включая явно или диссоциальное, или агрессивное
поведение (F91.0 - F91.2)» [51]
Таким
образом, мы рассмотрели подход к оппозиционарности и оппозиционном поведении в
отечественной психологии. В связи с тем, что за основополагающую теорию нашего
исследования мы взяли теорию Деркача А. А. И соавторов, а специфика работ этих
авторов имеет акмеологический характер, мы изучили и ряд книг посвящённых
специфическим акмеологическим проблемам и с учётом этого материала мы
разрабатывали собственный вопросник. [15] [17] [18]
§2. Изучение оппозиционного
поведения в зарубежной науке.
В зарубежной
науке в открытом доступе имеется несколько больше информации об исследованиях
оппозиции, нежели в российской. Наиболее яркими являются исследования Т. Гарра,
и французских учёных, которые ввели понятие революционного невроза [53].
В исследованиях
французских учёных в книге «Революционный невроз» приводится множество примеров
иррационального поведения революционных масс. В основном рассматриваются
примеры из истории Франции, где напрямую прослеживаются невротические тенденции
в поведении толпы. В описании актуальности книги авторы подчёркивают схожесть
поведения людей разных стран и менталитетов в ситуации революции: «При
настоящем бурно-лихорадочном подъёме в России общественного самосознания
настоящее сочинение, по нашему мнению, совершенно необходимо для всего русского
общества.
Невзирая на
разницу времени и места наш общественный организм не представляет никаких
коренных отличий от социального организма Франции в эпоху её освободительного
движения, ибо во все времена все люди, на одном уровне развития, одинаковы…
Пусть это
объективное и спокойное социально-патологическое исследование «революционного
невроза», духовной чумы смутных времён, первые симптомы которой, к сожалению,
уже начинает болезненно переживать наше общество, поможет ему избежать слепого
повторения тех излишеств, тех эксцессов, в которые столь часто впадала
«учительница народной свободы», французская революция». [53] Здесь приведён
отрывок из предисловия к книге, датируемого 1905 годом. Зная события, которые
проходили в России в этом году и в последующие десятилетия, необходимо ответить
точность определения автором симптомов нарастающего «революционного невроза»
царской России. Приводя множество примеров действий революционных масс и отдельных
индивидов, авторы прослеживают множество признаков откровенных психологических
патологий невротического характера (с чем, тем не менее, можно поспорить, так
как со времён написания этой книги исследования психологических и психических
патологий намного ушли вперёд). В качестве основополагающих черт
«революционного невроза» авторы выделяют 5 элементов:
«…. В сущности
человек властвует над ходом революционных событий только фиктивно, в
действительности же он лишь переживает таковые, без всякой реальной возможности
ими управлять или руководить…
Мы пытаемся
доказать в настоящем труде, что в периоды революций, в обществе данной страны
наблюдается обыкновенно и при том одновременно – с одной стороны значительное
снижение умственных сил, и победоносное пробуждение первобытных, часто животных
свойств, и что таким образом оно в подобные периоды оказывается всецело во
власти стихийных, не поддающихся никакому умственному контролю порывов и
побуждений». [53]
1 место в этих
инстинктах, по мнению авторов, занимает страх.
В середине века
суеверные страхи развиваются в Европе из-за чумы и войн. Во Франции, во времена
войн, люди придумывали себе слухи и их боялись. Особенно боялись прокажённых
главным предметом озлобления были евреи. Также велик был страх перед чарами
волшебников. Немало бед принёс и страх 1000-го года. Среди причин развития всех
этих страхов авторы отмечают: частые грабежи и насилия, крайняя нищета
населения из-за двухлетнего голода, неурожая и бездарного правления страной,
полная безнаказанность придорожных шаек.
«Население
Франции было охвачено паникой именно потому, что освободившись насильственно от
мрака, в котором его держало веками королевское самодержавие, оно было внезапно
ослеплено озарившим его ярким светом свободы». [53]
2 сильнейшим инстинктом
революционных масс является «садическое безумие». «Давно замечено, что
озверевшей толпой, прежде всего, овладевало именно беспредельная распущенность
и разнузданность нравов» - пишут авторы. В книге описано великое множество
примеров иррациональных садистских поступков.
3 инстинкт авторы
«революционного невроза» называют «патриотическими бичеваниями». В основном они
проявляются в «наказаниях» неугодных новому режиму. Тут применяется вес спектр
всевозможных издевательств над личностью, что в принципе перекликается с
садизмом. Активно применяются порки и всяческие общественные физические
порицания.
Как правило, как
только революционные массы приходили к власти, новые правители становились
безосновательножестоки по отношению к свергнутым руководителям и их двору.
История Франции хранит великое множество примеров подобных фактов.
Ещё одной
патологической особенностью феномена «патриотических бичеваний» является
«презрение смерти». Революционеры, почувствовав запал сражения, подчас бездумно
относились к собственной жизни и теряли страх её потерять. Этот феномен отчасти
объясняет волны «эпидемий самоубийств», которые в основном шли следом за
«громкими» суицидами кого-либо из знаменитых. Авторы видят в этом феномене один
из наиболее ярких признаков невроза.
Также интересным
психологическим феноменом являлось крайне патологичное поведение людей, в
частности женщин, перед эшафотом. В тюрьмах творился разврат, что также авторы
отмечают как один из признаков невроза.
4-м инстинктом
революционных масс авторы считают «революционный вандализм». Одним из ярчайших
его примеров является переименование улиц и селений, а иногда даже введение
нового летоисчисления и календаря.
5-е место среди
инстинктов занимает «фанатизм языка». В революцию во Франции было введено уравнительное
«ТЫ», своеобразный жаргон, мода на слова и говор. Следом большие изменения
претерпевает и культура.
Книга о
французской революции под названием «революционный невроз» представляет большой
интерес в ситуации, когда революционные действия уже начались. Так как она с
трудом претендует на научный труд, несмотря на огромное количество примеров,
труд имеет характер умозрительной теоретической конструкции. Также, она
манифестирует и патологическую природу революционеров, по крайней мере, в
период бурных событий. Невроз и патология – это не предмет нашего
психологического исследования, притом, что в нашей теоретической концепции
отвергается версия детерминации оппозиционарности психическими отклонениями (на
основании исследования 2007 года). Тем не менее, произведение заслуживает
внимания.
Второй книгой об
оппозиции, правда в социологическом ключе, является произведение Т. Гарра
«Почему люди бунтуют?»
Там в
качестве главного фактора, определяющего вероятность революции, мятежа и т. п.,
фигурирует такая величина, как "относительная депривация". Это
понятие грубо определяется, как расхождение между ценностными возможностями и
ожиданиями. Если возможности понижаются, а ожидания повышаются, это и есть как
раз самый благоприятный момент для революции. [88] [12]
Гипотеза
Т. Гарра также представляет интерес, автор говорит о многих актуальных для
современной России темах и значимости данной темы на всех уровнях общества и во
всех сферах жизнь, ведь бунт – универсальный феномен: как в масштабах общества,
так и внутри одной всего лишь, личности. Хотя и термин «депривация» в данном
случае используется не совсем в психологическом смысле и теория очень
напоминает теорию психологической фрустрации, обуславливающей поведение людей,
по-разному реагирующих на фрустрирующую ситуацию.
Отчасти,
наше исследование сможет подтвердить или опровергнуть ту часть теории Гарра в
которой говорится о таких личностных особенностях как ценности и
мотивация, ведь именно они обуславливают реакцию человека на внешние
обстоятельства, которые порождают «формулу бунта» по Гарру.
Стоит
также отметить и зарубежные психологические исследования, анализируемые нами в
прошлом году в работе «Оппозиционное поведение как предмет
социально-психологического исследования».
В зарубежной
политической психологии оппозиция всегда рассматривалась как позитивный для
общества фактор. Началось её изучение с Г. Лебона и С. Сигеле. В их
произведениях народные массы понимались как значительный фактор политики.
Поднимаются же эти толпы однозначно против власти, то есть носят оппозиционную
ориентацию. Без труда припомнив историю зарубежья, можно понять, что многие её
страницы посвящены войнам против какой либо власти, будь то господствующая
религиозная догма или фундаментальный уклад общества и государства. Но если во
времена Г. Лебона и С. Сегиле масса рассматривалась как резко негативное
явление, угрожающее личности и государству, то в более современных работах
больше внимания уделяется позитивным аспектам массового поведения как участия в
демократии. Так политические психологи второй половины ХХ века много внимания
уделяют массовым движениям (от движения за права женщин до экологических
движений). [39] [23] [44] [82][41][78]
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
|
