Языческая мифология
весны—начале лета. Славяне представляли его в виде молодого красивого
юноши, ездившего по полям и селениям на белом коне в белой мантии.
Считалось, что там, где Ярило проедет на своем коне, вырастет богатый
урожай. В.Даль описывал празднование Яри-лы в Белоруссии: он молодой, на
белом коне, в белой одежде и босой; в правой — человечья голова, в левой —
горсть ржаных колосьев. Так праздновали этот день, встречая весну первой
сошкой, 27 апреля. Девушки ходили хороводом, нарядив одну Ярилою, и пели.
Ярила ходит по нивам, растит рожь, приносит новорожденных. Если праздник
отмечался в конце весны, то Ярило изображался дряхым стариком,
символизировавшим собой составившуюся уходящую весну.
Некоторые из исследователей отрицали существование такого божества, как
Ярило, они считали, что у наших предков были обряды, в которых участвовал
такой персонаж, как Ярило. Вообще, в мифологии одним из наиболее сложных и
дискуссионных является вопрос о соотношении мифа и обряда. Известно, что
многие мифы служат как бы разъяснением определенных обрядов. Возникает
вопрос: создавался ли обряд на основе мифа или миф сочинялся в обоснование
обряда? В одних случаях, безусловно, первичным является обряд, в других
случаях культовые ритуалы складывались на основе мифа. Что же касается
Ярилы, то данные этнографии и топонимики свидетельствуют, скорее, в пользу
существования мифов о Яриле как божестве плодородия у славян.
С принятием христианства это божество сблизилось с культом Георгия-Юрия. Но
еще в XIX в. в русской деревне сохранялись остатки ярилиных праздников.
Женские божества плодордия Лада и Леля (Лель)
Имена Лады и Лели, божеств, связанных с плодородием, встречаются в
различных письменных памятниках старины и хорошо известны в славянском
фольклоре.Лада почиталась в качестве покровительницы браков. Именно как
богиню любви и красоты, изображавшуюся в виде молодой прекрасной женщины с
золотоцветными волосами в розовом венке, рассматривали Ладу авторы самых
ранних работ по языческой мифологии славян. Однако прежде всего Лада
являлась рожаницей. Она, как и Ярило, олицетворяла весенние вегетативные
силы. Ладу и Ярилу можно считать двумя ипостасями весенних растительных
сил: женской и мужской. Песни в честь Лады исполнялись в основном весной и
в начале лета. Первые песни с обращением к Ладе пелись в начале марта в
ходе обряда «закликания весны». Именно у Лады испрашивали, разрешения
закликать (т. е. приглашать) весну.
В более поздние сроки к Ладе обращаются с молениями о дожде, с просьбами о
сохранении, защите первых всходов, молодых колосьев.
Очень много песен, посвященных Ладе, исполнялось в «зеленые святки» —
праздник молодой зелени, молодой растительности (25 мая — 25 июня по
старому стилю). После купальских празднеств песни в честь Лады умолкают до
следующей весны, исключая новогодние девичьи гадания о замужестве и
некоторые моменты свадебных обрядов, где без богини брака Лады невозможно
было обойтись.
Таким образом. Лада играла в славянской мифологии немаловажную роль. Б. А.
Рыбаков считает, что богиня-рожаница Лада изображена на одной из граней
Збручского идола: божество с кольцом в руке и есть Лада — богиня брака,
семейной жизни, покровительница девушек и женщин". Известно также святилище
Лады на Лысой горе недалеко от польского города Кельце. Согласно легенде на
этой горе был построен храм трех идолов: Лады, Боды и Лели. Каждый год в
первый день мая им приносили обильные жертвы.
Лель по сравнению с Ладой занимала более скромное место в языческой
мифологии славян. Часто Лель рассматривают как божество мужского рода. А.
Кайсаров: «Лелио был, как его описывают, маленький бог любви». Г. Глинка:
«Божок пламенный, рассыпающий или мечущий из руки искры. Сила его состояла
в воспламенении любви. Он есть сын красоты Лады. Изображался он в виде
златовласого, как и мать его, пламенного, крылатого младенца...».Тем не
менее этнографические данные дают нам основания считать Лель божеством
женского рода.
Так, в прошлом веке этнографы зафиксировали у белорусов и украинцев
праздник под названием Ляльник, который проводился 25 апреля по старому
стилю. В этот праздник девушки выбирали из своего круга самую красивую на
роль Ляли.
Песни с припевом «0-эв-Леля!», «Лелемье» наиболее часто исполнялись в
русальную неделю, посвященную благодарению духов растительности. Таким
образом, можно рассматривать Лелю как богиню молодой зелени. Превращение
женских божеств в мужские в ходе эволюции мифологических систем случалось
часто, а вот переход божества из разряда мужских в женские — явление весьма
необычное. Поэтому все-таки вернее будет полагать, что изначально Лель
(Леля) была женским божеством., дочерью Лады, олицетворением весны,
весенних растительных сил, молодых всходов, а позднее и молодости вообще.
Как покровительница юности, покровительница девушек, она была включена в
любовную обрядность и являлась, наряду с Ладой, частым персонажем свадебных
песен.
Итак, Лада и Леля в славянской мифологии изначально выступали как богини
плодородия, вегетативных сил, причем между ними существовала мифическая
родственная связь: Леля — дочь Лады. На более позднем этапе развития
мифологических представлений наших предков Лада и Лель, богини-
покровительницы размножения, стали основными персонажами любовно-свадебных
обрядов.
Мокошь - женское божество
Мокошь (встречаются также наименования Мокъшь, Мокоша, Макошь, Макешь,
Мокуша, Макуша) — единственное женское божество древнерусского пантеона,
чей идол стоял на вершине холма рядом с кумирами Перуна, Хорса, Дажьбо-га,
Стрибога, Симаргала.
Характер и функции этой богини выяснены не до конца. В свое время А. С.
Фаминцын уклонился от пояснений и не включил Мокошь в общий перечень
славянских божеств. Е. В. Аничков писал о «гадательном характере» богини.
Н. М. Гальковский полагал, что Мокошь — нечто вроде русалки, «дух умершего,
скорее обитавший в воде, чем на суше; впрочем он оговорился, что «после
всех толкований слово Мокошь остается темным и необъяснимым». Некоторые
авторы видят в ней богиню воды, дождя, непогоды, грозы, т. е. связывают ее
с божествами плодородия, космическими богами, указывая на обычай чехов
молиться и приносить жертву Мокоши во время засухи. Автор привел это
интересное свидетельство без ссылки на его источник. Чех Л. Нидерле указал
только некоторые топонимические признаки Макоши в Польше, объясняя их
влиянием Руси и добавляя, что «нигде более она не известна».
Другие исследователи, изучавшие обычаи восточных славян, предполагают связь
Мокоши с прядением и ткачеством. Мокошь считают покровительницей женщин и
женского рукоделия. Следы этого древнего языческого культа еще в середине
XIX в. сохранялись в глухих углах Олонецкого края, на Украине. Мокошь
представляют в виде женщины с большой головой и длинными руками. Она прядет
по ночам в избе, поэтому поверья запрещают оставлять кудель, а «то Мокоша
опрядет». Мокошь невидима, но ее присутствие можно обнаружить по урчанию
веретена.
В XIV—XVI вв. в позднейших копиях древних поучений Мокошь продолжает
упоминаться, но культ ее уже сильно снижен. Этнографические данные,
собранные на русском Севере, рисуют нам Мокошь невидимой пряхой,
вмешивающейся в женские работы, тайком стригущей овец, запрещающей прядение
в праздничные дни.
Что же касается происхождения имени Мокоши, то наиболее убедительным
является толкование его как производного от слов мокнуть, мокрый (см.
Этимологический словарь славянских языков). Вместе с тем возможна и связь с
корнем mokos — «прядение».
Непосредственным продолжением образа Мокоши после принятия христианства
стала Параскева Пятница. Параскева — по церковному преданию благочестивая
девушка, казненная за верность Христу язычниками в Ш в., — причислена к
лику святых.
Женская богиня, покровительница женского ремесла, охранительница дома и
семейного благополучия, покровительница полей и скота, видоизмененное
почитание которой очень долго сохранялось и в христианской Руси, Мокошь
закономерно была включена в состав главных божеств пантеона Х в.
Купала
В восточнославянской мифологии Купала — главный персонаж праздника летнего
солнцестояния, плодотворящее божество неба. Праздник в честь Купалы
отмечался 24 июня по старому стилю, в день, когда солнце поворачивалось «на
зиму», т. е. начинали уменьшаться дни и увеличиваться ночи. По
христианскому календарю этот день посвящен Рождеству Иоанна Предтечи. В
народном же сознании произошло слияние языческого и христианского
праздников в один, получивший название Ивана Купалы.
Празднику предшествовали «русалии» — торжества, посвященные нимфам полей и
вод. Русалки, по народным поверьям, содействовали напоению земли дождевой
водой. Во время русалий людей обливали водой, девушек бросали в воду. Этими
действиями наши предки пытались вымолить у Купалы и русалок дожди,
необходимые для получия и богатого урожая.
Кострома
Еще одним персонажем весенних праздников славян, наряду с Ярилой, Ладой,
Лелей, была Кострома. Костромой обычно называли соломенное чучело, которое
топили в воде в Петров день (29 июня по старому стилю). Согласно
Этимологическому словарю М. Фасмера Кострома — соломенная фигура богини
плодородия, получившая свое название от слова костра (костерь) — «жесткая
кора растений, идущих на пряжу». В. Я. Пропп полагает, что имя «Кострома»
этимологически связано со словами, обозначающими верхушку трав, метлицу,
бородку колосьев. Б. А. Рыбаковым вы- сказано предположение, что имя
Кострома можно истолковать как «мать колосьев»: Кострома.
Была ли богиня Кострома в славянском пантеоне, сказать трудно, так как до
нас не дошли следы почитания Костромы как богини. Однако мифологический
персонаж Кострома, вплетенный в весеннюю обрядность, дожил до начала нашего
столетия. Кроме того, его имя запечатлелось в названиях двух притоков Волги
и города Костромы.
Похороны Костромы являлись одним из обрядов праздника проводов весны.
Проходили они следующим образом. Изготавливали соломенное чучело и одевали
его в женскую или мужскую одежду (в зависимости от того, какого пола
представлялась Кострома). Затем игрался похоронный обряд: пели ритуальные
песни, иногда с плачем, шли процессией к реке, где торжественно топили
чучело.
Кострома предстает как мифологический персонаж, связанный с культом
плодородия, весенних вегетативных сил. Похороны Костромы могли отражать как
процесс расставания со ставшими уже ненужными яровыми силами, так и
жертвоприношения этим силам. Позже в обряды похорон Костромы влились
элементы культа заложных покойников.
Мара (Морена)
Как уже упоминалось, белорусы во время купальских празднеств топят в воде
куклу Мару. У украинцев эта соломенная кукла именуется Мореной. Схожие с
украинским названия имеются в западнославянских языках: Маржана, Морана,
Мурена, Мармурена. Причем у украинцев и западных славян она выступает
атрибутом не только купальских, но и ранневесенних обрядов. Подобно чучелам
Костромы, Ярилы, Купалы Морена уничтожалась различными способами: ее могли
топить в воде, разрывать на куски, однако чаще всего ее сжигали.
Этимология имени Морена (Мара) восходит к слову «мор» — смерть, гибель.
Поэтому изначально Морена (Мара) — воплощение мора, духа смерти.
Исследователи отмечают индоевропейские истоки славянской Мары. На санскрите
слово maras буквально означает «уничтожающий». Божество с именем Мара
известно в буддийской мифологии. Этот Мара хотел помешать Сиддхартхе
Гаутаме стать Буддой, но не успел совершить свое злодеяние за ночь, а утром
стал бессилен. Как воплощение ночного ужаса (англ. nightmare), кошмара (фр.
cauchemar) злой дух Мара известен народам Западной Европы. В средневековом
памятнике «Mater verboruna» чешская Морана отождествляется с греческой
Гекатой — богиней мрака, ночных видений и чародейства, охотящейся ночью
среди могил, мертвецов и призраков. В польских сказках мара — дух смерти
женского рода, к тому же дух-оборотень.
В древние времена ужасное божество смерти Мара требовало жертв, в том числе
и человеческих, особенно если грозила война или моровое поветрие.
Отголоском тех древних жертвоприношений является уничтожение соломенной
куклы Мары, символизирующей собою жертву Маре (см. аналогичный случай с
Костромой).
Ярило, Купала, Кострома выступали персонификациями вегетативных сил
природы, поэтому их участие в весенне-летних аграрных обрядах абсолютно
закономерно. О Маре (Морене) этого не скажешь, какая может быть связь между
духом смерти и силами плодородия? Видимо, славянская Мара (Морена) даже в
самые далекие времена была не просто смертоносным духом, а подобно той же
греческой Гекате — хтоническим божеством, т. е. божеством, связанным с
землей. Сама Геката, по мнению А. А. Тахо-Годи, была близка Деметре —
жизненной силе земли1. Польский хронист XV в. Я. Длугош отождествляет
Маржану с римской Церерой — хтонической богиней производительных сил земли,
произрастания и созревания злаков, а также богиней подземного мира,
посылающей на людей безумие. Быть может, у славянской Морены таким же
образом сочетались функции смертоносности и плодородия.
Среди этнографов существует мнение, что соломенное чучело Морены
символизирует зиму, зимнее омертвение природы, а его ритуальное сожжение
означает воскресение вегетативных сил. С этим мнением можно было бы
согласиться, если бы Морена участвовала только в ранневесенних празднествах
проводов зимы, объяснить же участие символа зимы в обрядах начала лета
представляется весьма затруднительным.
Итак, Мара (Морена) — соломенная кукла, которую торжественно уничтожают во
время веселых весенних праздников, посвященных вегетативным силам природы.
Но в имени этой куклы слышны отзвуки первобытного ужаса, кошмара,
связанного со смертью и мертвецами.
В многих современных исследованиях и сводках по мифологии древних
славянских верований не упоминается такое божество, как Чур. Сведения о нем
отсутствуют в вышедших недавно энциклопедических изданиях-” Мифы народов
мира" и "Мифологический словарь".
народов мира» и «Мифологический словарь». Однако в прошлом многие
фольклористы и этнографы были убеждены в существовании у славян древнего
божества Чур. При этом ссылались на «волшебное» слово чур (Чур меня!),
наречие чересчур и существительное пращур.
В 1782 г. М. Чулков писал: «Славяне признавали сего бога хранителем межей,
полей и пашен, и оный больше всех прочих богов имел власти над чертями».
Подобные сведения о Чуре содержатся в трудах А. Кайсарова и Г. Глинки,
созданных в начале XIX в. Г. Глинка писал: «Его просили о сохранении межей
на полях... Слово «чур» и нынче употребляется, означая воспрещение какого-
либо действия. Сие слово у колдунов таинственное, коим они призванного
черта опять прогоняют».
Сходные воззрения на древнее божество высказывали мифолог А. Н. Афанасьев,
историки С. М. Соловьев и В. О. Ключевский, этнограф С. В. Максимов в книге
«Крылатые слова» и др.
Некоторые сближают чура с домовым, богом-хранителем домашнего очага. А. Н.
Афанасьев писал: «Чур — это одно из древнейших названий, какое давалось
домовому пенату, т. е. пылающему на очаге огню, охранителю родового
состояния». Дух умерших предков хранил живых от бед и несчастий, а дух
старшего в роду, основателя рода, строителя дома, усадьбы, и был домовым.
Об этом пишет и Б. А. Рыбаков: «Чур или щур — 'предок, дед («пращур»), т.
е. тот же домовой». Описывая фигурки, найденные в раскопках древнего
Новгорода, Б. А. Рыбаков считает, что это изображения Чура, домового.
Нередко встречается сочетание «чурка бесчувственная». Автор предполагает,
что тысячу лет назад слово «чурка» означало деревянное изображение Чура,
Пращура и лишь со временем приобрело (как и многое языческое) свой
пренебрежительный оттенок.
Вообще сведения о Чуре практически отсутствуют.
Итак, трудно ответить на вопрос, существовало ли у славян в древности
божество Чур, но можно сказать, что речевые формулы и действия, связанные
со словом чур, занимали важное место в древних языческих верованиях наших
предков.
Низшая мифология славян
Персонажами низшей мифологии являются различные духи природы
(домовые, полевые, водяные, лесные и т. д.), не имеющие божественного
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
|