Влияние фемининности на гендерную идентичность мужчин в периоды юности, взрослости, зрелости

Психологическая феминность связана с децентрализацией личности, то есть смещением мотивационно-ценностной детерминации с эгоцентричных и группоцентричных стремлений на универсально-милосердные альтруистические стремления.

Учет особенностей феминности является одним из основных аспектов жизнедеятельности нашего общества, так как одной из его тенденций выступает проникновение женщин во все структуры и аппараты власти (42,2% - доля женщин среди руководителей предприятий в США; 40,4% - доля женщин среди парламентариев в Швеции), это связано с повышенным уровнем феминизации в странах [22].

В понимании феминности маскулинности как комплексных образований следует выделять три уровня детерминации:

1) психобиологический;

2) психосоциальный;

3) психоэкзистенциальный (личностный) [23].

Без относительно к иным установленным нормативным различиям, все общества различают между мужскими и женскими; все общества обеспечивают существования институциональных, приемлемых для данного пола ролей, для взрослых мужчин и женщин. Лишь очень немногие общества признают существование третьей категории, промежуточной в отношении сексуальности, к которой относятся чиеннские бердачи, оманские ксаниты, таитянские маху. Но даже и в этих случаях выделения андрогинного гендера индивидуум вынужден совершать жизненный выбор идентичности и следовать предписанным правилам полового поведения [3, 880].

Сама проблема вечна, как мир. Классики мифологии, этнографии и психологии (М. Элиаде, М. Мид, С. Бем) показали, что андрогинность прослеживается во всех духовно-религиозных системах, от первичных мифов и языческих верований до утонченных гностических учений и современных психологических концепций личности.

Андрогин - существо, совмещающее в себе женщину и мужчину и отрицающее пол как таковое. Преодоление пола как основного зла - вот подлинная антропологическая революция, становление аутентичного человека как бесполого и духовного существа. С этой позиции, человек - существо андрогинное изначально, врожденно, с моменты слияния гамет и до смерти. Данное утверждение имеет изначально общебиологическое обоснование. Бисексуальность сегодня является новой ипостасью андрогинии, хотя как подчеркивает И.С. Кон, это понятие крайне не определенное ввиду социально психологической аморфности носителей данных социальных качеств [4].

Андрогиния -- совмещение в индивиде маскулинных и фемининных черт. Андрогинная личность вбирает в себя все лучшее из обеих половых ролей. Концепция андрогинии была предложена в начале 70-х гг. американским психологом Сандрой Бем. С той поры многочисленными исследованиями доказано, что мужественность и женственность не противопоставляются друг другу, а человек с характеристиками, строго соответствующими его полу, оказывается мало приспособленным к жизни. Так, низкомаскулинные женщины и высокофемининные мужчины отличаются беспомощностью, пассивностью, тревожностью, склонностью к депрессии. Высокомаскулинные женщины и мужчины характеризуются трудностями в установлении и поддержании межличностных контактов. Выявлен высокий процент сексуально-психологических дисгармоний и половых расстройств у молодых семейных пар, где партнеры придерживались традиционных моделей женского и мужского поведения. Вместе с тем, обнаружена связь андрогинии с высоким самоуважением, способностью быть настойчивым, мотивацией к достижениям, эффективным исполнением родительской роли, внутренним ощущением благополучия. Андрогинная личность имеет богатый набор полоролевого поведения и гибко использует его в зависимости от динамично изменяющихся социальных ситуаций.

Однако сглаживание дихотомии мужского-женского в сознании и поведении человека таит в себе определенную угрозу утраты позитивной социальной идентичности, так как институты семьи, школы, политики, СМИ, рынка труда продолжают закреплять полоролевые предписания. Проблема симметричного конструирования женского и мужского в культуре требует значительных изменений в структуре общественных институтов. В эксперименте Джун Стэтэм с группой родителей из 18 семей в Великобритании было обнаружено, что социализация пола укоренилась очень глубоко. Родители, принадлежавшие к среднему слою общества, воспитывали у своих детей новое сочетание «мужских» и «женских» качеств. Они хотели, чтобы мальчики были более сердечными, а девочки активно использовали возможности для обучения и самосовершенствования. Все родители признавали, что противостоять сложившейся практике гендерного обучения очень сложно, поскольку дети подвергаются влиянию традиционных взглядов, общаясь с друзьями и посещая школу [12].

Андрогиния являет собой существенный элемент природной эволюции живого, включая человеческое, а также не менее существенный элемент мифологического сознания - его архетипический символ. В то же время андрогинное начало в человеке может манифестироваться в виде бисексуального поведения, а может пребывать в латентном состоянии [4].

§ 2. Особенности гендера у мужчин в юности, зрелости, взрослости

Еще один водораздел - социально-возрастной. Многие как аскриптивные, так и реальные (поведенческие) свойства традиционной маскулинности, в частности, агрессивность и сексуальность, подразумевают в первую очередь подростков и молодых мужчин.

В антропологической литератуе существует даже понятие "синдром молодого самца" (M. Daly and M. Wilson, 1994) свойства которого более или менее одинаковы у многих видов животных и предположительно связаны с повышенной секрецией тестостерона. Сходства в поведении самцов приматов и молодых мужчин подробно описывались этологами. У животных самец и в старости должен оставаться агрессивным, чтобы защищать свои права. У людей длительная родительская и семейная опека, а также правовой порядок делают это не столь необходимым, хотя выработанные в юности привычки и репутация "доминанта" помогают мужчинам и позже.

Молодые мужчины представляют собой особую социально- демографическую группу, которая и по своим физическим (мускулы, физическая сила, гормоны), и по своим поведенческим (стадность, высокая соревновательность), и по своим психологическим свойствам (любовь к риску, отсутствие заботы о личной безопасности, пренебрежение к собственной жизни, желание выделиться, склонность к девиантности) отличается как от женщин, так и от старших мужчин.

Выраженность этих черт зависит больше всего от возраста, но также и от социального статуса (женатые мужчины меньше холостяков склонны к риску и авантюрам, у них другой стиль жизни). Однако усвоенные в юности стереотипы и идеализированные образы маскулинности сохраняются в сознании многих взрослых мужчин, независимо от их собственного реального образа жизни, вызывают ностальгические чувства и нередко симулируются, на чем искусно играют средства массовой информации, поп-арт и имидж-мейкеры.

Наконец, индивидуально-типологические различия. Хотя социо-нормативные образы и нормы маскулинности создаются и поддерживаются культурой, разные типы маскулинности импонируют разным типам мужчин (и женщин) и имеют свои психофизиологические, конституциональные основы.

Классический образ мачо создан по образу и подобию могучего доминантного Альфа-самца. Такие люди существуют и сейчас, составляя по предположению А. Протопопова, от 10 до 20 процентов мужчин. Хотя в современном обществе этот канон стал отчасти дисфункциональным, принося больше неприятностей, чем выгод, его носители продолжают считать себя единственными "настоящими" мужчинами, сопротивляются происходящим переменам, создают собственные закрытые сообщества и находят такие сферы жизни, где эти качества можно проявлять безнаказанно и получать за это одобрение (война, силовые виды спорта) и т.д. Поскольку эти свойства филогенетически самые древние и на них жестко ориентирована любая мальчишеская и юношеская субкультура, их поддерживают и им завидуют и многие мужчины, сами не принадлежащие к этому типу.

Носителями, защитниками и идеологами "новой маскулинности" становятся, как правило, мужчины, которые по тем или иным причинам не смогли войти в этот элитарный мужской клуб, испытывали в детстве и юности какие-то трудности с маскулинной идентификацией и нашли для себя другой, более приемлемый канон маскулинности. Разумеется, это возможно и по чисто интеллектуальным соображениям, но чаще эти мотивы переплетаются: личные трудности помогают осознать "неправильность" социального стереотипа[13, 818-820].

Из поколения в поколение социализация, СМИ, прогресс и многие другие факторы оказывают отрицательное влияние на становление и развитие мужской маскулинности. С каждым годом поколение мужчин становиться все слабее как физически так и психологически. Старшее поколение, воспитанное в годы СССР еще помнит лозунги и социальные нормы, отсюда и большее количество маскулинных черт в поведении и характере. Более молодое поколение воспитано в другое время с другими нормами, правилами и собственно в другой социальной ситуации, поэтому и поведение с точки зрения маскулинности будет более слабым. Поколение молодых людей сейчас разительно отличается от всех предыдущих поколений мужчин, у них, как правило, отсутствует уважение к женщине, сильная воля, стремление к достижению целей и.т.д. То есть сейчас растут слабые мужчины, которым всю жизнь будет нужна опора, поддержка и защита, а в наше время это женщина.

§ 3. Фемининность мужчин

«В России "настоящих мужчин" нет, не было и быть не может. Мужчина состоит из свободы, чести, гипертрофированного эгоизма и чувств. У русских первое отняли, второе потерялось, третье отмерло, четвертое - кисель с пузырями».

Виктор Ерофеев

В русском языке и народной культуре Россия выступает в образе матери. В русской семье существовало особое почтение к женщине-матери, тогда как отцы и мужья часто выглядят слабыми и несамостоятельными. Маскулинность часто проявлялась главным образом в деструктивной и антисоциальной форме - в бесшабашной удали, пьянстве, драках и т.п. Некоторые историки связывали это с политическим деспотизмом и недостатком индивидуальной предприимчивости.

Экономическая неэффективность советской системы, в сочетании с политическим деспотизмом и бюрократизацией общественной жизни оставляли мало места для индивидуальной инициативы и независимости. Чтобы добиться экономического и социального успеха, нужно было быть не смелым, а хитрым, не гордым, а сервильным, не самостоятельным, а конформным. С раннего детства и до самой смерти советский мужчина чувствовал себя социально и сексуально зависимым и ущемленным.

Социальная несвобода усугублялась глобальной феминизацией институтов социализации и персонифицировалась в доминантных женских образах. Это начиналось с раннего детства в родительской семье. Из-за высокого уровня нежеланных беременностей и огромного количества разводов, каждый пятый ребенок в СССР воспитывался без отца или хотя бы отчима. В середине 1980-х гг. только в так называемых материнских семьях воспитывалось около 13,5 миллионов детей.

То же самое наблюдается и сегодня. По данным выборочной переписи 1994 г., 20% российских семей с несовершеннолетними детьми были неполными и 19,6% всех детей рождены вне брака. Да и там, где отец физически присутствует, его авторитет в семье и роль в воспитании детей, как правило, значительно ниже, чем роль матери. Отцы обладают преимуществом только в информационной сфере, когда речь идет о политике и спорте.

В детском саду и в школе главные властные фигуры - опять-таки женщины. В официальных подростковых и юношеских организациях (пионерская организация, комсомол) тон задавали девочки (среди секретарей школьных комсомольских организаций они составляли три четверти). Мальчики и юноши находили отдушину только в неформальных уличных компаниях и группах, где власть и символы были исключительно мужскими. Многие такие группы в России, как и на Западе, подчеркнуто мизогинны.

После женитьбы молодому мужчине приходится иметь дело с любящей, заботливой, но часто доминантной женой, которая, как некогда его мама, лучше него самого знает, как планировать семейный бюджет и что нужно для дома, для семьи. А в общественно-политической жизни все контролировалось властной "материнской" заботой КПСС.

Этот стиль социализации, несовместимый ни с индивидуальным человеческим достоинством, ни с традиционной моделью маскулинности, вызывал противоречивые психологические реакции.

На идеологическом уровне безотцовщина и тоска по мужскому началу способствовали трансформации образа отсутствующего реального отца в характерный для всякого тоталитарного сознания (так было и в нацистской Германии) мифологизированный унитарный образ Вождя, Отца и Учителя.

Несколько ниже располагаются идеализированные образы коллективной маскулинности, мужского (особенно воинского) товарищества и дружбы. Принадлежность к коллективному мужскому телу, сочетающая гомосоциальность с неосознанным гомоэротизмом, психологически компенсирует мужчине его слабость и несамостоятельность в качестве отдельного индивидуума: каков бы я ни был сам по себе, в рамках группового "мы, мужики", я силен и непобедим. "Русский мужчина-конь скачет, скачет, его несет, он сам не понимает, куда он скачет, зачем и сколько времени он скачет. Он просто скачет себе и все, он в табуне, у него алиби: все скачут, и он тоже скачет".

На бытовом уровне компенсация и гиперкомпенсация "слабой" маскулинности имеет несколько вариантов:

1. Идентификация с традиционным образом сильного и агрессивного мужика, утверждающего себя пьянством, драками, жестокостью, членством в агрессивных мужских компаниях, социальным и сексуальным насилием.

2. Покорность и покладистость в общественной жизни компенсируется жестокой тиранией дома, в семье, по отношению к жене и детям.

3. Социальная пассивность и связанная с нею выученная беспомощность компенсируется бегством от личной ответственности в беззаботный игровой мир вечного мальчишества. Не выучившись в детстве самоуправлению и преодолению трудностей, такие мужчины навсегда отказываются от личной независимости, а вместе с нею - от ответственности, передоверяя социальную ответственность начальству, а семейную - жене.

Но при любом раскладе люди испытывают неудовлетворенность. Проблема "феминизации мужчин" и "маскулинизации женщин" появилась на страницах советской массовой прессы, начиная с 1970 г. С тех пор споры не затухали. Женщины патетически вопрошают "Где найти настоящего мужчину?", а мужчины сетуют на исчезновение женской ласки и нежности.

Широкий резонанс в обществе вызвала статья известного демографа Б. Ц. Урланиса "Берегите мужчин", в которой автор, опираясь на данные медицинской статистики о повышенной детской смертности, меньшей продолжительности жизни, вредных привычках, алкоголизме, курении, траспортных происшествиях и рискованном поведении мужчин, убедительно показал, что мужчины - не сильный, а скорее слабый пол, требующий особой заботы и внимания [9].

Начиная с 1970-х гг., сначала на Западе, а затем и в СССР стали много говорить и писать о том, что традиционный мужской стиль жизни, а, возможно, и сами психологические свойства мужчины не соответствуют современным социальным условиям и что мужчинам приходится платить за свое господствующее положение слишком большую цену. Однако причины этого "кризиса маскулинности" и возможные пути его преодоления трактуются по-разному и даже противоположно.

Одни авторы усматривают проблему в том, что мужчины как гендерный класс или социальная группа отстают от требований времени, их установки, деятельность и особенно групповое самосознание, представления о том, каким может и должен быть мужчина, не соответствуют изменившимся социальным условиям и подлежат радикальному изменению и перестройке. То есть мужчины должны смотреть и двигаться вперед. Другие авторы, наоборот, видят в социальных процессах, расшатывающих мужскую гегемонию, угрозу вековечным "естественным" устоям человеческой цивилизации и призывают мужчин как традиционных защитников стабильности и порядка положить конец этой деградации и вернуть общество назад, в спокойное и надежное прошлое.

Мужчины были господствующей силой общества, по крайней мере - его публичной сферы, нормативный канон маскулинности и образ "настоящего мужчины", как и все прочие фундаментальные ценности - "настоящая дружба", "вечная любовь" и т.п., всегда идеализировались и проецировались в прошлое.

В периоды быстрых исторических перемен, когда прежние формы гендерных отношений становились неадекватными, идеологи начинали писать о феминизации мужчин и исчезновении "настоящей мужественности". Философы и писатели классической Греции восхищались мужеством героев гомеровской эпохи. Римляне времен Империи скорбели об утрате добродетелей республиканского Рима. Англичане эпохи Реставрации и французы периода Регентства сетовали на упадок мужской доблести раннего средневековья. Немцы начала ХХ в. умилялись мужской дружбе эпохи романтизма и средневековым мужским союзам[10, 583-584].

По своему характеру, современные "мягкие" мужчины, чей телесный и психический облик порой не отвечает стереотипному образу "настоящего мужчины" - сильного и агрессивного мачо. Мнение, что это преимущественно геи, не соответствует истине (геи и бисексуалы составляют по разным подсчетам от 10 до 30%). Однако интерес к мужским проблемам часто стимулируется личными трудностями (отсутствие отца, непопулярность среди мальчиков в классе, неудачный брак, трудности отцовства и т.п.) Для многих из этих мужчин общественно-политическая деятельность психологически компенсаторна.

Страницы: 1, 2, 3, 4