Фортепианные концерты в творчестве А.Г. Шнитке 
о вступлении (Moderato, соло рояля) предстает некий достаточно абстрактный, собирательный образ, как бы "главный герой", олицетворением которого является сольный инструмент. Здесь изложены основные тематические элементы - три кратких лейтмотива, из которых впоследствии складывается заключительная тема Credo (кода). Каждый из них является лаконичным тематическим ядром, импульсом к дальнейшему развитию - тенденция, свойственная европейскому и русскому симфонизму, и, в частности, характерная для музыки ХХ века (темы-монограммы).Первая тема, характеризующая "идеально-космическое, божественное начало в душе главного героя, представляет собой сопоставления однотерцовых нисходящих трезвучий в виде отдельных вопрошающих мерцающих интонаций. Возможно, начало Концерта является аллюзией на главную тему первой части Четвертой симфонии Брамса - композитора, который, как и Шнитке, шел путем переосмысления классических форм и традиций, отвергая вагнерианство (кстати, сам Шнитке к фигуре Вагнера также относился достаточно негативно).Кажущаяся простота сопоставляемых аккордов несет в себе глубокий символический и философский смысл, ведь трезвучие - первооснова всего, нечто изначальное, своеобразный первоэлемент.Здесь хочу привести цитату из книги Томаса Манна "Доктор Фаустус" Томас Манн. Доктор Фаустус. М., 1975. С. 88.:"Тем самым, заметил Кречмар, она (музыка - прим. авт) как бы провозглашает себя подобием космоса, ибо праэлементы музыки, можно сказать, тождественны первейшим и простейшим столпам мироздания, - параллель, которую умно использовал художник-философ недавнего прошлого (Кречмар и здесь имел в виду Вагнера), отождествивший в своем космогоническом мифе "Кольцо Нибелунгов" праэлементы музыки с праэлементами мироздания. Это музыка начала и в то же время начало музыки." (Имеется в виду ми-бемоль мажорное трезвучие во вступлении к "Золоту Рейна" - прим. авт.) Возникает аналогия также с Третьей симфонией Шнитке, грандиозный мир которой прорастает из начального первоэлемента (трезвучие C-dur)..Два сопоставляемых трезвучия в начале Концерта, нейтральные сами по себе, но имеющие единую терцию, как бы олицетворяют диалектическое единство добра и зла, так же, как обычно трезвучие с раздвоенным терцовым тоном у Шнитке является символом раздвоенности души и неоднозначности всего сущего.Мерцание мажоро-минора подчеркивает неустойчивую, скользящую грань между черным и белым. Мотивы-вопросы звучат загадочно, отрешенно, подобно размышлению о смысле жизни, "это гамлетовский вопрос “быть или не быть”" Сравнение Эфендиевой Р.: А.Шнитке. Концерт для фортепиано и струнного оркестра // Альфреду Шнитке посвящается. Вып.1.,М.,1999. С. 145.. Возможно, (хотя это и не достоверно), в первом мотиве зашифрована монограмма "g-es-c-es" Германа Гессе, автора романа "Игра в бисер", произведения близкого по философской проблематике художественной концепции Шнитке.Второй мотив вступления в контексте фаустовской концепции может знаменовать земное, грешное начало души человека. Он представляет собой пульсирующие репетиции на одном звуке и воспринимается как некая навязчивая мысль, а ее постепенное медленное раскачивание и последующее разрастание - как попытки вырваться из некого тупика идей, которые дважды "тщетно обрываются" кластерными созвучиями.В повторности одного звука, в "эффекте регулярно падающей капли", в постоянной метрической изменчивости вступления присутствует некий психоделический Психоделия (от греч. шхчЮ -- душа, дЮлпт -- ясный) -- термин, в общем случае обозначающий круг явлений, связанных с «изменением» и «расширением» сознания. Психоделические опыты получили широкое отражение в современном искусстве, породив понятия «психоделическая музыка», графика, литература, кино. Сайт Википедии, http://ru.wikipedia.org/wiki эффект растяжения во времени, который ярко выражен в современном авторском кинематографе (например, у Андрея Тарковского Шабшаевич Е. Альфред Шнитке и Андрей Тарковский // Альфреду Шнитке посвящается. Вып.6, М.,2008., Вима Вендерса, Джима Джармуша и др.) и в тенденциях минимализма в музыке. Медитативность, застывание звучания, игра с временным пространством во многом присущи музыке Шнитке, а мерцающий пульсирующий фон - типичная черта его стиля, встречающаяся, например в финале Третьего concerto grosso, в отдельных эпизодах Шестой, Седьмой и Восьмой симфоний.На мой взгляд, эти черты музыки Шнитке, а также утверждение простейших консонансных созвучий, о которых было сказано ранее, тесно связаны с обращением многих композиторов в 70-80 годы к стилю "новой простоты", к добровольному ограничению средств, к минималистическим концептуальным идеям.Из интервью с композитором Сергеем Загнием Обсуждение киноклуба «Синефантом» фильма С. Загния «Птицы и мухи», http://cinefantom.ru/?p=329:"Вот всем очень рекомендую такой эксперимент: нажать на правую педаль фортепиано и играть долго какую-то ноту, лучше ниже, в таком, средне-низком регистре. И вот играть её, играть одну и ту же ноту, играть её, нажимать так, неторопливо. Через некоторое время вы начинаете слышать, что звучит не только она, а начинают звучать призвуки обертона: октава, квинта, терция. Сначала это не слышно, то есть вы начинаете понимать, что нота не одна, а их там много, в этом звуке. Более того, если вы играете довольно долго и не торопитесь, то ваше восприятие (если торопитесь, то оно как бы не проснулось, оно такое туповатое, по себе знаю), оно как бы раскрывается и вы начинаете слышать. Оказывается, когда вы нажимаете клавишу, вы уже стараетесь нажимать её абсолютно одинаково, с одной и той же скоростью, с одной и той же громкостью, и вы понимаете, что все они абсолютно разные".В беседах с А. Ивашкиным сам Шнитке говорит: "Хоровая музыка в “Пер Гюнте" - это, фактически, многократно, раз пятьдесят или более, повторяющиеся восемь тактов. Но это не кажется повторением одного и того же: статичный материал как бы заряжается от живого, видоизменяющегося" Беседы с Альфредом Шнитке. / Сост. А. В. Ивашкин.- М., 1994.С 171..А. Ивашкин же в диалоге с композитором отмечает следующее: "Простота твоей музыки обманчива, потому что под простыми созвучиями, "между нотами" лежит нечто иное - как в Эпилоге “Пер Гюнта". То, что можно было бы назвать "четвертым измерением". Многие, однако, не отличают обычной простоты - от простоты символической" Там же. С.69..Кажущаяся импровизационность отдельных эпизодов музыки Шнитке (в том числе в данном произведении), ритм которой, однако, тщательно рассчитан и точно указан в нотном тексте - все это восходит к противоположным явлениям искусства ХХ века: с одной стороны, к ритмической серии, с другой - к алеаторике.Возвращаясь к анализу вступления, надо выделить третий его мотив-кластер - олицетворение темного начала, зла, жестокости, насилия, "черной дыры небытия". Здесь мы сталкиваемся с наглядным примером "способности тембра быть самостоятельной и даже основной выразительной силой" Шнитке А. Тембровое родство и его функциональное использование. Тембровая шкала // Статьи о музыке / ред.-сост. Ивашкин А., М., 2004. С.80. .Таким образом во вступлении выделяются три лейтмотива:1) терцовый,2) мотив-пульсация,3) мотив-кластер. Ссылаясь на фаустовскую концепцию, следует отметить, что богословское понятие о трех началах души человека, дантовские "рай, чистилище и ад" попеременно предстают во вступлении, которое с первых тактов медленно, но упорно регистрово соскальзывает вниз, как бы в бездну, олицетворяя греховную человеческую сущность.В противовес "размытому" звучанию вступления начало Концерта обретает строгий темп. Музыка первой части (Andante, ц.3-12) своим точным метром создает ощущение холодной отчужденности, апатии, отстраненности от всего окружающего. По образности она напоминает Пролог к балету Родиона Щедрина "Анна Каренина". Механистическое бесстрастное перебирание клавиш по звукам "испорченного" трезвучия выражает душевное состояние главного героя, возможно его крайне трагическое, отрешенно-безразличное отношение к жизни.Для создания подобного образа Шнитке пользуется простейшими средствами фактуры: "альбертиевы басы", описывающие однотерцовые трезвучия все того же терцового мотива вступления. Он звучит уже не в высоком, а в среднем регистре, смешиваясь с "грязью" кластеров и ползущей микрохроматикой оркестра. Здесь снова минимальное использование музыкальных средств при чрезвычайно глубоком содержании - прием, характерный для концепций композиторов-минималистов.Звучание рояля на фоне микрохроматического органного пункта струнных становится все более ужасающим, пронизывает своим холодом. Постепенное нарастание динамики создает ощущение медленного приближения чего-то катастрофического, фатально неизбежного.В одном из эпизодов возникает аллюзия на первую часть "Лунной сонаты" Бетховена, где основная тема звучит в партии фортепиано (без гармонической поддержки) на фоне микрохроматического сползания струнных.Эта по сути романтическая музыка здесь приобретает зловещий, угрожающий характер. Возможно, в этом заключен глубокий смысл, неразрывно связанный с идеей трансформации личности человека, с переходом от романтического восприятия мира к цинизму и жестокости.Постепенное нарастание звучности приводит к моменту эмоционального взрыва (ц.5). Мотив-пульсация выходит на первый план. Он звучит ожесточенно, с устрашающей решительностью на фоне мощной экспрессии "ударной" партии фортепиано. Не может остановить эту тотальную агрессию даже возникающий в оркестре церковный хорал в до-мажоре (ц.6), ярко противопоставленный предыдущему эпизоду в до - миноре О противоположной семантике до минора и до мажора в творчестве А. Шнитке писала Е. Чигарева: К проблеме семантики тональностей у Альфреда Шнитке. // Альфреду Шнитке посвящается. Вып. 6.,М., 2008. С.25.. В аннотации к Концерту Шнитке называет эти эпизоды неизменно до-мажорного хорала "сюрреалистическими обрывками солнечных восходов православной церковной музыки" Аннотация А. Шнитке к Концерту для фортепиано и струнного оркестра (1979)// Альфреду Шнитке посвящается. Вып.4.,М., 2004. С. 104.. Но эта тема хорала, "возвещающая истину" и, по всей видимости, призывающая человека остановиться в его беззакониях, проходит у оркестра словно вразброд, негармонично, неубедительно - эффект будто бы случайно расходящихся музыкальных партий.С. Вартанов объясняет неубедительность звучания пустотой и ортодоксальным догматизмом "регламентированного церковного официоза" Вартанов С. Там же. С.133.. Но возможно предположить, что хорал неубедителен еще и потому, что герой уже не может видеть божественную истину не в искаженном виде. Это приводит к тому, что он отмахивается от нее, как от пустого звука и добровольно отказывается от Бога, от единственно возможного спасения (типично фаустовский сюжет).Хорал в оркестре несколько раз перебивается партией фортепиано - упрямо долбящим звучанием одного аккорда. Именно в этот момент в концерте возникает 12-титоновая серия с хроматическими подголосками (ц.7). В ней очень трудно узнать будущую тему Credo, которая появится в самом конце произведения.С. Вартанов, описывая предполагаемую им программу, сам момент заключения сделки с дьяволом находит не в этом эпизоде, а значительно позже, во второй части произведения. Но на мой взгляд, если вообще допустимы сопоставления музыкального содержания Концерта с подобной программой (что само по себе, разумеется, спорно), здесь очевидно, что момент роковой сделки происходит уже в первой части.Такое различие принципиально, так как оно изменяет смысловой контекст самой скрытой программы, выдвинутой исследователем. Исходя из музыкального содержания второй части, он объясняет обращение героя к темным силам его самонадеянностью, гордыней и легкомысленной игрой с судьбой, изображая героя этаким скучающим и циничным денди, которому абсолютно безразличны последствия его поступков.Но если считать, что герой принимает роковое решение в первой части произведения, на первый план выступает его ощущение безысходности и духовная слабость, из-за которой он просто не в силах противостоять злу. Оказывается, что его грех происходит именно от безмерного отчаяния, отчаяния человека, запутавшегося, не видящего другого выхода из сложившихся обстоятельств, неспособного опереться на веру в Бога, положиться на его промысел.В такой интерпретации первое появление 12-титоновой серии означает первое появление "дьявольских сил" в жизни героя. Вкрадчиво и одурманивающе звучат у фортепиано соскальзывающие вниз контрапунктически соединенные однотерцовые трезвучия на фоне зловещей, но вместе с тем завораживающей и притягивающей микрохроматики струнных (ц.8).Новый мотив (ц.9), состоящий из нисходящих полутонов la mento, в связи с программой может выражать послушную обреченность героя, уставшего бороться, готового поддаться давлению зла.В последнем эпизоде первой части (ц.11) герой уже окончательно сломлен, о чем свидетельствует "повизгивающий" и жалобный терцовый "мотив души" у скрипок в верхнем регистре.Первый раздел второй части концерта (Allegro, Ц.13-30) С. Вартанов в своей статье называет урбанистической токкатой (ц.13-18), содержание которой трактует следующим образом: "Герой здесь видится песчинкой в многолюдье современного ночного мегаполиса, среди лавин огней, проносящихся мимо автомобилей, потоков световых реклам - все это угрожает смыть, поглотить индивидуума" Вартанов С.Там же С.136..Токкатное изложение различных вариантов терцового мотива в этом эпизоде не вызывает сомнений. Насколько же справедлива вышеуказанная урбанистическая трактовка - вопрос, который остается без ответа. На мой взгляд, если анализировать смысловой контекст раздела в связи с фаустовской концепцией борьбы божественного и дьявольского в душе человека, в этом эпизоде сосредоточена вся агрессивная, отрицательная сущность героя, который настолько поглощен своеобразным жестоким азартом, что уже не в состоянии остановиться.Здесь снова возникает недвусмысленная аллюзия на "Лунную сонату", но уже на ее финал. Дерзкие, победно-воинственные возгласы-кличи терцового мотива в партии фортепиано в верхнем регистре и его же токкатное сжатие в нижнем регистре создают образы торжества грубой силы, насилия. После нервно-экспрессивной пульсации струнных внезапно возникает хорал, который звучит довольно решительно, но затем обрывается пассажем.Второй эпизод второй части (ц. 19-22) написан в жанре джазовой импровизации. Шнитке, сам во многом поклонник джаза, отнюдь не в первый раз обращается к этому стилю (вспомним хотя бы Первую симфонию). Но здесь от сути джаза остается совсем немного - собственно, только классическое сочетание тембров импровизирующего рояля и задающего ритмическую пульсацию контрабаса. Внешне звучание непринужденно и ненавязчиво, но оно таит в себе скрытую опасность. Мелодия не имеет твердого ритма, она то плавно кружится на соседних звуках, то делает резкие хроматические скачки. Партия контрабаса, роль которого обычно заключается в создании гармонического баса-опоры, здесь не менее неустойчива и, мало того, абсолютно не связана с партией солиста. Контрабас и рояль звучат одновременно, но не вместе, и в этом наложении инструментальных линий воплощается характерная для ХХ века тенденция трактовки оркестра, как ансамбля солистов (о ней упоминалось во вступлении этой работы). В скользящих непредсказуемых пассажах фортепиано на p, на фоне трелей струнных ощущается нечто крайне неприятное - вкрадчивое, лицемерное, будто заманивающее в ловушку, опутывающее сетями лжи.Следующая сцена (ц.23-30) Tempo di Valse, вступающая atacca после джазового эпизода, поражает неумолимостью и жесткостью трехдольной ритмики. Как и в кантате "История доктора Иоганна Фаустуса" в Концерте можно выделить две образные сферы, связанные с миром духовного и миром материального. И если олицетворением духовного Шнитке избирает хорал, то воплощением земного, мефистофельского в творчестве композитора часто являются гротескно трактованные бытовые жанры, нередко танцы (танго, вальс), иногда bel canto, о чем замечательно высказался Г.В. Ковалевский: "Жанр при этом служит некой оболочкой, за которой скрывается внутренняя пустота" Ковалеский Г. Фаустовский мир в творчестве Альфреда Шнитке. // Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата искусствоведения, Нижний Новгород. 2006. С. 9 Нельзя не отметить также, что подобная трактовка своеобразного «Мефистовальса» идет от Листа..Интересно отметить в этой связи работу Шнитке в области киномузыки: не случайно в фильме режиссера Юрия Кары "Мастер и Маргарита", музыку для которого писал и подбирал композитор, в сцене бала у Мессира звучит фальшивящее "Болеро" Равеля. Думаю, что в данном случае имела значение не только жанровая основа танца, сколько само произведение, которое при всех своих достоинствах превратилось в шлягер, а шлягер в произведениях Шнитке, как правило, является музыкальной эмблемой зла.В эпизоде Tempo di Valse, который является своеобразным танцем смерти, пародийно и жестко звучит терцовый мотив, "мотив души" в низком регистре с форшлагами, которые вызывают в памяти тему возлюбленной из пятой части "Фантастической симфонии" Берлиоза. "Танцевальный аккомпанемент у рояля типа бас-аккордов воспринимается, как неумолимый хлыст циркового погонщика, гоняющего зверей по замкнутому кругу арены" С. Вартанов. Указ.изд. С.138.. Кульминация сцены - апогей мучений героя, когда нагнетание динамики и диссонантности кластеров, обезображивающих терцовый мотив, становится совершенно невыносимым. Символично, что на фоне деформации терцового "мотива души" происходит постепенное образование темы Credo. Сначала она звучит в басу у фортепиано, затем проводится двойным каноном в прямом и обращенном виде в партиях различных инструментов. В кульминации (ц.29) она проводится tutti, напоминая знаменитый хорал "О, Фортуна" из кантаты Карла Орфа "Carmina Burana", одновременно ужасающий и завораживающий своей архаикой, ощущением неотвратимости судьбы.
Страницы: 1, 2, 3, 4
|
|
