Сущность, проблемы и отношение к смерти в различных религиях

самих себя. Мы отбрасываем свое богоподобие, предпочитая уподобляться

бессловесным тварям.

Человечество достаточно изощрено в избегании принятия очевидного факта

смерти. Испанский философ X. Ортега-и-Гассет полагает, что вся человеческая

культура и искусство возникли для преодоления страха смерти. Известный

социолог и антрополог Э. Беккер считает, что структура человеческого

характера есть не что иное как система защиты от невыносимого страха

смерти. Его концепция такова: знание смертности может привести человека к

безумию. А черты характера суть, по выражению аналитика Ш. Ференчи, скрытые

психозы. Действительно, доведенная до конца замкнутость приводит к

шизофрении, мнительность и педантичность — к навязчивым мыслям, а

обидчивость, медленное скапливание гнева и бурная разрядка свойственны

людям, страдающим эпилепсией. Выстраивается последовательность: страх

смерти — возможность безумия — психологическая защита — характер. Итак,

сколько людей, столько типов защит. В то же время существуют и общие

закономерности, выработанные на протяжении долгого пути развития

человеческой цивилизации.

Попробуем проследить, как действуют различные варианты психологических

защит на протяжении этапов человеческой жизни. В детстве каждый ребенок

однажды нахмурится и спросит: А я умру? Каким бы ни был ответ родителей, он

вскоре отвлечется и забудет об этом; ведь ничто не напоминает о неизбежном

конце. Вокруг него происходит цикличная смена времен года, и застывшие

зимой деревья вновь оживают, когда приходят теплые дни. Может быть, в этом

заложен мистический смысл. Незрелая психика ребенка, незнакомого с

христианством, может быть повреждена преждевременным знанием о прекращении

земного существования. Неслучайно для блуждающего религиозного сознания

типична промежуточная идея циклов кармических перевоплощений, в которых

оправдывается добро и получает возмездие зло. Но как взрослеет и обретает

себя человеческая личность, так и в развитых формах Богопочитания самым

важным становится момент встречи единой (а не размытой в бесконечности)

личности с ее Творцом.

В условиях нашей культуры происходит дополнительная деформация детской

личности. Ведь ребенок до определенного возраста подражает взрослым.

Информация, получаемая прямо или косвенно от родителей, определяет присущие

ему в дальнейшем особенности отношения с окружающим миром. Модели

поведения, усвоенные в семье, надолго, если не до конца жизни, становятся

формами реагирования на все, что ему впоследствии встречается. Но почти все

представители старшего поколения были так или иначе сопричастны лжи,

которой пропитывалось советское общество на протяжении 70 лет тоталитарного

режима. Страна была изнасилована нравственно. В идеалы коммунизма, конечно

же, никто всерьез не верил, но учителям вменялось в обязанность убеждать в

"неизбежности победы марксизма-ленинизма" вопреки очевидному отставанию

России от стран, идущих по естественному пути развития. Тех, кто

отваживался просто "не аплодировать" (А. Солженицын), было мало.

Распространенной стала двойная мораль, которая становилась для ребенка

парадигмой отношения к миру. Понятно, что в атмосфере равнодушия или обмана

он не мог обрести навыков решительного мышления, стремления к познанию,

внутренней честности и благородства. Последствия этого мы будем переживать

поколениями — при условии ориентации на истинные, а не мнимые нравственные

ценности.

Становясь старше, формирующаяся личность совершает компенсаторное

противопоставление себя старшим. Как правило, реакция оппозиции выражается

в декларации своей принадлежности к определенному течению молодежной

субкультуры. Конфликт "отцов и детей", известный издавна, принимает лишь

различные формы выражения. Чаще всего протест осуществляется на

поверхностном уровне — прическа, одежда, манеры. Прослеживаемый дальше, он

распространяется на сферу культуры — музыка, живопись, поэзия. Наиболее

глубокое размежевание может произойти на ценностном, мировоззренческом

уровне. Так появляются идеологические движения. Идеология как система

ценностей "земного" мира может быть необыкновенно увлекательной.

Рассмотрим некоторые молодежные мифы. К безусловному добру апеллирует

культ хиппи. Здесь — безграничное принятие и абсолютная вседозволенность.

Однако от подлинной духовной христианской любви идеология хиппи отличается

отвержением любой ответственности. Все совершается под влиянием настроения.

Насколько легко тебя приняли, столь же легко от тебя отвернутся. Даже твоя

смерть пройдет незамеченной — ведь никто не плачет об увядшем растении.

В ореоле романтического насилия предстает образ рокера — байкера. Это

воин на ревущем мощном мотоцикле. Мифологически он рыцарь, утверждающий

справедливость ударом руки, закованной в железо. Он утрированно мужественен

и верен закону стаи "ночных волков". Страх смерти здесь презирается, о

разбившихся лихих наездниках слагаются легенды. Смерть здесь привлекательна

и романтична, а жизнь имеет смысл лишь тогда, когда ты подчиняешься

неписанным законам чести. Твоя личность значима лишь настолько, насколько

ты соответствуешь несложному кодексу поведения: выглядишь круто, ездишь

быстро, дерешься жестоко. До глубины твоих переживаний никому нет дела.

Восприятие тебя скорее будет зависеть от мощности твоего мотоцикла, чем от

того, кто ты есть в глазах Бога.

Пафосом тотального отрицания может привлечь молодых панк-культура.

Опьяняющий нигилизм, абсолютное непризнание любых ценностей, кружащее

голову развенчивание кумиров — часто на это покупается незрелая личность,

воспитывавшаяся в атмосфере педантизма и запретов. Агрессивный эпатаж

мещанского благополучия, так называемый "стёб" может внешне напоминать

православный духовный феномен юродства. Однако здесь происходит разрушение

ради самого процесса, примитив ради примитива. Здесь не может произрасти

ничего живого, достойного, творческого. Это сама по себе мертвящая

культура, и к смерти у нее отношение соответствующее: "мол, туда и дорога,

все равно нет будущего".

В различных формах предстают элитарные движения. Здесь сладостно

ощущение собственной исключительности, значимости. Здесь трудно стать

своим, принадлежность к этому кругу является основной его ценностью. Здесь

деталь наряда или новый жест являются предметом обсуждения. Безудержный

снобизм, культ утонченности, аристократическая закрытость. При теснейшей

зависимости от условностей здесь совсем нет сострадания и любви. Страх

смерти блокируется разработанной системой "приличного" поведения. Отношение

равнодушное — лишь бы смерть была "красивой".

Следует упомянуть о распространенном молодежном мифе, отзвуки которого

присутствуют во всех субкультурах. Назовем его так — "Хорошо умереть

молодым". Речь идет о самоубийстве или более медленном уничтожении себя

одурманивающими средствами или анаболиками, наращивающими мускулатуру.

Накачивающиеся стероидами, любующиеся собой культуристы-бодибилдеры

уверяют, что хотят умереть в расцвете красоты и силы. И здесь тот же

скрываемый за мелодраматическими фразами страх смерти. Страх приводит к

такому отчаянию перед утратой контроля за своим существованием, что человек

прекращает это существование. В одном из детективных романов есть

остроумная фраза: "Некоторые мужчины из боязни стать лысыми всю жизнь бреют

голову". Нечто подобное происходит и здесь — не в силах справиться со

страхом смерти, человек решает убить себя. Лекарство оказывается горше

болезни.

И вот молодость проходит. Личность достигает зрелости, которая

подразумевает максимальную свободу с максимальной же ответственностью. Как

современный человек использует эти возможности? Теперь на первый план

выступает стремление занять свое место в обществе. Становятся значимыми

вопросы материальной обеспеченности, престижа и служебного роста. Ключевыми

словами становятся добиваться и достигать. Человек отходит от юношеских

увлечений, оставляет романтизм и попадает в сети функционального мира. Он

озабочен тем, чтобы поудобнее устроиться в этих сетях. У него нет времени

остаться наедине с собой, его преследует призрак незавершенного дела,

упущенной возможности. В суете повседневности как никогда отдаляются

неразрешенные с юности вопросы собственного призвания.

Чтобы понять, какие опасности ждут человека в зрелом возрасте, нам

следует немного поразмыслить о самом понятии личности. Существует различие:

организм — категория биологическая, индивидуум — социальная, личность —

духовная. Слово личность родственно слову лицо. Для нас это важно потому,

что в своем бытии в образе личности человек встречается со своим Творцом. В

этой встрече личность может обратиться к своему Создателю либо

просветленным ликом, либо открытым лицом, либо лживой личиной.

Иногда человек, запутавшись в паутине механизированных отношений,

забывает о своем призвании быть личностью. Он выбирает жизнь в качестве

организма, заботясь только об удовлетворении своих биологических

потребностей, или в качестве индивидуума, будучи только "точкой

пересечения" социальных связей. Соответственно этому возможны три смерти

человека. Биологическая — прекращение физиологических функций организма.

Социальная — непоправимая утрата своего места в обществе; иногда страх

перед потерей своей социальной "маски" приводит человека к самоубийству, —

допустим, он не может расплатиться с долгами, попал в неблаговидную

ситуацию, не может вынести позора. Культивируется миф о благородстве такого

рода смерти. Таковы библейский царь Саул и предатель Иуда. Таковы Гитлер и

Пуго. Список можно продолжить и он будет длинным. Очень близким к этому

является страх ложно понимаемой потери чести. Мы имеем в виду идею дуэли.

По учению Церкви здесь двойной грех — покушение на убийство и согласие на

самоубийство. Увы, часто ослепленное общество, развлекая себя, подталкивает

человека на этот грех. Отсюда недалеко и до духовной смерти. Это

сознательный шаг в бездну отвержения себя, мира и Бога, иногда

романтизируемое — сколько одареннейших людей оборвали так свой путь — но

невыразимо гадкое по своей сути действие. Это равнодушное или презрительное

оскорбление Источника жизни. Это капризное отбрасывание в грязь подарка

любящего Промысла. Это — плевок в лицо Спасителя, "возлюбившего мир до

смерти крестной".

Избежав ловушек первой половины жизни, человек вступает в очень сложный

период. Приходит время подведения некоторых итогов — человек уже называется

пожилым. Подступает старость — становится неуютно. Слабеет здоровье,

изменяют силы, подтачивают болезни. Теперь человек больше всего озабочен

тем, чтобы сохранить свое положение, ничего не потерять. Для него отныне

особенно важна стабильность: лишь бы не было хуже, лишь бы не стать бедным,

немощным, одиноким. Постоянные и тщетные попытки отслеживать все

происходящее с ним сковывают человека; принимая все меры предосторожности,

он становится неуклюжим, как средневековый рыцарь в тяжелых доспехах. Из-

под забрала он с трудом различает всю красоту окружающего мира.

В современной психологии получила распространение концепция "кризиса

середины жизни". Вот как описывает его проявления А. ван Каам в книге

"Трансцендентное Я": "В этом периоде дорогие для нас люди, вещи и

переживания уходят из нашей жизни. От нас отделяются наши способности и

навыки, наше здоровье, наши дети, коллеги, друзья. Это отделение глубоко

ранит нас. Должно пройти время для того, чтобы осознать, что этот разрыв

привычных связей освобождает нас для внутреннего роста. В этот момент

многие из нас впервые сталкиваются со смертью любимых. Встреча со смертью

вырывает нас из рутины обыденности и заставляет задуматься о жизни. Мы

испытываем потрясение, может быть, впервые уяснив конечность человеческой

жизни, внутри нас прочно поселяется тревога. Со смертью любимого умирает

что-то внутри нас. Чем больше мы любили, тем глубже рана. Она со временем

срастается, но остается шрам <...> Вот истина, которой учит середина жизни:

жизнь непредсказуема и конечна. Мы можем быть ни в чем не уверены, но

продолжать все любить. Нам следует лишь убедиться, что Сила Свыше

поддерживает нас, не снимая дар и проклятие свободы. Мы остаемся

ответственны за свою жизнь, свои чувства и поведение <...> Смысл кризиса

середины жизни в том, чтобы не убегать, а повернуться лицом к реальности".

Мы проследили путь человека от детства до второй половины жизни. Мы

увидели, как работают психологические защиты. Мы начинаем понимать, что для

многих жизнь становится лишь бегством от страха смерти. Так человек бежит

от самого себя, от подлинной близости с другими, от правильных

взаимоотношений с Богом. А чтобы быстрее бежать, надо бежать налегке. И

человек оставляет на старте главное — самого себя, непонятого и

невостребованного — чтобы на финише оказалась его потрепанная оболочка. Это

кросс по пересеченной местности: через овраги соблазнов, через барьеры

карьеры, через кустарники страстей.

Вот сейчас на мгновение остановимся, переведем дыхание, оглянемся

вокруг. Все, что мы видим — таинственно и чудесно. Как в маленьком семени

содержится огромное дерево? Почему нет одинакового узора хотя бы у двух из

мириадов снежинок? Как неповторимы черты лица каждого человека!

"Природа, что ж тут такого", — говорим мы и снова уходим от ответа. Нас

не удивляет мир, в котором мы призваны жить, и это признак дремоты нашего

сознания. Встряхнуть нас могут только искусственные сверхсильные

раздражители. "А вот инопланетяне.., а экстрасенсы.., назначенный конец

света". Бесстыдная наглость секса, разрушающе сладкая наркотическая

эйфория. Бесчувственные к истинной Тайне, мы выдумываем свои убогие

ненастоящие чудеса.

Но Тот, Кто выше нас, не забывает нас. Бог возвращает нас к знанию о

том, кто мы есть. Он не навязывает нам Своей воли. Он предлагает нам понять

Свой замысел о мире. Понять, насколько мы в силах, насколько хватит нашей

решимости. Убежать всегда в нашей власти, и это было и в мировой истории, и

в жизни каждого из нас. Бог не насилует никого. Слово Его — Евангелие —

переводится как Благая Весть. Поверив Ему, мы услышим только хорошие

новости. Но, будучи честными перед самими собой, зададимся вопросом: нужны

ли они нам?

Мы можем быть вполне довольны своей жизнью. Есть здоровье, еда, одежда,

работа или учеба, друзья, увлечения. У нас все ладится. Мы кажемся себе

достаточно умными и привлекательными. Так что же, мы ничего не боимся?

Тогда не к нам ли обращена Евангельская притча: "У одного богатого человека

был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою <...> скажу душе

моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей,

веселись. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя

<...> Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога

богатеет" (Лк 12:16-17,19—21). Угрожает ли здесь Иисус Христос? Очевидно,

нет, потому что несколькими стихами раньше Он ободряет учеников: "Не пять

ли малых птиц продаются за два ассария? и ни одна из них не забыта у Бога.

А у вас и волосы на голове все сочтены. Итак не бойтесь: вы дороже многих

малых птиц" (Лк 12:6—7). В этом учение Спасителя: не бояться, чувствуя свою

зависимость от всемогущего Бога, и не забывать о том, что в Его воле взять

нашу жизнь.

Не жестоко ли со стороны Бога отнимать у нас жизнь? Вовсе нет, потому

что если мы верим в Него, то верим и в возможность "оставления грехов и

жизни вечной". Блаженный Августин писал: "Мы не боимся умирать, потому что

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5