Культ мертвых и миф об Осирисе
. Откуда ты прибыл? — следовал второй вопрос.
Египтянин называл город, в котором он жил.
Когда допрос заканчивался, перед Великой Эннеадой выступали свидетели
— Месхент, Шаи и Ба покойного. Они рассказывали, какие египтянин совершал в
жизни хорошие и какие дурные поступки.
Выслушав свидетелей, боги Великой Эннеады поворачивали головы и в упор
смотрели на умершего. Египтянин трепетно устремлял взгляд им навстречу,
надеясь по лицам судей угадать, милостивы они к нему или суровы. Но
бесстрастны были лики богов, и египтянин, опустив глаза, замирал в покорном
ожидании.
. Говори о себе, — раздавалось тогда в подземелье. Это приказывал сам
Ра.
И умерший, подняв правую руку в знак того, что он клянётся говорить
только правду, оглашал перед судейской Эннеадой свою оправдательную речь —
«Исповедь отрицания»:
Я не совершал несправедливостей против людей.
Я не притеснял ближних.
Я не грабил бедных.
Я не делал того, что неугодно богам.
Я не подстрекал слугу против его хозяина.
……………………………………………………
Так он перечислял сорок два преступления, клятвенно заверяя богов, что
ни в едином из них он не виновен.
А судьи по-прежнему были бесстрастны. Тщетно умерший заглядывал им в
глаза в надежде угадать свою участь. Следовал приказ повернуться лицом к
Малой Эннеаде и произнести «Вторую оправдательную речь».
И опять, называя по имени каждого из сорока двух богов Эннеады,
египтянин перечислял сорок два преступления, заверяя, что он ни к одному не
причастен:
О Усех-немтут, являющийся в Иуну, я не чинил зла!
О Хепет-седежет, являющийся в Хер-аха, я не крал!
О Денджи, являющийся в Хемену, я не завидовал!
……………………………………………………………….
О Сед-кесу, являющийся в Ненинесут, я не лгал!
О Уди-несер, являющийся в Хет-Ка-Пта, я не крал съестного!
О Керти, являющийся на Западе, я не ворчал попусту !
……………………………………………………………….
Две исповеди оглашены, и умерший уверял, что каждое его слово —
правда. Но действительно ли не было в его речах лжи?.. Люди — искусные
притворщики: самую бесстыдную ложь они умеют произнести, глядя в глаза, с
бесхитростным лицом, поклясться именем Pa, — и ни один мускул не дрогнет.
Только сердце заколотится чуточку быстрей, — но ведь сердца не увидеть...
Не увидеть — земным судьям. А судьи Загробного Царства видят всё.
Анубис берёт сердце умершего и кладёт его на чашу загробных Весов
Истины. Сама Маат, богиня справедливости, правды и правосудия, владеет
этими Весами. На другой чаше — её перо, символ Истины.
Если сердце оказывается тяжелее или легче пера и стрелка Весов
отклоняется, значит, покойный солгал, произнося какую-то клятву. Чем больше
было лживых клятв, тем большую разницу между весом сердца и Истины
показывали Весы богини. Умерший в отчаянии падал на колени, моля о пощаде,
но боги были безучастны к столь запоздалому раскаянию. Имя грешника
объявляли несуществующим, а сердце отдавали на съедение богине Аммат —
«Пожирательнице», чудовищу с телом гиппопотама, львиными лапами, львиной
гривой и пастью крокодила. Аммат с чавканьем поедала греховное сердце, и
египтянин лишался жизни — теперь уже навсегда.
Если же чаши оставались в равновесии, покойного признавали
оправданным. Великая Эннеада торжественно оглашала своё решение даровать
ему вечную жизнь, и бог Тот записывал имя египтянина на папирусе.
После этого Гор брал умершего за руку и вёл к трону своего отца —
владыки Преисподней Осириса. Во всё время суда Осирис молча наблюдал за
происходящим. Он не принимал участия ни в допросе, ни во взвешивании
сердца, а только освящал весь ритуал своим присутствием.
Египтянина торжественно проводили мимо великого бога, сидящего на
престоле. Суд на этом заканчивался. Покойный отправлялся к месту своего
вечного блаженства — в Поля Иару, «Поля Камыша». Сопровождал его туда бог-
покровитель Шаи.
В Полях Камыша его ждала такая же жизнь, какую он вёл на земле, только
без земных тревог, горестей, нужды и забот. Семь Хатхор, Непри и другие
боги обеспечивали умершего пищей, делали его загробные пашни плодородными,
скот — тучным. Чтобы покойные могли наслаждаться отдыхом, чтоб не пришлось
им своими руками обрабатывать поля и самим пасти скот, в гробницах, в
специальных ящиках, оставляли деревянные или глиняные фигурки рабов —
ушебти.
Слово «ушебти» означает «ответчик». Шестая глава «Книги Мёртвых»
рассказывает о том, как заставить ушебти трудиться. Когда в Полях Камыша
боги позовут покойного на работу, чело-вечек-ушебти должен вместо хозяина
выйти вперёд, откликнуться: «Я здесь!» и беспрекословно исполнить работу,
которую ему поручат.
Богатые жители Та-Кемет могли купить себе для вечной жизни сколько
угодно ушебти. Те, кто были победней, покупали их 360, по одному на каждый
день года. А бедняки покупали одного-двух человечков-ушебти, но вместе с
ними брали в Загробный Мир свиток папируса — список, где перечислялись 360
помощников. Благодаря чудодейственным заклинаниям, перечисленные в списке
ушебти оживали и работали на хозяина так же усердно, как деревянные и
глиняные фигурки.
Вот как описывает погребальные обряды и бальзамирование Геродот; он
сам наблюдал их во время своего путешествия по Египту (цитируем по Говарду
Картеру):
«Когда умирает какой-либо знатный человек, все женщины в доме
обмазывают себе головы и даже лица землей. Затем они оставляют покойного,
выбегают из дому и шествуют через город... колотя себя в грудь. Все
родственники умершего присоединяются к шествию и делают то же самое.
Мужчины собираются в кучу и тоже бьют себя в грудь. Закончив эту церемонию,
они относят труп умершего к бальзамировщикам».
Пора, однако, рассказать кое-что и о самих мумиях. Слово «мумия» имеет
несколько значений; это становится ясным, когда читаешь у Абд аль-Латифа,
арабского путешественника XII века, что в Египте можно дешево приобрести
употребляемую для медицинских целей «мумию». «Мипиуа»— арабское слово,
которое в данном случае обозначает не то асфальт, не то вар, не то какое-то
природное выделение скал, наподобие того, которое добывают в Мумиевой горе
в Дераб-герде (Иран). «Смесью смолы и мирра» назвал мумию арабский
путешественник; еще в шестнадцатом и семнадцатом веках в Европе ее можно
было найти повсюду, даже в прошлом столетии аптекари рекомендовали «мумию»
как хорошее средство для лечения переломов и ран. Кроме того, «мумией»
называли состриженные у того или иного человека волосы и ногти: по
существовавшим в те времена представлениям, они были как бы его воплощением
и потому вполне годились для заговоров и колдовства.
Когда мы сегодня говорим «мумия», мы имеем в виду сохранившийся от
разложения забальзамированный труп; как известно, мумифицирование было
особенно распространено у древних египтян. Прежде различали «естественное»
мумифицирование и «искусственное»; под «естественными» мумиями
подразумевали такие, которые сохранились не благодаря постороннему
вмешательству, а чисто случайно, в силу тех или иных обстоятельств, — это,
например, мумии, найденные в капуцинском монастыре в Палермо, в монастыре
Гран-Сен-Бернара, в свинцовом погребе церкви в Бремене или во дворце
Кведлинбурга. Таким же образом их различают и поныне, хотя и с некоторыми
оговорками, поскольку многие исследования, в особенности исследования
Эллиотэ Смита и анализ мумии Тутанхамона, произведенный Дугласом Дерри,
показали, что своей чудесной сохранностью мумии в гораздо большей степени
обязаны сухому нильскому климату, стерильности воздуха и песка, нежели
искусству бальзамирования у древних египтян. Так было найдено немало
великолепно сохранившихся мумий, похороненных не в саркофагах, а просто в
песке, причем внутренности у них не были вынуты; эти мумии были ничуть не в
худшем состоянии, чем забальзамированные, которые нередко подвергались
разложению или превращались в бесформенную массу под воздействием смолы,
асфальта, бальзамических масел и, как сказано в папирусе Ринда, «воды из
Элефантины, соды из Эйлейтфиазполиса и молока из города Кимы».
В прошлом столетии было распространено мнение, будто египтяне знали
секрет бальзамирования какими-то специальными химическими средствами.
Аутентичное, действительно точное и полное описание мумифицирования не
найдено и по сей день; вероятно, искусство мумифицирования неоднократно
менялось на протяжении столетий. Так, еще Мариэтт обратил внимание на то,
что мемфисские мумии, самые древние, высохшие чуть ли не до черноты, очень
хрупки, а более новые — фиванские, желтоватого цвета, с матовым блеском,
нередко эластичны; разумеется, все это не может быть объяснено одним лишь
различием во времени.
Геродот сообщает о трех способах мумифицирования, из коих первый был в
три раза дороже, чем второй, а третий наиболее дешевым—им практически мог
воспользоваться любой чиновник (но отнюдь не человек из народа — тому не
оставалось ничего другого, как положиться в заботах о своем мертвом теле на
благоприятный климат). В древнейшие времена удавалось сохранить только
внешние формы тела. Позднее было найдено средство, которое предохраняло
кожу от сморщивания, и мы можем встретить мумии с вполне сохранившимися во
всей своей индивидуальности чертами лица.
Как правило, мумифицирование производилось следующим образом: вначале
с помощью металлического крючка удаляли через ноздри мозг; после этого
каменным ножом вскрывали брюшину и удаляли внутренности (иногда, вероятно,
и через задний проход), которые укладывали в так называемые «канопы»
(специальные сосуды); вынимали также и сердце — на его место клали
каменного скарабея. Затем труп тщательнейшим образом обмывали и «солили»,
выдерживая его в соляном растворе больше месяца. После этого его в течение
семидесяти дней высушивали.
Захоронение производилось в деревянных гробах, вкладывавшихся один в
другой (в большинстве случаев им придавали форму тела), или же в каменных
саркофагах; иногда несколько вложенных друг в друга деревянных гробов
помещали в каменный саркофаг. Труп клали на спину, руки скрещивали на груди
или животе, а иногда оставляли вытянутыми вдоль туловища. Волосы в
большинстве случаев коротко остригали, но у женщин нередко оставляли. На
лобке и под мышками волосы выбривали. Внутренние полости набивали глиной,
песком, смолой, опилками, мотками шерсти, добавляя к этому ароматические
смолы и, как это ни странно, лук. Затем начинался длительный — в этом можно
не сомневаться — процесс обматывания мумии полотняными бинтами и платками,
которые с течением времени так пропитывались смолами, что впоследствии
ученым редко удавалось их аккуратно размотать; что же касается воров,
которых прежде всего интересовали драгоценности, то они, разумеется, и не
думали себя утруждать разматыванием бинтов, а просто разрезали их вдоль и
поперек.
Культ Осириса
Здесь я хотел бы упомянуть элемент "мистерий Осириса", подтверждаемый
греческими путешественниками и египетскими текстами. Геродот пишет:
А в Папремисе приносят жертвы и совершают священнодействия так же, как
и в других местах. Всякий раз, когда солнце склоняется к западу, лишь
немногие жрецы хлопочут около статуи бога, большинство же с деревянными
дубинками становится при входе в святилище. Против них стоит толпой больше
тысячи богомольцев, выполняющих обет (так же с деревянными дубинками).
Статую же бога в деревянном позолоченном ковчеге в виде храма переносят
ночью в канун праздника в новый священный покой. Несколько жрецов,
оставшихся у статуи бога, влечет на четырехколесной повозке ковчег со
статуей бога. Другие же жрецы, стоящие перед вратами в преддверии храма, не
пропускают их. Тогда богомольцы, связавшие себя обетом, заступаются за бога
и бьют жрецов, которые дают им отпор. Начинается жестокая драка на
дубинках, в которой они разбивают друг другу головы, и многие даже, как я
думаю, умирают от ран. Египтяне, правда, утверждают, что смертных случаев
при этом не бывает.
В храмовом ритуале, принявшем единую форму в эпоху Нового Царства,
регулярно упоминается легенда об Осирисе, и мы могли бы увеличить число
примеров. Однако чаще всего эта легенда инсценируется в погребальном
ритуале. Причина проста: кто иной как не Осирис был первым человеком,
обретшим, благодаря мудрой заботе своей сестры Исиды и ее помощников,
своего рода жизнь после смерти? Это была не та жизнь, о которой он знал на
земле, но тем не менее она могла по праву называться жизнью в том царстве,
первым царем которого он был. В это царство он принимал любого, над кем
совершались ритуалы, продемонстрировавшие такую эффективность в его случае,
т.е. того, чьи трупы ритуально бальзамировались согласно магическим
формулам, превращавшим усопшего в нового Осириса. Отныне он был не
Аменхотепом или Пашедом, а Осирисом Аменхотепом или Осирисом Пашедом.
Естественно, в роли совершавших богослужение выступали отнюдь не Исида,
Гор, Тот или Анубис, не они совершали и вышеописанные ритуалы; на месте
богов были жрецы, порой одевавшие опознавательные маски. Например, мы часто
видим в гробницах изображения лежащей на смертном одре мумии усопшего,
покрытой облачениями, сходными с теми, которые были найдены в гробнице
Тутанхамона. Под таким же покровом бог Анубис или же жрец, исполняющий его
роль, склоняется над мумией и совершает последние ритуалы, необходимые для
обеспечения совершенного воскрешения.
Формулы, идентифицирующие усопших с Осирисом, произносились не только во
время бальзамирования, но и при погребении, когда для того, чтобы полностью
превратить покойников в Осириса сходные ритуалы совершались над их мумиями
(часто в самом гробу), а также над статуями. Делалось это для того, чтобы
вернуть их членам и способностям полноценную функциональность, дав им таким
образом возможность сполна насладиться своей осирисовской жизнью в ином
мире. Эти церемонии назывались "раскрытием уст" - по названию наиболее
характерного ритуала. И в царских и в прочих гробницах мы находим множество
более или менее детализированных изображений ритуалов, которые совершались
в данном случае. Главный жрец уподоблялся Гору, сыну Осириса, совершающему
свои наиболее священные обязанности по отношению к своему отцу. Я не буду
детально обсуждать эти ритуалы, а просто процитирую одну из сцен с тем,
чтобы составить представление о данного рода тексте. Это "раскрытие уст" в
прямом смысле слова.
"Служитель" (один из погребальных жрецов) подводит "сына" к статуе
усопшего и говорит: "О статуя Осириса N., я пришел, я привел твоего сына,
который любит тебя, для того, чтобы он мог разомкнуть твои уста и раскрыть
твои глаза". "Совершающий богослужение ёжрец" говорит: "Сын, которого он
любит, раскрывает уста и глаза усопшего, сначала железным резцом, а затем -
алым пальцем". Сын берет резец, поднимает его двумя руками и почтительно
касается острием рта и глаз. В это время жрец, который совершает
богослужение, повторяет формулу: "О статуя Осириса N., я сжал твои уста, я
сдавил твои уста, о статуя Осириса N., во имя тебя, Сокар; о статуя Осириса
N., Гор сдавил твои уста, он открыл твои глаза и впредь они будут целыми. О
статуя Осириса N., твои уста были зажаты, я восстановил их равно как и
зубы, я раскрыл твои уста. Гор раскрыл твои уста, о статуя Осириса N., Гор
раскрыл твои уста и твои глаза".
Заключение
Из легенды видно, сколь человечна эта легенда сколь она близка к делам
людским, судьбе каждого человека. Она не просто излагает приключения
древнего царя; это история об обычном человеке, которому суждено умереть и
который раз уж он не может продолжить свою жизнь здесь, на земле надеется,
по крайней мере, познать радости жизни в загробном мире. Другими словами,
это легенда, которая не может ограничиваться теоретическим рассмотрением,
это не просто ласкающая слух прекрасная сказка. Это легенда, которая станет
частью жизни людей, источником надежды и веры. И более того различные
эпизоды этой легенды, столь полные жизни, замечательно подходят для
драматизации. Почти естественным выглядит то, что в культе этого бога
различные сцены из его жизни разыгрывались жрецами, представляющими богов
осирисовского цикла. Эти драматизации в более простой форме по всей
видимости были регулярны для храмовых ритуалов, и, хотя они и не характерны
для культа Осириса, его легенда дает больший простор для драматизации,
нежели культы остальных богов.
-----------------------
[pic]
[pic]
[pic]
[pic]
[pic]
[pic]
[pic]
[pic]
[pic]
[pic]
[pic]
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
|