Древние Японские искусство и культура
родился художник, умер он в 1695 г. Энку — его дзэнское прозвище,
означающее «Совершенная пустота». Вел он нищенскую, бродячую жизнь, может
быть, даже не был монахом. Странствуя, Энку в качестве платы за ночлег и
миску вареного риса вырезал из дерева простые и динамичные статуи любимых
народом божеств. Как художник Энку был чрезвычайно плодовит и изобретателен
и нередко совершенно отходил от официальной буддийской иконографии.
Работы Энку сохранились в самых неожиданных местах, от Хоккайдо до
Сикоку, чаще всего их можно встретить в маленьких деревенских храмах в
окрестностях Нагоя. Любимым его материалом была криптомерия — дерево с
мягкой древесиной и ровной фактурой. Скульптор рассекал ствол на четыре
высоких куска и одну за другой вырезал выразительнейшие фигуры — быстро и
уверенно, в неистовом вдохновении.
Особенности и достижения японской живописи
Специалисты уже давно обратили внимание на то, что искусство живописи в
странах Дальнего Востока генетически связано с искусством каллиграфии. В
Японии, в частности, существует понятие единства каллиграфических и
живописных принципов. Соответственно в японской живописи, как и в
китайской, издавна большую роль играет линия и распространены монохромные
картины. Вместе с тем влияние искусства каллиграфии на живопись Японии не
следует преувеличивать. Характерно, например, что во времена японского
средневековья довольно долго основным течением в живописи было суйбокуга.
Произведения в стиле суйбокуга создавались тушью, при этом показывалась
игра света и тени на предметах, но отсутствовали контурные линии.
Развитию японской живописи способствовали контакты с континентом,
откуда в начале VII века было позаимствовано искусство изготовления красок,
бумаги и туши.
Большое значение для судеб японской живописи, равно как и скульптуры,
имело распространение в стране буддизма, поскольку потребности буддийской
культовой практики создавали определенный спрос на произведения этих видов
искусства. Так, с Х века с целью распространения среди верующих знаний о
событиях буддийской священной истории в массовом порядке создавались так
называемые эмакимоно (длинные горизонтальные свитки), на которых
изображались сцены из буддийской священной истории или из связанных с нею
притч.
Японская живопись в VII веке была весьма еще проста и безыскусна.
Представления о ней дают росписи на ковчеге Та-мамуси из храма Хорюдзи,
отображающие те же сцены, которые воспроизводились на эмакимоно. Росписи
выполнены красной, зеленой и желтой краской на черном фоне. Некоторые
росписи на стенах храмов, относящиеся к VII веку, имеют много общего с
аналогичными росписями в Индии.
По мере дальнейшего распространения буддизма возник массовый спрос на
культовые изображения. В связи с этим профессия художника стала очень
распространенной, причем уже в VII веке среди мастеров, занятых созданием
картин, развилась даже специализация: одни делали общий набросок рисунка,
другие раскрашивали его, третьи обводили контуры.
Рисунки на полотнищах эмакимоно в VII—VIII веках имели весьма простой,
близкий к символическому характер, изображениям не хватало динамики. Однако
с течением времени художественное качество рисунков эмакимоно возросло, и
лучшие из них весьма выразительны и совершенны.
С VIII века в Японии начинается развитие жанровой и пейзажной живописи.
До наших дней дошла ширма под условным названием «Женщина с птичьими
перьями». На ширме изображена женщина, стоящая под деревом, волосы и кимоно
ее украшены перьями. Рисунок исполнен легкими, струящимися линиями.
Для буддийской живописи с IX века характерными являются изображения
мандалы, что на санскрите означает алтарь. При создании мандал
использовались дорогостоящие материалы. Например, «Такао мандала»,
хранящаяся в монастыре Дзингодзи, написана золотом и серебром на плотном
фиолетовом шелке.
Своеобразным стимулом для развития японской живописи в IX веке явилось
учение одной из махаянистских сект (мёо) о том, что для избавления мира от
страданий и горестей необходимо лишь... создать изображение бодисатвы
определенного, но неизвестно какого вида. Творческое воображение художников
заработало вовсю. Примером такой картины является изображение бодисатвы,
сохраняющего государство, из храма Кон-гобудзи. На дошедшей до нас части
этой картины передано стремительное движение охваченной пламенем фигуры
божества.
Первоначально японские художники, отчасти в связи с характером
тематики, над которой они преимущественно работали (буддийская живопись),
находились под сильным китайским влиянием: писали в китайском стиле, или
стиле кара-э. Но со временем в противовес картинам в китайском стиле кара-э
стали появляться светские по тематике картины в японском стиле, или стиле
ямато-э (живопись Ямато). В Х—XII веках стиль ямато-э стал господствующим в
живописи, хотя произведения сугубо религиозного характера все еще писались
в китайском стиле. В этот период получила распространение техника нанесения
контуров рисунка мельчайшей золотой фольгой.
В XI—XII веках появилось много выдающихся по технике исполнения
произведений чисто светской живописи, включая портретную. Многие художники-
профессионалы создавали картины только на светские темы, такие картины
изображали и на складных ширмах и сёдзи (ставни).
Мы уже говорили о живописи на эмакимоно. Особенно большое
распространение эмакимоно получили с XII века, когда художники, создавая
их, стали работать в японском национальном стиле ямато-э. Религиозное
содержание живописи на эмакимоно постепенно уступает место светским
мотивам. Объектами изображения тут могли уже стать события японской
истории, но трактуемые с точки зрения буддийской морали.
Одним из образцов исторической живописи эпохи Камакура является
знаменитый свиток XIII века «Хэйдзи-моногатари», на котором запечатлено
восстание, поднятое в 1159 г. главой крупного самурайского клана Еситомо
Минамото. Как и миниатюры в древнерусских летописях, свитки, подобные
«Хэйдзи-монбгатари», являются не только выдающимися памятниками искусства,
но и историческими свидетельствами. Соединяя текст и изображение, они
воспроизводили по горячим следам бурные события княжеских усобиц второй
половины XII века, воспевали военные подвиги и высокие моральные качества
вышедшего на арену истории нового военно-дворянского сословия — самураев.
О художественных достоинствах исторических самурайских эмакимоно
(свитков) указанного времени можно судить по фрагменту из «Хэйдзи-
моногатари» с изображением одного из эпизодов войны — «Битвы у Рокухара».
При яростном динамизме сцены и яркости ее художественного решения не
устаешь удивляться степени проработанное™ отдельных деталей. А ведь это
лишь один из фрагментов свитка! Выразительны лица захлебнувшегося в крике,
атакующего всадника с огромным луком в руках и мечом на поясе и бегущего
справа от него пехотинца. Отлично выписана черная лошадиная голова на
переднем плане. Более условны, почти как маски театра Но, напряженные лица
самураев на заднем плане. Но и они поданы в броске, в движении. Развеваются
красные ленты за шлемом бегущего слева воина с колчаном стрел за плечами,
напряженно прижат к груди локоть его левой руки. Мастерство художника в
передаче движения, жеста не может не вызвать восхищения. И при этом —
свободное владение всем многообразием цветовых оттенков, профессиональная
точность в воспроизведении деталей самурайских доспехов, оружия, конской
сбруи.
В отличие от индивидуальных портретов самурайских военачальников —
сёгунов, фактических правителей страны, где поэтизируется внутренний мир
самурая, здесь, в рассмотренном фрагменте «Битвы у Рокухара», воспевается
внешняя сторона «самурайства» — храбрость, натиск, агрессия, безжалостность
к себе и к другим. Это противоречие самурайской эстетики и этики
замечательно сформулировал живший в XVII веке поэт М. Кёрай в одном из
своих трехстиший — хокку:
Как же это, друзья?
Человек глядит на вишни в цвету —
А на поясе длинный меч.
(Перевод В. Марковой)
Впрочем, противоречие ли это? Может быть, здесь, на новом уровне,
воспроизводится извечная для японского духа и искусства гармония хаоса и
космоса, красоты и беспорядка, кротости и жестокости, ярости и
умиротворенности? Причем каждое из полярных качеств, свойств души и мира
доводится художником до максимального напряжения и подобно тетиве
натянутого лука. Да, воинам во всем мире — не в одной стране Восходящего
Солнца — приходилось не только любоваться цветущей сакурой или хризантемой
в монастырском саду, но и выполнять «черную работу» Истории — воевать,
борясь за объединение страны, защищая ее от врагов. И высокий смысл
искусства Камакура — времени расцвета бусидо и слияния его с философией
дзэн — состоит в том, что оно воспевало очистительную, всепоглощающую силу
долга, исполняемого и перед лицом смерти.
Ярким свидетельством появления светских мотивов в живописи стало
состоящее из четырех свитков известное эмакимоно «Тёдзю гига» — сцены из
жизни животных, в том числе животных, подражающих людям. Это эмакимоно
написано тушью. Выдающимся по экспрессивности и технике исполнения является
относящееся к XIII веку эмакимоно «Ямай-но соси», изображающее людей,
пораженных различными болезнями. Рисунки на этих свитках проникнуты
своеобразным юмором. Известно историческое эмакимоно «Повесть о монгольском
нашествии». В период Муромати (1392—1578) соотношение между буддийской
живописью, живописью в японском стиле и монохромной живописью решительно
сдвигается в пользу последней. Но с течением времени в ней появляются
контурные линии. В буддийской живописи также появляются новые формы.
Например, выдающийся мастер монохромной живописи Као Нин-га писал сильными,
грубыми мазками. Стиль известного художника Минтё, писавшего свитки на
буддийские темы, представляет собой нечто среднее между традиционной
буддийской живописью и монохромной живописью.
Величайшим художником периода Муромати является Сэссю (1420—1506),
который создал свой собственный стиль. Ему принадлежит выдающееся
произведение японской живописи «Длинный пейзажный свиток», датированное
1486 г., имеющее в длину 17 м при ширине 4 м. На свитке изображены четыре
времени года. Сэссю был отличный портретист, о чем свидетельствует
написанный им портрет Масуда Канэтака.
В последние десятилетия периода Муромати происходит процесс интенсивной
профессионализации живописи. В начале XVI века возникает знаменитая школа
Кано, основанная Кано Масанобу (1434—1530), который заложил основы
декоративного направления в живописи. Одним из ранних произведений жанровой
живописи школы Кано является роспись художником Хидэёри ширмы на тему
«Любование кленами в Такао».
С конца XVI века основными формами живописи становятся стенопись,
картины на складных ширмах. Произведения живописи украшают дворцы
аристократов, дома горожан, монастыри и храмы. Развивается стиль
декоративных панно — да-ми-э. Такие панно писали сочными красками на
золотой фольге.
Признаком высокого уровня развития живописи является существование в
конце XVI века ряда живописных школ, в том числе Кано, Тоса, Ункоку, Сога,
Хасэгава, Кайхо. Выдающиеся картины, созданные в этот период, принадлежат
не только известным живописцам, но и оставшимся безвестными мастерам.
В течение XVII—XIX веков исчезает ряд некогда прославленных школ, но их
место занимают новые, такие, как школа гравюры на дереве укиё-э, школы
Маруяма-Сидзё, Нанга, европейской живописи, а также школа, ратовавшая за
возрождение в живописи стиля ямато-э, т. е. старого японского стиля.
Центрами культуры и искусства позднего средневековья (оно затянулось в
Японии практически до XIX века) становятся наряду с древними городами Нара
и Киото новая столица Эдо (современный Токио), Осака, Нагасаки и др.
Расцвет специфической городской культуры и сопутствующих видов искусства
определил основное направление развития японского искусства в XVII—XIX
веках. При этом подверглись изменению как формы «бытования» искусства, так
и его общественная функция. Например, в архитектуре утратило свою ведущую
роль культовое зодчество, зато была создана четкая отработанная форма
жилого дома, имеющая не только практический, но и несомненный
художественный смысл. Соответственно в живописи возросла роль декоративных
интерьеров, росписей. Высочайшего уровня достигла также гравюра на дереве,
ставшая в XVIII—XIX веках главных видом японского искусства.
Вообще искусство эпохи Эдо (1615—1868) характеризуется особым
демократизмом (потребителями его являются самые широкие круги горожан —
третьего сословия) и сочетанием художественного и функционального. Примером
такого сочетания является живопись на ширмах. Ширма — вещь, имеющая точное
функциональное назначение в интерьере японского жилища, предмет быта.
Одновременно это — картина, произведение искусства, определяющее
эмоциональный тонус жилища, предмет эстетического созерцания. Именно на
парных ширмах написаны «Красные и белые цветы сливы» — самое значительное и
знаменитое из сохранившихся произведений великого художника Огата Корина
(1658—1716), шедевр, по праву причисляемый к лучшим созданиям не только
японской, но и мировой живописи. Одним из наиболее популярных жанров
японской мелкой пластики были нэцкэ. Происхождение их чисто практическое:
поскольку традиционная одежда японцев не знает карманов, все необходимые
мелкие предметы прикреплялись к поясу с помощью небольших брелоков — нэцкэ.
Вместе с тем, сохранив свое функциональное назначение, нэцкэ превратились в
силу непреходящих эстетических потребностей народа в разновидность тонкой
миниатюрной скульптуры.
В нэцке преломился художественный канон средневековья в сочетании с
ренессансной раскованностью искусств в эпоху Эдо. Эти произведения
миниатюрной пластики как бы сфокусировали в себе тысячелетия пластического
опыта Японии:
от диковатых догу Дзёмона, ханива Поздних Курганов до канонической
культуры средневековья, каменных будд и живого дерева Энку. Из
классического наследия заимствовали мастера нэцкэ богатство экспрессии,
чувство меры, завершенность и точность композиции, совершенство деталей.
Материал для нэцкэ был самым различным: дерево, слоновая кость, металл,
янтарь, лак, фарфор. Над каждой вещью (как правило, не более 10 см в
высоту) мастер трудился иногда целые годы. Тематика их варьировалась
безгранично: изображения людей, животных, богов, исторических лиц,
персонажей народных поверий. Расцвет этого чисто городского вида
прикладного искусства приходится на вторую половину XVIII века.
Интересна судьба упомянутой выше гравюры на дереве — укиё-э. В свое
время, в прошлом столетии, Европа, а затем и Россия именно через гравюру
впервые познакомились с феноменом японского искусства. Между тем в самой
Японии гравюру на дереве первоначально вообще не считали искусством, таким,
как живопись на ширмах или на свитках. Возникшая на стыке искусства и
ремесла, японская гравюра действительно имела все признаки массовой
культуры — тираж, доступность, дешевизну. Не случайно ее так и назвали —
«укиё-э» (слово «укиё» означает в переводе «земное, мирское, обиходное»).
Мастера укиё-э добивались максимальной простоты и доходчивости как в выборе
сюжетов, так и в их воплощении. Сюжетами гравюр были в основном жанровые
сценки из повседневной жизни города и его обитателей: торговцев, артистов,
гейш.
Укиё-э, как особая художественная школа, выдвинула целый ряд
первоклассных мастеров. Начальный этап в развитии сюжетной гравюры связан с
именем Хисикава Моронобу (1618—1694). Первым мастером многоцветной гравюры
был Судзуки Харунобу, творивший в середине XVIII века. Главные мотивы его
творчества — лирические сцены с преимущественным вниманием не к действию, а
к передаче чувств и настроений: нежности, грусти, любви. Подобно древнему
изысканному искусству эпохи Хэйан, мастера укиё-э возрождали в новой
городской среде своеобразный культ утонченной женской красоты, с той только
разницей, что вместо гордых хэйанских аристократок героинями гравюр стали
изящные гейши из увеселительных кварталов Эдо. Художник Утамаро (1753—1806)
представляет собой, может быть, уникальный в истории мировой живописи
пример мастера, безраздельно посвятившего свое творчество изображению
женщин — в разных жизненных обстоятельствах, в разнообразных позах и
туалетах. Одна из лучших его работ — «Гейша Осама» находится в Москве, в
Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. Необыкновенно тонко
передано художником единство жеста и настроения, освещения и выражения
лица.
Высочайшего уровня жанр японской гравюры достиг в творчестве Кацусика
Хокусая (1760—1849). Ему свойственны неизвестные ранее в японском искусстве
полнота охвата жизни, интерес ко всем ее сторонам — от случайной уличной
сцены до величественных явлений природы. Творческая судьба Хокусая
необычна. Плодовитейший мастер, — ему принадлежит свыше 30 тысяч гравюр и
рисунков, более 500 иллюстрированных книг, — он обрел творческую
индивидуальность лишь в преклонном возрасте, накопив за долгую жизнь
великое множество знаний, навыков, умений, достигнув подлинной мудрости в
видении мира и человека. В возрасте 70 лет Хокусай создает свою самую
знаменитую серию гравюр «36 видов Фудзи», за нею последовали серии «Мосты»,
«Большие цветы», «Путешествия по водопадам страны», альбом «100 видов
Фудзи». Каждая гравюра — ценный памятник живописного искусства, а серии в
целом дают глубокую, своеобразную концепцию бытия, мироздания, места
человека в нем, традиционную в лучшем смысле слова, т. е. укорененную в
тысячелетней истории японского художественного мышления, и совершенно
новаторскую, временами дерзкую, по средствам исполнения.
«36 видов Фудзи», представляющие священную гору японцев в разные
времена года и суток, при разном освещении, из различных мест страны —
издалека, вблизи, с моря, сквозь заросли бамбука, явились по существу
первым в японском искусстве образом родины, одновременно конкретным и
обобщенно-символическим. Творчество Хокусая достойно связывает многовековые
художественные традиции Японии с современными установками художественного
творчества и его восприятия. Блистательно возродив пейзажный жанр, давший в
средние века такие шедевры, как «Зимний пейзаж» Сэссю, Хокусай вывел его из
канона средневековья прямо в художественную практику XIX—XX веков, оказав и
оказывая влияние не только на французских импрессионистов и
постимпрессионистов (Ван-Гога, Гогена, Матисса), но и на русских художников
«Мира искусства» и другие, уже современные нам школы.
Искусство цветной гравюры укиё-э явилось в целом прекрасным итогом и,
может быть, даже своеобразным завершением неповторимых путей японского
изобразительного творчества.
Итак, мы познакомились с основными направлениями в истории японского
искусства. Вопреки распространенным суждениям, мы увидели, как органично
связано развитие художественной культуры Японии с развитием культуры
Евразии, но в то же время узнали, какими самобытными и неожиданными
становились в руках японских мастеров заимствованные с континента — из
Индии, Китая, Сибири — формы и сюжеты. В неразрывном единстве родного и
заимствованного, в претворении чужого в своем — сила и жизненность
тысячелетнего и нестареющего феномена японского искусства. В его созданиях,
как бы причудливы и экзотичны они ни казались на первый взгляд, проступают
общечеловеческие, присущие всякому народному искусству идеи и средства
выражения. Каждый человек, каждое поколение видит Японию и японскую
художественную традицию по-своему, своими глазами. И каждый человек,
соприкасаясь с этим прекрасным необычным миром, обогащается, учится новому
пониманию красоты и добра, становится глубже и человечнее.
Страницы: 1, 2, 3, 4
|