Понятие о воли
В стойкой патологической форме это
наблюдается тогда, когда патологические изменения в деятельности коры нарушают
ее контролирующие функции и приводят как бы к обнажению низших подкорковых
центров. Повышенная импульсивность приводит к тому, что действие непроизвольно
вырывается у субъекта. При таких условиях нарушена существенная для волевого
акта возможность сознательного регулирования.
С другой стороны, резкие изменения
динамики коры и патологическое ее торможение, обусловленное повышенной
истощаемостью самой коры или иногда являющееся производным результатом
патологических изменений в подкорке, приводят к нарушению волевых функций, при
котором говорят об абулии[6].
Больной Эскироля по выздоровлении так объяснял свое состояние: «Недостаток
деятельности имел причиной то, что все мои ощущения были необыкновенно слабы,
так что не могли оказывать никакого влияния на мою волю»[7].
Роль, которую играют в волевом
акте опосредующие его мыслительные операции, выступает с особенной
отчетливостью при апраксических расстройствах. Под апраксией разумеют (начиная
с У. Липмана) такое расстройство действия, которое не обусловлено ни
двигательным поражением членов, ни расстройством восприятия, а является
центрально обусловленным поражением сложного волевого действия. Расстройство сложного
волевого действия теснейшим образом связано с расстройством речи и мышления
(как это показали особенно исследования Г. Хэда, А. Гельба и К. Гольдштейна и
др.).
Нарушение способности оперировать
понятиями и формулировать отвлеченную мысль лишает больного возможности
предварить и опосредовать свое действие формулировкой отвлеченной цели и
плана. В результате его действие спускается на более низкий уровень. Он
оказывается снова как бы прикованным к непосредственно наличной ситуации. Так,
один больной Джексона мог высунуть язык, чтобы смочить губы, когда они у него
пересыхали, но не в состоянии был произвести то же действие по предложению
врача без такого непосредственного стимула. Больной Гейльдброннера во время
еды пользовался ложкой и стаканом так же, как нормальный человек, но он
оказывался совершенно не в состоянии совершать с ними какие-либо целесообразные
действия вне привычной конкретной ситуации. Больной Гольдштейна не мог по
предложению врача закрыть глаза, но когда ему предлагали лечь спать, он
ложился, и глаза его закрывались.
Другие больные могут по
укоренившейся привычке постучать в дверь, прежде чем войти в комнату, и завести
перед сном часы, но они оказываются совершенно не в состоянии, стоя на
некотором расстоянии от двери или не держа часов в руках – вне привычной
конкретной ситуации и без непосредственного контакта с материальным объектом,
воспроизвести то же движение. Та же скованность непосредственной ситуацией
проявляется и в высказываниях этих больных. Они отличаются своеобразной
правдивостью, которая является у них не столько добродетелью, сколько
необходимостью. Все эти факты свидетельствуют о том, что нарушение у человека
способности к опосредованному мышлению в понятиях и к абстрактным словесным
формулировкам связано с переходом всего его поведения на более низкий уровень
непроизвольных реакций, вызываемых внешними импульсами. Расстройство речи и
мышления в понятиях при афазии сказывается в том, что больные в состоянии
выполнить только такие действия, которые непосредственно вызываются теми
конкретными ситуациями, в которых они находятся, но они не в состоянии
произвести аналогичные действия в результате волевого решения в отсутствие
непосредственных импульсов. Действие этих больных всегда как бы подчиняется
толчку, идущему сзади, лишено характера волевого акта.
Связь волевого действия с
опосредующим его мышлением и речью проявляется в том, что особенно трудной
задачей для афатиков, по наблюдениям Хэда, оказалось предложение сделать
что-нибудь, произвести действие без указания, какое именно действие нужно
произвести.
То же явление обнаружилось во всех
ситуациях, в которых подлежащие выполнению действия могли быть начаты с
различных концов или осуществлены различными способами. Для этих больных не
было ничего более обременительного, чем свобода поступать по собственной воле.
Во всех случаях, когда задача могла быть разрешена различными способами, она
именно в силу этого оказывалась при расстройстве абстрактного мышления
неразрешимой вовсе. В тех случаях, когда решение не предопределено целиком
конкретными условиями, оно должно основываться на абстрактных теоретических
основаниях; поэтому, когда, как это имеет место в патологической форме афазии,
нарушена способность мышления в понятиях и теоретических словесных формулировках,
пораженной оказывается и волевая деятельность.
Вышеприведенные исследования
апраксии представляют значительный интерес для общей психологии воли. Они на
отрицательных примерах очень ярко демонстрируют значение опосредующего мышления
для высших форм волевой деятельности. Пока человек не в состоянии подняться над
непосредственным переживанием к предметному познанию мира, из которого он себя
выделяет и которому себя противопоставляет, волевое действие невозможно. Так же
как мышление означает опосредованную форму познания, воля обозначает опосредованную
форму деятельности. Интеллектуальное развитие входит одним из компонентов и в
тот процесс развития, который ведет от импульсивных, инстинктивных действий к
волевым.
Значение объективного содержания в
определении волевого акта сказывается очень ярко на отрицательных явлениях
внушения, негативизма и упрямства. О внушении говорят там, где решение
субъекта определяется другим лицом, независимо от того, насколько объективно
обоснование такого решения.
В каждом решении непроизвольно, в
большей или меньшей степени, учитывается «удельный вес» того человека или
коллектива, которые стоят за то или иное решение. Всякое решение, которое
принимает человек, опосредовано социальными отношениями к другим людям. Но для
нормального волевого акта существенно то, что, учитывая исходящее от других
воздействие, человек взвешивает содержание, существо предполагаемого решения.
При внушении воздействие, идущее от другого лица, определяет решение
независимо от того, что оно означает по существу. При внушении, другими
словами, происходит автоматический перенос решения с одного лица на другое,
устраняющий элементы подлинного волевого акта – принятия решения на основании
взвешиваемых мотивов. Повышенная внушаемость отличает истерических субъектов. В
состоянии гипноза она достигает высшей степени.
Гипноз – это внушенный сон»
(Бернгейм), но сон, при котором сохраняется островок бодрствующего
сознания; общая заторможенность коры не распространяется на ограниченный ее
участок. Через этот «бодрствующий участок», или «сторожевой пункта, по
выражению рефлексологов, гипнотизер – и только он – сообщается с
загипнотизированным: между ними устанавливается «раппорта (связь,
сообщение). При общей заторможенности коры и суженности сознания идея, которая
вводится гипнотизером в сознание загипнотизированного, не встречает
конкуренции – она не подвергается сопоставлению, взвешиванию и в силу этой
монопольности более или менее автоматически переходит в действие. Однако даже в
гипнозе контроль над действиями у человека не абсолютно утрачен. Это явствует
из того, что и в гипнотическом сне человеку не удается обычно внушить действия,
коренным образом расходящиеся с его сокровенными желаниями и основными
установками.
Из одного корня с внушаемостью
вырастают и явления негативизма, представляющегося на первый взгляд ее
прямой противоположностью. Негативизм проявляется в немотивированном
волевом противодействии всему тому, что исходит от других. За негативизмом
скрывается не сила, а слабость воли, когда субъект не в состоянии сохранить по
отношению к желаниям окружающих достаточной внутренней свободы, чтобы взвесить
их по существу и на этом основании принять их или отвергнуть. Как при
внушаемости субъект принимает, так при негативизме он отвергает,
безотносительно к объективному содержанию, обосновывающему решение. Явления
негативизма наблюдаются, так же как внушение, у истерических субъектов.
О негативизме говорят также как о
характерном явлении волевой сферы ребенка. Но генетическая обусловленность этих
явлений в обоих случаях различна. Еще не окрепшая воля создает себе иногда в
явлениях негативизма защитный барьер. Однако и в процессе развития негативизм
является обычно симптомом ненормально складывающихся отношений ребенка или
подростка с его окружением. То, что трактуется у подростка как негативизм,
является иногда проявлением того разлада между отцами и детьми, который
особенно сказывался в периоды более или менее значительных общественных
сдвигов в истории общества.
В этой связи поучительно и другое
явление характерологического порядка – упрямство. Хотя в упрямстве как будто
проявляются упорство и настойчивость, все же упрямство и сила воли не
тожественные явления. При упрямстве субъект упорствует в своем решении только
потому, что это решение исходит от него. Упрямство от настойчивости отличается
своей объективной необоснованностью. Решение при упрямстве носит формальный
характер, поскольку оно совершается безотносительно к существу или
объективному содержанию принятого решения.
Внушаемость, негативизм и
упрямство ярко вскрывают значение для полноценного волевого акта объективного,
его обосновывающего содержания. Отношение к другим людям и к самому себе
играет существенную роль в каждом нормальном волевом акте; при внушении, негативизме
и упрямстве они приобретают патологические формы потому, что не опосредованы
объективным содержанием принимаемого решения.
4. ВОЛЕВЫЕ КАЧЕСТВА
ЛИЧНОСТИ
В соответствии со сложностью
волевой деятельности сложны и многообразны также и различные волевые качества
личности. Среди важнейших из этих качеств можно, во-первых, выделить инициативность.
Говорят часто, что «первый шаг труден». Умение хорошо и легко взяться за дело
по собственному почину, не дожидаясь стимуляции извне, является ценным свойством
воли. Существенную роль в инициативности играет известная интенсивность и
яркость побуждений; немаловажное значение имеют и интеллектуальные данные.
Обилие и яркость новых идей и планов, богатство воображения, рисующего
эмоционально привлекательные картины тех перспектив, которые новая инициатива
может открыть, соединенные с интенсивностью побуждения и активностью
стремлений, делают некоторых людей как бы бродилом в той среде, в которую они
попадают. От них постоянно исходят новые начинания и новые импульсы для других
людей.
Прямую противоположность им составляют
инертные натуры. Раз взявшись за дело, инертные люди также способны иногда
не без упорства продолжать его, но им всегда особенно труден первый шаг: меньше
всего они в состоянии сами что-то затеять и без стимуляции извне, по
собственной инициативе что-то предпринять.
Вслед за инициативностью,
характеризующей человека по тому, как у него совершается самый начальный этап
волевого действия, необходимо отметить самостоятельность, независимость
как существенную особенность воли. Ее прямой противоположностью является
подверженность чужим влияниям, легкая внушаемость. Подлинная самостоятельность
воли предполагает, как показывает анализ внушаемости, негативизма и упрямства,
ее сознательную мотивированность и обоснованность. Неподверженность чужим
влияниям и внушениям является не своеволием, а подлинным проявлением
самостоятельной собственной воли, поскольку сам человек усматривает объективные
основания для того, чтобы поступить так, а не иначе.
От самостоятельности и мотивации
решения нужно отличать решительность – качество, проявляющееся в самом
принятии решения. Решительность выражается в быстроте и, главное, уверенности,
с которой принимается решение, и твердости, с которой оно сохраняется, в противоположность
тем колебаниям наподобие качания маятника в одну и в другую сторону, которые
обнаруживает нерешительный человек. Нерешительность может проявиться как в
длительных колебаниях до принятия решения, так и в неустойчивости самого
решения.
Сама решительность может быть
различной природы, в зависимости от роли, которую в ней играют импульсивность
и обдуманность. Соотношение импульсивности и обдуманности, порывистости
и рассудительности, аффекта и интеллекта имеет фундаментальное значение для
волевых качеств личности. Оно, в частности, определяет различную у разных людей
внутреннюю природу их решительности. Решительность обусловлена не столько
абсолютной, сколько относительной силой импульсов по сравнению с задерживающей
силой сознательного контроля. Она связана с темпераментом.
Импульсивный тип определяется не абсолютной силой импульсов, а
господством или преобладанием их над интеллектуальными моментами взвешивания и
обдумывания. Рассудительный тип необязательно отличается абсолютной слабостью
импульсов, а преобладанием или господством над ними интеллектуального контроля.
Решительность у некоторых людей сводится попросту к импульсивности, будучи
обусловлена относительной силой импульсов при слабости интеллектуального
контроля. Высший тип решительности покоится на наиболее благоприятном,
оптимальном соотношении между большой импульсивностью и все же господствующей
над ней силой сознательного контроля.
Но так же как решение не завершает
волевого акта, решительность не является завершающим качеством воли. В
исполнении проявляются весьма существенные волевые качества личности. Прежде
всего здесь играет роль энергия, т. е. та концентрированная сила,
которая вносится в действие, учитывая которую говорят об энергичном человеке, и
особенно настойчивость при приведении в исполнение принятого решения, в
борьбе со всяческими препятствиями за достижение цели.
Некоторые люди вносят сразу
большой напор в свои действия, но скоро «выдыхаются»; они способны лишь на
короткий наскок и очень быстро сдают. Ценность такой энергии, которая умеет
брать препятствия лишь с налета и спадает, как только встречает
противодействие, требующее длительных усилий, невелика. Подлинно ценным
качеством она становится лишь соединяясь с настойчивостью. Настойчивость
проявляется в неослабности энергии в течение длительного периода, невзирая на
трудности и препятствия. Настойчивость наряду с решительностью является
особенно существенным свойством воли. Когда, не дифференцируя различных
сторон, говорят о сильной воле, то обычно имеют в виду именно эти два свойства
– решительность и настойчивость, то, как человек принимает решение и как он его
исполняет. И точно так же, когда говорят о слабости воли или безволии, то имеют
в виду прежде всего неумение принять решение и неумение бороться за его
исполнение. Поскольку это, в сущности, два различных свойства воли, можно
различать два разных типа безволия: 1) нерешительность, т. е. неумение принять
решение, и 2) отсутствие настойчивости, т. е. неумение бороться за исполнение
принятого решения.
Такую нерешительность или
ненастойчивость обычно проявляют люди, не способные гореть тем делом, которое
они делают, или легко воспламеняющиеся, но быстро охлаждающиеся. Когда порыв,
который человек вносит в борьбу за достижение поставленной цели, накален
страстью и озарен чувством, он выливается в энтузиазм.
Поскольку в волевом действии для
достижения цели приходится часто сталкиваться не только с внешними
препятствиями, но и с внутренними затруднениями и противодействиями,
возникающими при принятии и затем исполнении принятого решения, существенными
волевыми качествами личности являются самоконтроль, выдержка, самообладание.
В процессе решения они обеспечивают господство высших мотивов над низшими,
общих принципов над мгновенными импульсами и минутными желаниями, в процессе
исполнения – необходимое самоограничение, пренебрежение усталостью и прочее
ради достижения цели. Эти качества воли в сильной мере зависят от соотношения
между аффектом и интеллектом, влечением и сознательным контролем.
Развитие произвольных движений
делает возможным первые разумные, собственно волевые действия ребенка,
направленные на осуществление какого-нибудь желания, на достижение цели.
Уже первое, направленное на
определенный объект, осмысленное действие ребенка, разрешающего какую-нибудь
«задачу», является примитивным «волевым» актом. Но от этого примитивного акта
до высших форм волевого избирательного действия еще очень далеко. Равно
несостоятельно как то представление, будто у ребенка в раннем детстве, в 2-4
года, воля уже созрела, так и то, встречающееся в литературе, утверждение,
будто воля, как и разум, является новообразованием подросткового возраста. В
действительности волевые действия появляются у ребенка очень рано; совершенно
неправильно изображать хотя бы трехлетнего ребенка как чисто инстинктивное
существо, у которого нет и зачатков воли. В действительности развитие воли,
начинаясь в раннем возрасте, проходит длинный путь. На каждой ступени этого
развития воля имеет свои качественные особенности.
Первые желания ребенка вызываются
непосредственно на него действующими чувственными стимулами, особенно сильно
окрашенными эмоционально.
Способность представлений вызывать
желания значительно расширяет круг побуждений у ребенка и естественно приводит
к развитию у него избирательного действия. Однако эта избирательность
вначале не основывается на сознательном выборе того же типа, что у взрослого
человека.
Эмоции ребенка непосредственно
переходят в действия, так что избирательность сначала означает лишь некоторое
многообразие мотивов, между которыми в силу этого иногда возникает борьба.
Много шансов на победу в этой борьбе имеют сначала непосредственно действующие
чувственные стимулы перед более отдаленными, данными лишь в представлении, и
особенно эмоционально яркие перед более нейтральными. Лишь в ходе дальнейшего
развития ребенок становится способным действовать не в силу эмоционально
привлекательных побуждений. Для этого требуется некоторое самообладание. Было
бы фактически неправильно и практически вредно считать маленьких детей вовсе
не способными к самообладанию и изображать их, как это иногда делалось,
обязательно маленькими дикарями, живущими не поддающимися обузданию
инстинктами и импульсивными влечениями. Дети иногда очень рано – уже на 3-м
году – обнаруживают самообладание. Оно проявляется в отказе от чего-нибудь
приятного, а также в более трудной для ребенка решимости сделать что-нибудь
неприятное. Однако это дается не сразу и не легко.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
|
|