Адыгские педагоги-просветители
У.Х.Берсей родился в 1807 году в
одном из абадзехских аулов недалеко от нынешнего Майкопа. В возрасте восьми лет
он был продан в Египет.
Здесь мальчик получает домашнее
образование, овладевает арабским, французским, тюркским языками. Далее он
совершенствует свои знания во Франции на протяжении 3 лет. Подучив хорошее
образование, У.Берсей возвращается на подину и принимает русское подданство. Затем
он поступает на службу в русскую армию в качестве переводчика азиатских языков
при начальнике правого фланга войск Кавказской линии. Без глубокого знания
русского языка он не мог бы успешно выполнять обязанность переводчика и
заслужить аттестацию "способного и достойного работника".
Военная администрация, считая более
целесообразным использовать У.Берсея на педагогической работе, направляет его
в качестве старшего преподавателя черкесского языка в Ставропольскую
гимназию[9,40].
В гимназии он занимался и подготовкой
национальных кадров. Как пишет доцент Д.А.Ашхамаф в статье "История
черкесских алфавитов", Берсеев подготовил двух учителей этого языка из
черкессов: один поступил в Екатеринодарскую гимназию, а другой - в
Ново-Черкасскую[7,90] Одним из учеников У.Берсея был известный
адыгский писатель-просветитель Адиль-Гирей Кешев (Каламбий).
Сознавая необходимость создания
национальной письменности, У.Х. Берсей занялся составлением черкесского
букваря. Директор гимназии Я.М. Неверов поощрял учебно-методическую
деятельность Берсея. По его инициативе в 1853 году У.Берсей был командирован в
Тифлис для завершения работы по составлению "Букваря". В том же году
азбука черкесского языка У.Берсея,была одобрена Академией наук. М.Краснов
пишет: «В 1853 году Берсеев представил свою азбуку черкесского языка в
Академию наук, которая ее одобрила»[8,89] В 1855 году (14 марта) был издан
первый в истории адыгейского народа "Букварь черкесского языка" в
Тифлисе. По этому букварю он и обучал адыгов родному языку в Ставропольской
гимназии.
Современники Берсея и ученые
дореволюционной России высоко оценили "Букварь". Один из них -
известный кавказовед П.К.Услар - в .1870 году писал: "Около пятидесятых
годов азбуку для адыгских наречий составил г. Омар Берсеев, - человек,
усвоивший себе европейское образование. Азбука его была литографирована, и по
ней Берсеев учил черкесскому языку в Ставропольской гимназии.
Труд адыгского педагога-просветителя
имел неоценимое практическое значение, он сыграл немаловажную роль в
воспитании и просвещении части адыгской молодежи, с первых же дней стал
необходимым и единственным учебным пособием черкесских воспитанников, обучавшихся
в учебных заведениях Северного Кавказа.
Учитель-новатор не только прививал
своим ученикам любовь к родному слову, но и заставлял их шире и разнообразнее
использовать его возможности: ученики в каникулярное время в родных аулах обучали
грамоте своих односельчан, они записывали произведения родного устного
народного творчества, выполняли небольшие научные работы, писали стихи и прозу
на родном языке. Об этом говорят воспоминания тех, кто работал в те годы в
Ставропольской гимназии. Учитель русского языка и литературы этой гимназии
Ф.В.Юхотников, говоря о работе гимназистов» писал: «Молодым горцам, знающим
русский язык и принимавшим живое участие в сохранении памятников народной
жизни, поручено собирание материалов в своих родных аулах»[7,89]
Запись произведений устного народного
творчества проводилась на родном языке, и для выполнения этой работы ученики
пользовались алфавитом Умара Берсея.
В структурном плане
"Букварь" У.Берсея характеризуется следующим образом: он включает в
себя четыре урока, 12 басен и несколько рассказов. На первых двух уроках
изучаются изображения и произношения букв, на последующих двух - изучаются
некоторые фонетические и морфологические признаки родного языка: гласные,
падежи, склонения и т.д. Раздел же, туда вошли басни и рассказы, служит хорошим
дидактическим материалом, предназначенным для закрепления первоначальных
грамматических сведений учащихся.
Но особый акцент мы хотели бы сделать
на духовно-нравственной направленности дидактического материала
"Букваря". В результате анализа содержания басен мы пришли к выводу о
том, что составляя свои басни для "Букваря", У.Берсей преследовал не
только учебно-образовательную цель, но и воспитательную.
Все 12 басен по своему содержанию
имеют совершенно четкую нравственную ориентацию, воспитательную
направленность, а некоторые из них ("Лиса и Волк", "Волк, Собака
и Лиса") заканчиваются открытым авторским заключением - нравоучением. В
данном случае мы усматриваем определенную аналогию басен У.Берсея с баснями
великого русского баснописца И.А.Крылова. А какова нравственная сила басен
классика русской литературы, известно каждому из нас. В порядке иллюстрации
проанализируем несколько басен из "Букваря" У.Берсея в аспекте обозначенного
выше предмета исследования.
Обратимся к басне, осуждающей
жадность, ненасытность человека - басне "Женщина и Курица" В басне
говорится о том, как у одной вдовы была одна курица, которая каждый день
сносила по одному золотому яичку. Но вдове показалось, что этого мало - лучше
бы два яйца, и решила: если курице давать корма в два раза больше, то она будет
сносить по два золотых яйца в день. Вот и стала женщина так кормить свою
курицу. Результат; у курицы лопнул зоб, вдова осталась без курицы и без яиц.
Мораль: Жадность -всякому горю
начало.
Отметим, такие пороки, как жадность,
глупость, зазнайство, исключительно остро осуждались адыгами. Не случайно, и
сатира басен У. Берсея направлена против подобных пороков. О жадных людях, которые
никогда не довольствуются тем, что имеют, ищут пути обогащения, как в
приведенной выше басне "Женщина и Курица", адыги говорят:
Когда ближе знакомишься с баснями
У.Берсея, приходишь к выводу, что они глубоко народны, отражают мудрость
народа, его характер, национальный дух. Берсеевские басни тесно связаны с
адыгским народным устным творчеством, особенно с пословицами и поговорками. В
этом их сила - педагогическая, нравственная, воспитательная.
Вот перед нами хитрая, умная,
сообразительная Лиса и тупой, глупый, самобохвальный Волк ("Лиса и
Волк"). Друзья отправились в путь и наткнулись на богатый сад. Мимо такого
богатства они не могли пройти: нашли лазейку в одном месте огради и прошли
через нее в сад; для Лисы лазейка была свободная, а для Волка - узкая, и он
пролез с трудом. Лиса сообразила, что из сада уходить придется через ту же
лазейку, а поэтому решила в саду не есть, а Волк же, жадный и самонадеянный, наелся,
сколько мог, - до отвала. Сторож, заметив незваных гостей, погнался за ними.
Лиса быстро проскочила через лазейку, в сытный Волк застрял в ней. И здесь
Волку досталось крепко - сторож избил его палкой до полусмерти. Еле-еле Волк
унес ноги. Мораль: "Мышь не могла пролезть в норку, а еще привязала тыкву
к хвосту". (Адыг.)
Басни У.Берсея высмеивают зазнайство
("Два петуха"), пустословие, несообразительность
("Юноша"), глупость, жадность, нахальство, ненасытность
("Женщина и Курица "),("Кузнец и лекарь"), вместе с тем
басни воспитывают, утверждают добрые, человеческие качества - со -весть,
скромность, ум, находчивость, смекалку, сообразительность, остроумие
("Человек и смерть", "Арап" и др.).
На этом богатом басенном материале
У.Берсей и те, кто пользовался его "Букварем", воспитывали учащихся
в духе нравственных норм адыгского морального кодекса "Адыгэ хабзэ".
В заключении мы хотели бы отметить,
что басни У.Берсея и сегодня не менее актуальны, чем полтора века тому назад,
поэтому их можно обоснованно рекомендовать национальной (адыгейской) начальной
школе. Басни могли бы быть включены и в учебники, книги для внеклассного
чтения, по родному адыгейскому языку и чтению для начальных классов.
Все это стало возможным благодаря
научным поискам адыгских ученых - лингвистов, филологов, - и прежде всего
докторов наук У.Зекоха и Ш.Хута. Отметим, что перевод всех двенадцати басен
У.Берсея с адыгского языка, основанного на арабской графике, на современный Адыгейский
язык сделан весьма удачно У.Зекохом. Девять басен переведены на русский язык
Ш.Хутом.
2.2.
Чишмай Пшунелов - педагог и просветитель
"Истина - дочь времени..."
В том, что это именно так, всякий раз убеждаешься, впервые открывая для себя
того или иного общественного деятеля, чье имя еще сравнительно недавно
находилось, по тем или иным причинам, под негласным, а порой и официальным
запретом, предавалось незаслуженному забвению. Немало их вернулось (и
продолжает возвращаться) к нам из исторического небытия за последние годы. И
одно в этом, далеко неполном еще ряду, - имя Чишмая Тоховича Пшунелова
(1887-1943) деятеля национального просвещения, представителя немногочисленной
дореволюционной адыгской учительской интеллигенции, активного участника
национально-культурного и школьного строительства в советское время, одного из
первых учителей-методистов области, первого заведующего Адыгейским педагогическим
техникумом.
В 1940-е годы Ч.Т. Пшунелов подвергся
необоснованной политической репрессии по сфабрикованным обвинениям, после чего
его имя и вклад в дело просвещения родного народа и оказались надолго и незаслуженно
"забыты" соплеменниками. Остаются неизвестными они по существу
широкой педагогической общественности нашей республики и по сей день. По той же
причине, к сожалению, фактически не собрано и не изучено печатное и иное
творческое наследие педагога.
Ч.Т. Пшунелов родился 16 марта 1887
года в селении Урупском Баталпашинского уезда Кубанской области. Происходил он
из многочисленного и весьма уважаемого среди односельчан крестьянского рода.
В силу исторических обстоятельств
оказавшиеся в окружении многочисленного русского населения, вблизи от крупного
культурного и торгово-экономического центра - Армавира, жители Урупского
гораздо раньше других горцев ощутили и острее чувствовали насущную потребность
в знании русского языка и грамоты. Многие урупчане поэтому стремились
определить своих детей в школы соседних русских сел и Армавира, отправляли их
на учебу за десятки верст в абазинский а. Бибердово, где еще в 1870-е г оды
открылось сельское двухклассное училище. Не были исключением и Пшунеловы. Так,
в Бибердовской школе неплохо учился, стараясь не отставать от своего
одноклассника и земляка, будущего революционера М.Х. Шовгенова, один из
старших родственников Чишмая Пшунелова - Адышес.
В 1897 г. и в самом Урупском
открывается собственное начальное училище, содержаться оно будет на средства аульского
общества с получением небольшого пособия от казны и частных пожертвований
почетного блюстителя Индриса Мамжиева, одного из наиболее обеспеченных
уроженцев аула.
Отец Чишмая, Тох, человек хотя и
малограмотный, но от природы проницательный и мудрый, заметил и старался всячески
поощрять весьма рано пробудившиеся в сыне пытливый ум и жажду знаний. Когда,
после окончания урупского училища, перед Чишмаем встанет вопрос о продолжении
образования, именно по совету и настоянию отца он поступит в Ставропольскую
мужскую гимназию - одно из лучших и престижных учебных заведений Юга России.
Годы пребывания в стенах гимназии очень многое дали и во многом предопределили
как профессиональный выбор, так и всю дальнейшую судьбу Чишмая Пшунелова.
Вместе с аттестатом о среднем классическом образовании он получает здесь и
специальность учителя начальных городских и сельских училищ, т.е. народного
учителя. (В средних общеобразовательных учебных заведениях дореволюционной
России имелись специальные, так называемые педагогические классы,
предоставлявшие возможность получения выпускниками профессии учителя, при
наличии хорошего аттестата, соответствующих к этому занятию склонностей и,
разумеется, же-
Другой Пшунелов - Юсуф,
окончит в начале века Каирский университет и займется впоследствии, как и его
двоюродный брат Чишмай, учительской деятельностью.
В 1909 году, после окончания
Ставропольской гимназии, началась активная трудовая деятельность Пшунелова на
избранном поприще. Уже вскоре молодой педагог распоряжением попечителя
Кавказского учебного округа назначается заведующим Урупским нормальным
училищем и возвращается в родной аул. Преподает в школе общеобразовательные
предметы. Здесь уместно было бы напомнить, что на сегодня известны имена лишь
четверых народных учителей-адыгов, трудившихся в начале века в аульских
министерских школах Кубанской области: Анчок Шемгохов, Нох Геев, Сафербий
Сиюхов и Чишмай Пшунелов - первопроходцы и подвижники национального
просвещения, представители еще только формировавшейся адыгской учительской
интеллигенции!
Ко времени работы в урупском училище
относится и начало общественной и просветительской деятельности Пшунелова.
Причин же для общественной активности, публичного проявления своих гражданских
чувств и убеждений у лучшей части национальной интеллигенции в этот
исторический период было более чем достаточно. Особое беспокойство вызывало
бедственное положение народного образования, отсутствие достаточною количества
школ и просветительских учреждений и, как следствие, культурная и техническая
отсталость, невежество широких масс коренного населения области. Пшунелов
выступает на страницах местной печати с изложением собсгвенных взглядов на
постановку школьного дела среди горцев, исходя при этом из своих личных
наблюдений и опыта непосредственной учительской работы. Наибольший интерес для
нас представляет статья "Горцы Кубанской области и образование", помещенная
в одном из номеров "Кубанской школы" - местного учительского
журнала, с которым плодотворно сотрудничал и другой деятель адыгского
просвещения - Сафербий Сиюхов. В относительно небольшой, но весьма
содержательной публикации педагог обращает внимание властей и учебного
начальства на плачевное состояние народного образования в крае, поднимает
злободневные проблемы сельской школы, предлагает пути и методы повышения
качества обучения, рационализации учебно-воспитательною процесса, улучшения
материального положения как самих школ, так и учителей, в них работающих.
Красной нитью проходит в статье мысль
о необходимости и исключительной важности при постановке школьного дела среди
горцев обязательного учета специфических местных условий и традиций, национально-
бытовых и религиозно-психологических особенностей населения. Звучали в ней и
конкретные предложения - учредить, в частности, в регионе национальную
учительскую семинарию, которая выпускала бы специалистов для горских школ.
Другая насущная потребность - в открытии специального учебного заведения,
предназначенного для подготовки учителей мусульманского вероучения - коренное население
испытывало острую нужду как в народных учителях из своей среды, так и в профессионально
подготовленных вероучителях. В последнем случае, Пшунелов высказывался как
убежденный сторонник так называемого ново-методного образования: "... в
этом училище (медресе), кроме наук религиозных, должны преподаваться и науки
светские - общеобразовательные, ибо духовной жизнью народа должны ведать не
узкие профессионалы, а широкообразованные люди ...[7,45]
Нуждались горцы и в ремесленных
училищах, и в учебных заведениях повышенного типа. "Школа, - писал
педагог в те годы, - это самый верный и скорый путь к культуре, к прогрессу и к
богатству, необходимо "поставить ее на нормальный путь, на подобающую
высоту", и тогда она начнет, наконец "удовлетворять духовные запросы
способного и даровитого народа..."2 Подобная вера в высокое
предназначение школы и ее преобразующую роль в общественной жизни была присуща
многим деятелям национального просветительства и передовой адыгской ингеллигенции
начала века. В других, немногих известных нам дореволюционных публикациях
Пшунелова, освещаются различные аспекты учебно-воспитательною процесса и
внутришкольной жизни на примере, главным образом, Урупского нормального
училища, те или иные стороны общественной жизни и быта односельчан.
Не только Урупское училище, но и
гостеприимный дом школьного учителя превратился в эти предреволюционные годы в
подлинный очаг распространения культуры и просвещения среди аульчан и жителей
двух соседних черкесских селений. Еще в гимназическую пору Пшунелову удалось
собрать неплохую библиотеку художественной литературы, постоянно пополнявшуюся
после посещений по учительским делам Екате-ринодара и Армавира. Он прекрасно
знал и любил русскую художественную прозу, отдавая предпочтение реалистическим
произведениям Г ар-шипа, Короленко, Куприна, Мамина-Сибиряка. Книжками попроще
из обширной учительской библиотеки пользовались приохотившиеся, не без помощи,
разумеется, своего наставника, к чтению урупские школьники и знакомые с русской
грамотой взрослые односельчане. Нередко обращались к нему за литературой и
жители близлежащих русских сел и станиц.
О деятельном участии Пшунелова в
общественной жизни родного аула и безусловном авторитете и уважении, которыми
пользовался педагог среди своих земляков, свидетельствует и следующий факт.
Незадолго до февральской революции в Урупском было организовано местное общество
потребительской кооперации, открывшее и свой магазин в ауле. Учредители нового
общества резонно предполагали, что оно со временем ослабит хозяйственно-экономическую
зависимость аула от окружавших богатых казачьих станиц и будет способствовать
повышению материального достатка и культурного уровня его жителей. Один из
инициаторов новшества - учитель Пшунелов избирается населением членом правления
общества, а затем, после убытия председателя М.Х. Шовгенова, занимает его
место. Случилось это уже в 1916 году.
Октябрьский переворот и установление
Советской власти в России и на Кубани застанут Чишмая Пшунелова в расцвете
жизненных и творческих сил, полным осознанного желания реализовать их с
максимальной пользой для своего народа. Увлеченный бурным водоворотом событий
революционного времени, он, как и многие другие выходцы из трудовой
интеллигенции, включится в разнообразную культурно-просветительскую работу,
проводившуюся новыми властями среди местного населения. В одно из посещений
Екатеринодара, весной 1918 года, Пшунелову довелось впервые увидеть и держать в
руках черкесский "Букварь", изданный при содействии Горского
комиссариата. Впечатление, близкое к восторженному, от знакомства с этой
тоненькой, только что отпечатанной на гектографе книжкой, по признанию самого
Пшунелова, надолго останется в памяти и, в известном смысле, определит
основной профиль его дальнейшей педагогической деятельности - строительство
системы национального образования в Адыгее и подготовка соответствующей базы,
педагогических кадров, учебных пособий и т.п.
Ему, одному из немногих ведущих
сотрудников отдела, обладавших достаточной теоретической подготовкой и практическим
опытом, поручались, как правило, наиболее сложные и ответственные участки
работы. Такие, к примеру, как организация и проведение областных учительских
курсов.
Необходимо еще раз подчеркнуть, что
в период зарождения систе-
мы национального образования, в
отсутствие в области каких-либо специальных учебных заведений педагогического
профиля, именно учительские курсы играли основную роль в подготовке и
переподготовке педагогических кадров для аульских школ, в формировании слоя
национальной учительской интеллигенции. Кроме того, на этих курсах в свое время
осваивали родную грамоту, различные общеобразовательные и специальные предметы
и дисциплины, приобщались к азам педагогических знаний многие известные
впоследствии деятели просвещения, науки и культуры Адыгеи...
В октябре 1924 года Пшунелов
назначается директором единственного среднего учебного заведения области -
Опытно-показательной школы I и II ступени, а затем приказом по ОблОНО от 19
октября 1925 года на должность заведующего Адыгейским педагогическим техникумом
в г. Краснодаре.
Открытия учительской семинарии для
горцев Пшунелов настойчиво добивался и требовал, как мы помним, еще в
дореволюционные годы. Неудивительно поэтому, что именно ему и было доверено
возглавить первое такого рода учебное заведение в Адыгее.
Разумеется, не только и не столько
указанному обстоятельству обязан был Пшунелов своим новым ответственным
назначением. Оценены по достоинству были его немалые к тому времени
педагогические опыт и знания, незаурядные организаторские способности и
трудолюбие.
История создания и становления
Адыгейского педтехникума неразрывно связана с именем и деятельностью его
первого руководителя. Пшунеловым, в самом тесном контакте и взаимодействии с
зав. ОблОНО С.Х. Сиюховым, была проделана огромная организационная работа:
создана неплохая материальная база учебного заведения, обеспечено его твердое
финансирование из местного и союзного бюджетов, подобран педагогический
коллектив, набраны первые группы учащихся из числа выпускников Опытно- показательной
и аульских школ. В фонде Адыг-ОблОНО республиканского архива сохранились
разработанные Пшунеловым первые производственный и учебный планы педтехникума,
программы по отдельным учебным предметам и дисциплинам.
дисциплины планировалось изучать со
2-го курса. В том же учебном году
Родители с большой неохотой, с
сомнениями отдавали детей на учебу в город. В первый набор с трудом уговорили
отпустить в Краснодар 8 девушек и то с условием, что они будут жить в нашей
семье, старшей у девушек была Мовледхан Чамокова. Отец с матерью действительно
уступили им одну комнату и они ходили через нашу вторую..."' (Семья
Пшунеловых состояла к тому времени из пяти человек: Чишмая Тоховича, его жены
Захирет (из рода Шумафовых) и троих детей, Шайдет, Аси и Амина. Некоторое время
в семье проживали и дочери М.Х. Шовгенова, которых Пшунеловы опекали).
Несмотря на все сложности. Адыгейский
педтехникум к концу 20-х годов уже твердо стоял на ногах. Стараниями и заботами
Пшунелова, его коллег и единомышленников на педагогическом поприще, учебное
заведение превратилось в скором времени в настоящую кузницу учительских кадров
- основную базу, обеспечившую народное образование области необходимым числом
подготовленных молодых специалистов. Последнее было особенно важно и своевременно
накануне и в период введения в Адыгее всеобщего начального обучения. События
тех лет нашли некоторое отражение в известном издании А. Кастовского
"Там, где растут кадры", выпущенном в Краснодаре к 10-летию
педтехникума. Чишмай Тохович и сам вел подробную летопись истории создания и
развития первого национального педагогического учебного заведения, но эти и
многие другие ценные дневниковые записи, письма, фотографии, документы и т.п.,
хранившиеся, по словам родственников, в их майкопской квартире по улице
Советской, к сожалению, погибли при пожаре, во время немецкой оккупации города.
Как старший по возрасту, умудренный
большим жизненным и педагогическим опытом человек и учитель, Чишмай Тохович
пользовался заслуженным авторитетом среди своих более молодых коллег и воспитанников.
Скромного, глубоко порядочного, интеллигентного и высокообразованного (редкое
к тому времени среди националов дореволюционное классическое и высшее
педагогическое образование2) педагога, знали и ценили в свое время
многие деятели культуры, науки и просвещения Адыгеи. Частыми гостями в доме
Пшунеловых были Даут Ашхамаф, Тембот Керашев, Юсуф Намитоков, Илья Девтеров,
Шабан Кубов и другие, в помощи и консультациях которым по самым разнообразным
вопросам (переводы на ад. язык литературы, разработки национального алфавита
и т.п.) он никогда не отказывал.
Наряду с административной
(1924-27гг.) и преподавательской работой в Педтехникуме и Опорной школе
9-летке, Ч.Т. Пшунелов много творческих сил и времени уделял редакционно-издательской,
переводческой и публицистической деятельности. Выступал зачастую в качестве
ответственного и технического редактора литературы на родном языке,
выпускавшейся Адыгнациздатом и Культармейским университетом при образцовом
Педтехникуме. Публиковал статьи на педагогическую и общественно- политическую
тематику, по актуальным вопросам языкового и национально-культурного
строительства. В последнем, принимал самое непосредственное участие, являясь
членом Методической секции по черкесскому языку при Облоно и правления Общества
изучения АЧАО, сотрудничая в Облполитпросвете, других
культурно-просветительских учреждениях и организациях.
Пшунелову принадлежат одни из первых
переводов на адыгейский язык детской художественной литературы. В 1929 году в
Краснодаре вышло три книги сказок и рассказов европейских авторов для детей в
переводе и обработке Чишмая Пшунелова.
В печатном наследии педагога
советского периода, помимо публикаций
культурно-просветительного,образовательно-воспитательного и учебно-дидактического
содержания, заметное место занимают методические пособия, разработки и
рекомендации в помощь учителям начальной школы и другим работникам народного
образования. Они не могут не привлечь внимания исследователей, занимающихся
историко-педагогической проблематикой, в частности, историей развития
педагогики и народного образования в Адыгее, поскольку представляют собой первые
теоретические опыты еще только зарождавшейся национальной учебно-методической
мысли. Вместе с тем, следует отметить, что многие положения, рекомендации и
требования, содержащиеся в этих, адресованных, главным образом, школьному
учительству 20-30 гг., работах и сегодня, во многом не утратили своей
ценности, актуальности и современного звучания.
Не менее значителен вклад Ч.Т. Пшунелова
в разработку и издание национальной учебной литературы. Чишмай Тохович является
автором и соавтором многочисленных букварей, учебников по родному и русскому
языкам, географии, геометрии, труду. Ряд учебных пособий был подготовлен им
совместно с Шабаном Кубовым, Хусейном Бесиджевым, Николаем Яковлевым, Абдулом
Хатановым, Нохом Цеевым и другими авторами. Некоторые из пособий выдержали,
подобно «Книге для чтения для 1-го класса начальной школы» Ч.Т. Пшунелова, по
6-7 и более изданий. Именно эта учебная литература помогла в 30-е годы
ликвидировать в Адыгее взрослую неграмотность, сделать самые первые и робкие
шаги в необъятный мир человеческих знаний и культуры не одному довоенному
поколению адыгейских школьников.
Последняя по времени выхода в свет работа
Чишмая Пшунелова -новый национальный "Букварь" (алфавит на основе
кириллицы), подготовленный им в соавторстве с А. Хатановым и Ш. Кубовым.
Большая часть тиража этого учебника была отпечатана и отправлена в школьную
сеть в конце июня 1941 года...
Заключение
Просветительство XIX века,
безусловно, тоже испытывало воздействие определенных
социально-идеологических умонастроений, которое, однако, не помешало горским
писателям-просветителям сформулировать научно и теоретически основательную
концепцию устного творчества всего народа и
обратить ее на духовные, нравственные
и социальные потребности нации. В этом и была их относительная свобода. Новое
историческое время, время «освобождения» народов, провозгласившее
справедливость высшим своим качеством в интенсификации общественного развития,
должно было по логике вещей способствовать тому, чтобы фольклористическая наука
адыгов 20—30-х годов, осваивая и осмысливая достижения ученых-просветителей
прошлого века в этой области, вышла на новый уровень научного мышления. Однако
лозунг в противовес буржуазной культуре» не только сдерживал становление
национальной культуры, науки, в том числе и фольклористики, не только
канонизировал художественное и теоретическое мышление, но и затруднял изучение
прошлого, творческого наследия писателей-просветителей, в результате чего они
на многие десятилетия были выброшены из памяти потомков в угоду двум основным
идеологическим постулатам: 1) никаких элементов из прошлой буржуазной культуры
не привносить в чистую пролетарскую культуру; 2) до Октября у малых
народов не было ни культуры, ни науки, ни литературы, и, разумеется, не могла
быть никакая фольклористика. С. Хан-Гирей же и все последовавшие за ним ученые,
писатели-просветители из адыгов не были выходцами из «пролетарских масс»,
следовательно, было предписано не изучать их творения, не упоминать их имена.
Такой была общеидеологическая установка.Адыгские писатели-просветители XIX
века оставили разнообразное литературное наследие, являющееся ценным вкладом в
адыгскую культуру. Произведения эти имеют и историко-познавательное, и
идейно-воспитательное значение. Но тем не менее они неоднозначны и написаны не
на одном художественном и идейном уровне. На некоторых из них сказалась
классовая ограниченность авторского мировоззрения. И необходимо оценивать их,
исходя из конкретной исторической обстановки, в которой жили и создавали свои
произведения адыгские просветители.
Здесь, как и в любом другом деле,
крайности недопустимы. С одной стороны, нельзя не согласиться с теми
исследователями, которые считают, что «...изучение прошлого необходимо и для
того, чтобы восстановить подлинную историю развития культуры и просвещения
родного народа, открыть в ней новые страницы, по-новому освещающие ее как
самобытное явление» . С другой стороны, только критический подход к литературному
наследию просветителей дает нам возможность воспользоваться их творчеством,
сохранить и сделать достоянием широкого читателя те произведения, которые
отражают подлинную жизнь народа, его идеалы и стремления к свободе, дружбе с
другими народами.
В Адыгее, Кабардино-Балкарии и
Карачаево-Черкесии проведена значительная работа по изучению творчества
адыгских просветителей, опубликованы десятки статей, очерков и монографий,
посвященных их жизни и деятельности. В Кабардино-Балкарии изданы сборники
трудов и художественных произведений Ш. Ногмова, С. Хан-Гирея, Адиль-Гирея
Кешева, С. Казы-Гирея и других.
Литература
1.
Зекох
У.С. Умар Берсей - просветитель адыгейского народа // УЗАНИИ. -Майкоп, 1957.-Т.
1.- 109c.
2.
Зекох
У.С. Гъэсэныгьэм фэбэнагь // Зэкъошныгь (Дружба). -Майкоп, 1971..№2.-С.37-38.
3.
История
адыгейской литературы в 2-х томах. Т.1./ Под ред.Р.Г.Мамий, Х.Г.Тлепцерше. –
Майкоп.: АРИГИ, 1999.- 523с.
4.
Краснов
М.В. Историческая записка о Ставропольской гимназии. -Ставрополь-Кавказский,
1887.-С.49. З.Зекох У.С. Умар Берсей - просветитель адыгейского
народа//УЗАНИИ.- Майкоп, 1957. - Т. 1.- 110c.
5.
Тешева
Ф.Р.Педагогическая деятельность Умара Хапхаловича Берсея/ Проблемы дошкольной,
школьной и вузовской педагогики. Вып.1.- Майкоп: Тип «Качество», 1996.- 218с.
6.
Хакуашев
А. X. Адыгские просветители. Нальчик. , 1978- 219с.
7.
Хашхожева
Р. X. Избранные произведения адыгских просветителей. Нальчик, 1980- 188с.
8.
Шаги к
рассвету // Адыгские писатели - просветители XIX века: Избранные произведения.
- Краснодар. – 360c.
Страницы: 1, 2, 3
|
|