Южно-Курильская территориальная проблема
Таким образом, завершился период определенной
внутриполитической нестабильности, и состоялось возвращение к власти наиболее
влиятельной политической силы современной Японии. Председатель
либерально-демократической партии Р. Хасимото одним из первых среди японских
политиков осознал важность улучшения отношений с Россией. Еще будучи министром
внешней торговли и промышленности, он выступил инициатором выдвижения плана
японского содействия российским экономическим реформам.
Можно сказать, что Р. Хасимото проявил большую
дальновидность, правильно оценил важность хороших отношений с Россией с точки
зрения национальных интересов Японии, продемонстрировал немалую политическую
смелость, предложив нестандартный подход к поиску выхода на урегулирование
территориальной проблемы[113].
В целом его роль в формировании нового качества
отношений с Россией сопоставима в известной степени с деятельностью другого
видного японского политика - Итиро Хатоямы, внесшего с японской стороны
решающий вклад в дело нормализации японо-советских отношений после Второй
мировой войны. Р. Хасимото обосновал принципы, на которых должно основываться
улучшение японо-российских отношений.
Во-первых, это принцип доверия.
Излагая свою «доктрину», японский премьер-министр
особо отметил, что «в конечном счете, межгосударственные отношения не смогут
получить продвижения до тех пор, пока не будет отношений подлинного доверия
между теми, кто непосредственно сидит за столом переговоров»[114].
В этом контексте он выразил намерение установить
еще более тесные, дружеские, доверительные отношения с Президентом России.
Второй принцип продвижения японо-российских
отношений был определен как принцип взаимной выгоды. Он подразумевает, что
Япония и Россия, согласовывая взаимные интересы, не будут пытаться получить
одностороннюю выгоду, то есть не будут применять подход, предполагающий
появление выигравшего и проигравшего. В этом смысле японский премьер разделял
неоднократно высказывавшуюся Президентом Б. Н. Ельциным мысль о том, что после
завершения эпохи «холодной войны» в международных отношениях не должно более
быть «победителей и побежденных»[115].
В качестве третьего принципа Р. Хасимото назвал
принцип долгосрочного подхода. При этом имелась в виду необходимость создать
прочную основу для улучшения японо-российских отношений, которые будут
унаследованы следующими поколениями японцев и россиян и будут развиваться в 21
веке и даже далее.
Три
принципа, выдвинутые главой японского правительства, - доверие, взаимная
выгода, долгосрочный подход - отражали именно то, что следовало сделать базой построения
двусторонних отношений, отвечающих реалиям новой эпохи[116].
Российская
сторона предложила дополнить три принципа четвертым - принципом тесного
экономического сотрудничества. Японская сторона выразила свое согласие, и вышеупомянутые
четыре принципа были включены в Московскую декларацию об установлении
созидательного партнерства, подписанную 13 ноября 1998 года Президентом Б. Н.
Ельциным и премьер-министром К. Обути в ходе официального визита последнего в
Москву.
Об экономическом сотрудничестве довольно подробно
говорил в своем выступлении в Кэйдзай Доюкай R Хасимото.
В
качестве наиболее перспективного направления такого сотрудничества он выдвинул
идею совместной разработки энергетических и сырьевых ресурсов России, в первую
очередь в районах Сибири и Дальнего Востока. Причем эффективное использование
этих ресурсов виделось, с одной стороны, как своего рода «детонатор* для
стабильного экономического развития России, с другой - как фактор стабилизации
энергетической ситуации в азиатском регионе, как фактор, способствующий
укреплению доверия и становлению мирных отношений во всей Восточной Азии[117].
Принцип
долгосрочного подхода предписывает использовать уже накопленный положительный
опыт по укреплению доверия в районе островов, а именно: посещение японцами
могил, обмены между жителями четырех островов и Японии, переговоры по
заключению соглашения о безопасном промысле. Все это для того, чтобы
«обозначить направление к решению территориальной проблемы». Мы, подчеркнул
Хасимото, намерены спокойно продолжать переговоры, основываясь на долгосрочном
подходе[118].
В
российском руководстве «многоплановый подход» воспринимали как отход от
устаревшего и маю что давшего для развития двусторонних отношений и
продвижения к заключению мирного договора «принципа расширяющегося баланса отношений»-
Как полагали в Москве» речь не идет о намерении японской стороны менять свою
позицию по территориальной проблеме, но о ее решении сделать свой курс более
реалистичным, прагматичным, то есть не превращать весь комплекс двусторонних
отношений «в
заложника одной территориальной проблемы»[119].
Нестандартность, новизна политики на российском
направлении вызвали негативную реакцию тех сил в Японии, которые в оценке
России продолжали руководствоваться стереотипами эпохи «холодной войны»,
считали, что улучшение отношений с Москвой — это «забегание вперед»[120].
Вновь зазвучали голоса, выражавшие «опасение, что
японское правительство, выдвинув на первый план сотрудничество с Россией,
может похоронить территориальный вопрос.
Однако
воспрепятствовать начавшемуся процессу серьезной активизации двусторонних
отношений практически во всех сферах подобные взгляды уже не могли.
Таким
образом, можно сделать вывод, что Отношение к вопросу о рассматриваемых территориях таких
российских политиков, как президент СССР М.С. Горбачев, бывший президент РФ
Б.Н. Ельцин и премьер-министр РФ Е.М. Примаков, имеет один общий момент.
Это — тенденция попытаться отложить решение названного вопроса на будущее.
Другими словами, такой подход к данному вопросу означает “тактику, направленную
на то, чтобы отложить территориальный вопрос в долгий ящик”.
Если прочитать
воспоминания М.С. Горбачева то становится ясно, что он ограничивается выводом о
том, что для этого необходимо было заблаговременно “создать атмосферу” для
разрешения вопроса о Северных территориях. Его воспоминания непременно
разочаруют тех, кто непосредственно желает решения этой проблемы. Какое бы
место в этих воспоминаниях мы ни взяли, нигде нельзя прочитать о том, что если
российская сторона сначала возвратит северные острова Хабомаи, Шикотан, Кунашир
и Итуруп, т.е. в последовательности, обратной вышеуказанной, то
российско-японские отношения немедленно улучшатся. В последнее время бывший
президент СССР М.С. Горбачев стал даже заявлять: “Если бы я оставался на своем
прежнем посту, вопрос о Северных территориях, вероятно, уже давно был бы
разрешен”[121].
Бывший
премьер-министр Е.М. Примаков придерживался в этом вопросе еще более жесткой
позиции, чем президент Б.Н. Ельцин. Он был приверженцем того, чтобы разрешение
вопроса о Северных территориях “отложить в долгий ящик”. Е.М. Примаков в январе
1996 года на пресс-конференции, состоявшейся сразу после назначения его
министром иностранных дел, заявил, что разрешение вопроса о Северных
территориях, существующего в российско-японских отношениях, следует отложить на
усмотрение будущих поколений, как это сделано с вопросом об островах Сэнкаку в
японо-китайских отношениях[122].
После того как
ему был вручен протест Министерства иностранных дел Японии, Министр иностранных
дел того времени Е.М. Примаков, взял назад свое предложение, направленное на
то, чтобы отложить разрешение вопроса о Северных территориях в долгий ящик в
соответствии с “формулой Сэнкаку”, и вместо этого выдвинул предложение о
совместном хозяйственном освоении названных выше островов.
Итак, в истории
российско-японских отношений 1997 год, по сути, стал переломным.
В июле
премьер-министр Рютаро Хасимото выступил с новой концепцией курса Японии в
отношении России. В ноябре состоялась красноярская встреча лидеров двух стран.
В результате началось интенсивное развитие двусторонних связей по всем
направлениям.
Подводя итоги
трехлетнего "нового периода" в российско-японских отношениях
(1994-1997 гг.), можно сделать следующие выводы[123].
Во-первых,
стороны убедились в том, что хорошие отношения друг с другом отвечают
стратегическим, национальным интересам обеих стран.
Во-вторых,
подтвердилось, что с ходу, за один этап, решить территориальную проблему
невозможно. Невозможно ее решить и на основе лишь хороших, дружеских отношений
лидеров двух стран. Даже сильный лидер не в состоянии решить эту проблему, если
его в этом не поддерживает общественное мнение своей страны.
Подтверждается
правильность вывода о том, что выйти на решение территориальной проблемы можно
лишь при соблюдении следующих условий:
·
отношения
достигают такого уровня, когда решение воспринимается как естественное,
отвечающее национальным интересам каждой из стран, а не принимается по
принуждению, под давлением или с позиции слабости, вынужденности;
·
общественное
мнение в каждой из стран поддерживает формулу решения проблемы;
·
обе
стороны идут к решению проблемы через создание особых условий в районе
островов.
В-третьих,
выявились расхождения в трактовке положений Токийской декларации[124].
В Японии имеет
место тенденция толковать ее положения о "необходимости заключения мирного
договора путем решения вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир,
Шикотан и Хабомаи" как фактическое согласие российской стороны на передачу
этих островов, и потому речь на переговорах может идти лишь о сроках, формах,
условиях такой передачи.
В России же это
положение трактуется как согласие с тем, что территориальный вопрос существует,
его надо решать, но каким будет это решение - выявится только в результате
переговоров на основе развития отношений по всем направлениям и
последовательного решения околоостровных проблем. Эти расхождения отчетливо
проявились при выдвижении сторонами своих предложений по мирному договору -
каванскому и московскому.
Говоря в
Красноярске о необходимости приложить все усилия к заключению мирного договора
до конца столетия, Борис Ельцин имел в виду вышеизложенную российскую позицию
(можно вспомнить его пятиэтапный план решения территориальной проблемы -
сначала мирный договор, а затем решение территориальной проблемы). А Рютаро
Хасимото исходил тогда же из японского толкования Токийской декларации.
К 1997 году в
Японии начала раздаваться определенная критика в адрес российской стороны:
японская сторона сделала максимум возможного для продвижения к мирному договору
и улучшения отношений, а российская сторона "вела себя пассивно", в
т.ч. не работала с российским общественным мнением. Нет ничего более вредного и
неправильного, чем такой вывод[125].
Если встать на
такую точку зрения, то получается, что японская сторона хорошим отношением к
России пыталась как бы "купить территории"[126]. Это способно лишь усилить в
России настроения относительно того, что для Японии Россия важна лишь до тех
пор, пока не решен территориальный вопрос.
1.4. Развитие южно-Курильской
территориальной проблемы в 1997-2000 годы
Особое место в истории развития южно-курильской
территориальной проблемы отношений занимает 1997 год. Он дал старт регулярным
встречам на высшем уровне, интенсивным политическим контактам. Только в
течение одного года имели место три важнейших события — в ноябре 1997 года в
Красноярске, в апреле 1998 года в Каване прошли встречи Президента Б. Н,
Ельцина с премьером R Хасимото «без галстуков», в ноябре 1998 года состоялся
официальный визит премьер-министра К. Обути в Москву. Ничего подобного ранее в
двусторонних отношениях не происходило.
Причем
каждая встреча характеризовалась своей особенностью, имела важное значение для
формирования новой атмосферы отношений, вносила большой вклад в решение практических
вопросов, а также в переговорный процесс по мирному договору[127].
Красноярская встреча фактически дала старт
переговорам по мирному договору, а также придала большое ускорение развитию
двусторонних связей во всех областях.
Хотя первую встречу «без галстуков» Б. Н. Ельцин -
Р. Хасимото принято называть «красноярской», на самом деле она состоялась 1-2
ноября в гостевой резиденции «Сосна», расположенной в 10 километрах от города.
Б. Н. Ельцин и Р. Хасимото провели вместе более 8 часов.
Встреча завершилась достижением ряда весьма
важных договоренностей.
Во-первых, был согласован развернутый план
поступательного развития российско-японского экономического сотрудничества,
получивший название «План Б. Н. Ельцина — Р. Хасимото». План предусматривал
заключение соглашения о защите инвестиций, оказание японского содействия в
подготовке российских управленческих кадров предприятий, развитие взаимодействия
в сфере энергетики, в том числе атомной, поддержку вступления России во
Всемирную торговую организацию и многое другое.
Япония в ответ на обращение российской стороны
выразила готовность предоставить по линии Экспортно-импортного банка
несвязанный кредит в размере 1,5 млрд. долл. для оказания содействия
российским реформам. Этот кредит особо помог России, когда ее экономика
оказалась в весьма сложном положении после экономического кризиса в августе
1998 года[128].
Во-вторых, японская сторона информировала о
решении поддержать присоединение России к форуму Азиатско-Тихоокеанское
экономическое сотрудничество. К тому времени среди членов этой организации
фактически только Япония выражала «сомнения» относительно целесообразности
российского участия в ее работе. Изменение японской позиции «открыло перед
Россией дверь» в АТЭС, что вскоре и произошло. Причем премьер-министр Р.
Хасимото после красноярской встречи позвонил Президенту США Б. Клинтону и
сообщил ему об этом решении японской стороны[129].
В-третьих, было достигнуто согласие
активизировать диалог по вопросам стабильности и безопасности в
азиатско-тихоокеанском регионе, расширить контакты и обмены между военными
ведомствами двух стран.
Неожиданностью стало то, к каким выводам пришли
Б. Н. Ельцин и Р. Хасимото при обсуждении проблем, связанных с мирным
договором. Вот как они были сформулированы в российском сообщении для прессы по
итогам встречи:
«Оба руководителя договорились приложить активные
совместные усилия к развязыванию этого исторического узла (имеется в виду
мирный договор), опутывающего российско-японские отношения. Было отмечено
общее понимание, что, двигаясь к этой цели, Москва и Токио будут активно
развивать весь комплекс двусторонних связей, включая крупномасштабное
экономическое сотрудничество, решение «окодоостровных» вопросов. В частности,
обе страны изъявили намерение дать инструкции своим делегациям на переговорах
о рыболовном промысле в районе Южных Курил с тем, чтобы как можно скорее
заключить соответствующее соглашение.
Наряду с этим было решено совместно работать над
разъяснением общественности двух стран причин ситуации, коша между Россией и
Японией отсутствует мирный договор, не номализованы отношения и не
зафиксировано территориальное размежевание[130].
Лидеры выразили единое мнение, что эту аномальную ситуацию следует выправить
как можно скорее»[131].
И,
наконец, главное, что привлекло внимание: «Оба руководителя согласились
приложить все усилия для того, чтобы заключить мирный договор к 2000 году на
основе Токийской декларации 1993 года»[132].
Почему был предложен 2000 год? Премьер-министр
Японии неоднократно, в том числе на встречах с российскими представителями,
говорил о «необходимости решить проблемы, возникшие в 20 столетии, до начала
следующего». Президент был, судя по всему, осведомлен об этой позиции. Следует
учитывать и то, что в 2000 году у Б. Н. Ельцина кончался второй срок пребывания
на посту президента.
Услышав от Б. Н. Ельцина предложение вести дело к
подписанию мирного договора к 2000 году, Р. Хасимото, как он сам вспоминал впоследствии
в интервью японским СМИ, испытал «чувство удивления и воодушевления».
Заместитель министра иностранных дел Японии
М. Тамба, присутствовавший практически на всех беседах Президента с
премьер-министром, в интервью газете «Асахи симбун» рассказал, что впервые Б.
Н. Ельцин заговорил на тему мирного договора во второй половине дня 1 ноября
во время прогулки на катере по Енисею. Именно тогда он предложил заключить мирный
договор до 2000 года и разработать «план действий для достижения этого». По словам
М. Тамбы, Президент, тем не менее, не конкретизировал свою идею «плана
действий», не высказывался и по его возможному содержанию.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19
|