Южно-Курильская территориальная проблема

Фактически этот вопрос должен будет рассматриваться во время приезда В.В. Путина в Японию, однако со 100%-ной уверенностью можно прогнозировать, что никаких подвижек в решении территориальной проблемы достигнуто не будет, хотя ради "сохранения лица" слов об этом в сторону российского потребителя и японского потребителя будет сказано предостаточно.

Можно констатировать то, что Россия 9 мая фиксировала свои приоритеты в активно формирующимся многополярном мире. Японии среди этих приоритетов не оказалось.

С точки зрения претензий Японии на южные Курильские острова (гряда Хабомаи и острова Кунашир, Шикотан и Итуруп) сигналы из Кремля 9 мая для нее явно не были утешительными[224].

1. Поскольку между Россией и Японией не урегулирован территориальный спор, то России, естественно, более комфортно вести дела со странами-соседями, с которыми у нее нет таких щекотливых проблем. Это, прежде всего Китай, с которым у России нет территориальных разногласий и есть общие экономические и геополитические интересы. Подтверждением тому - строительство восточного нефтепровода сначала ориентированного на Китай, а уже потом - на Находку. Российско-китайский товарооборот в 2004 году достиг порядка 20 млрд. долл.

2. Россия не будет подписывать такого мирного договора с Японией, в котором останется неурегулированным в окончательном виде территориальный вопрос. Россия, активно интегрируясь в мировую систему, разумеется, не может не следовать своим международным обязательствам, зафиксированным в п. 9 Декларации 1956 года, но это тот максимум, которым может пожертвовать Россия ради мирного договора с Японией.

3. У России нет острой необходимости заключать мирный договор с Японией, а у Японии нет политических и экономических инструментов, чтобы воздействовать соответствующим образом на Россию. При высоких ценах на нефть, росте стабилизационного фонда и профиците бюджета у России нет особой нужды в "японских инвестициях", а востребованные в России, например, качественные японская аппаратура или автомобили производятся за пределами Японии и там же закупаются.

Знаменательное решение японской стороны о строительстве в России завода фирмы "Тойота" говорит о том, что ситуация в стране улучшается и потенциальные зарубежные инвесторы готовы осваивать российский рынок понимая, что здесь тоже можно зарабатывать. Цивилизованный бизнес, в отличие от большой политики, успешно развивается там, где ситуация прогнозируемая и стабильная[225].

Ловить в "мутной водице" российского безвластия "северные территории" у Японии больше не получится. Россия в этом вопросе все больше напоминает СССР. Сближение России и Японии не диктуется какой-либо "политической целесообразностью" или "непреодолимыми обстоятельствами", а возможно только на основе живого двустороннего интереса. Это хорошая основа для сбалансированного сотрудничества между странами-соседями. Необходимо, однако, неуклонно избавляться от мешающих этому сотрудничеству факторов.

4. Ухудшение японо-корейских и японо-китайских отношений на почве территориальных споров и переосмысления истории, очевидно, ставит Японию в изолированное в политическом плане положение в АТР. Политическое позиционирование Японии под крылом "старшего брата" - США - говорит только о том, что налаживание отношений с США позволяет автоматически решать некоторые вопросы с Японией. Развитие отношений с США для России одна из важнейших задач, которая худо-бедно решается. Сближение России с Европейским союзом и Китаем, усиление российской государственности и позитивные сдвиги в экономике, безусловно, укрепляют позицию России на мировой арене.

США приходится считаться с интересами государств и международных организаций, обладающих самостоятельными экономическими возможностями и политической волей. Это и есть эволюционирующий многополярный мир, в котором Россия и Япония пока не стали взаимопритягивающимися полюсами.
Таким образом, все отчетливее прослеживается тенденция негативного влияния территориальной проблемы на общее состояние российско-японских отношений[226].

В сентябре 2006 года министр иностранных дел Японии Таро Асо посчитал возможным отказаться от одного из четырех спорных островов Курильской гряды. Одним из вариантов решения территориальной проблемы в отношениях с Россией могла бы стать передача ею Японии "трех островов", то есть Кунашира, Шикотана и Хабомаи, - сказал глава японского МИДа. До сих пор представители японского правительства неизменно говорили о "возвращении четырех северных островов", то есть перечисленных выше, а также Итурупа. Министр отметил, что при решении территориальной проблемы "обеим сторонам важно сохранить лицо"[227].

14 декабря 2006 года в ходе парламентских дебатов Таро Асо предложил разделить пополам между Россией и Японией Курильские острова. Как заявил министр накануне, к поиску компромисса с Россией нужен новый подход, основанный на точном разделе площади южной части Курил. Однако почти сразу после этого выступления главы МИД внешнеполитическое ведомство Японии поспешило разъяснить, что министр выразил лишь свое "личное мнение", а официальная позиция Токио осталась неизменной.

5 января 2007 года на пресс-конференции в Токио генеральный секретарь кабинета министров Ясухиса Сиодзаки заявил, что правительство Японии не рассматривает возможности "разделить поровну" территорию спорных Курильских островов.

Ранее газета "Майничи" сообщила о том, что в МИД РФ, якобы, поддержали идею раздела островов во время очередного раунда консультаций с японскими коллегами в ноябре 2006 г. Однако, по словам Сиодзаки, в Токио не обсуждается возможность раздела островов, которые Россия называет Южными Курилами, а Япония - своими Северными территориями. По словам генерального секретаря кабинета министров Японии, территориальную проблему необходимо решать на основе уже достигнутых соглашений, сообщает РСН.

В последнее время Япония решила принципиально изменить тактику ведения переговоров с Россией по вопросу Южных Курил, которые Токио называет своими "исконными северными территориями". В правительстве страны изучается вопрос о том, чтобы разбить переговорный процесс на два параллельных потока: один - "по вопросу возвращения Японии островов Хабомаи и Шикотан", а второй - "по вопросам определения принадлежности Кунашира и Итурупа", сообщает 15 января РИА "Сахалин-Курилы"[228].

Фактически речь идет о возвращении к позиции, которую Япония занимала с 2000 по 2001 годы, пока премьером не стал Дзюнъитиро Коидзуми. Имевший репутацию "ястреба" Коидзуми счел такой подход слишком "компромиссным" и вновь стал требовать от России "единовременного возвращения всех четырех островов". Этот курс оставался неизменным и при следующем главе правительства Синдзо Абэ (2006-2007 гг.).

Нынешний премьер Ясуо Фукуда, пришедший к власти в сентябре прошлого года, в сфере внешней политики выступает, скорее, "голубем". Сообщается, что изменить подход к решению самой сложной проблемы в отношениях с Россией его вдохновила недавняя встреча президента РФ Владимира Путина с экс-премьером Японии Иосиро Мори. Она состоялась в конце декабря на открытии завода "Тойоты" под Санкт-Петербургом. На этой встрече японской стороной было предложено взять за отправную точку на территориальных переговорах Иркутскую декларацию.

Этот документ был принят в марте 2001 г. на саммите в Иркутске Владимиром Путиным и самим Мори, который на тот момент был премьером. В Иркутске тогда была подтверждена сохраняющаяся юридическая сила советско-японской декларации 1956 г., в которой правительство Никиты Хрущева в качестве жеста доброй воли выразило готовность передать Японии меньшую часть Южных Курил - острова Шикотан и Хабомаи после подписания мирного договора. Советско-японская декларация является единственным содержащим упоминание о проблеме островов документом, который был ратифицирован парламентами обеих стран[229].

Таким образом, одной из важных причин, препятствующих развитию отношений между странами, несомненно, является нерешенность территориального вопроса: граница между Россией и Японией де-факто определена в одностороннем порядке по итогам Второй мировой войны, что не устраивает Японию. Япония настаивает на заключении такого мирного договора с Россией, в котором бы прописывалась новая граница между странами, проходящая между островом Итуруп (японская территория) и Уруп (российская территория). Япония претендует на "четыре" острова: группу островов Хабомай и три острова - Шикотан, Кунашир и Итуруп, - которые в России называют южными Курильскими островами, а в Японии - "северными территориями"[230].

2.2. Правовые трактовки Южно-курильской территориальной проблемы

В России существуют различные принципиальные подходы к южно-курильской территориальной проблеме.

Очевидно, что политические позиции, ведомственные интересы и профессиональные знания сыграли весьма существенную роль в определении взглядов того или иного автора. Скажем, военные предпочитают не сосредоточиваться на особенностях юридического анализа, обращая главное внимание на изложение позиции своих ведомств относительно стратегического значения Южных Курил. Общим для опубликованных в советское время работ, принадлежащих юристам, были ссылки на одни и те же правовые нормы[231].

Это объяснялось главным образом особенностью существовавшей системы, требовавшей предельного единообразия мнений ключевых областях, в том числе и в области международных сношений. Территориальный вопрос принадлежал, несомненно, к сфере безусловного табу на разнообразие не только позиций, но и аргументов. В качестве особенности обсуждения курильской проблемы отметим также тот факт, что на последнем этапе горбачевских реформ и после раскола СССР резко возросла частота упоминания термина «международное право»[232].

Последнее обстоятельство, на наш взгляд, не должно приводить к выводу, что и дискуссия полностью перешла в плоскость международного права. Речь идет именно об упоминании термина «международное право», и не более того. Вместе с тем сам факт участившегося употребления этого понятия и несомненного желания видеть в праве что-то ироде ориентира на пути разрешения сложных вопросов означает утверждение в российской жизни нового феномена.

Этот феномен отразил, на наш взгляд, растущее признание роли права вообще, и международного права в частности, российским обществом. Другое дело, что за упоминанием данного термина часто не скрывалось ничего, кроме желания подкрепить свою позицию по конкретному вопросу ссылкой на ставшее модным определение[233].

В некоторой мере это обстоятельство вызвано тем, что юристы и тем более специалисты по международному праву крайне редко обращались к анализу проблемы Южных Курил. Однако для нас в данной работе представляет особый интерес точка зрения, акцентирующая значение как раз правового подхода к курильской проблеме. Одна из наиболее заметных попыток обосновать значение данного угла зрения была предпринята С. Пунжиным.

Он указывает, что, поскольку две страны претендуют на одну и ту же территорию, суть спора должна заключаться в установлении права на владение ею, то есть правового титула. Таким образом, главное содержание спора имеет юридический характер, а другие аспекты (политический, военный, экономический) лишь добавляют штрихи к общему рисунку, в целом не меняя картины.

И раз спор является правовым, то и разрешен он должен быть на основе международного права. Поэтому, считает Пунжин, в курильской проблеме надо выделить ее юридическую сущность и абстрагироваться от всех иных соображений, какими бы важными на первый взгляд они ни казались.

Данная точка зрения — единственный пример развернутого изложения необходимости приоритета правового подхода к южно-курильскому вопросу. В остальных случаях участники дискуссии ограничивались лишь кратким заявлением относительно особенностей своего подхода к рассматриваемой проблематике[234].

Как бы то ни было, идея рассмотрения курильского вопроса преимущественно в рамках международного права формально завоевала в последние годы доминирующие позиции среди советских и российских политиков и ученых. Вместе с тем авторитет правового подхода не является бесспорным.

Неоднократно авторы ограничивались лишь заявлением, что курильская проблема должна решаться в соответствии с международным правом, а затем переходили к изложению аргументов иного порядка. Отметим также, что большинство участников дискуссии, судя по их высказываниям, отождествляют право вообще и международное право в частности со своим представлением о справедливости.

Одно из важнейших мест в дискуссии заняла историческая аргументация права на владение Южными Курилами. Следует отметить, что ряд авторов высказывает мнение, что данный подход не имеет значения для реалий сегодняшнего дня. Так, В. Зайцев, В. Росин и А. Загорский утверждают, что «международное право фактически не признает историческую аргументацию при выдвижении территориальных претензий и не рассматривает появление первопроходцев в качестве факта, свидетельствующего о присоединении территорий»[235].

Впрочем, это крайняя точка зрения, которая редко встречается в статьях и выступлениях по курильской проблеме.

По мнению большинства советских и российских авторов, именно России принадлежат исторические права на Курильские острова. Речь идет главным образом о «праве первооткрывателя и «праве хозяйственного освоения» данных территорий, то есть, по существу, о «праве первоосвоения». Вместе с тем в последнее время появились и утверждения, что неопровержимо доказать так называемое право первоосвоения ни Россия, ни Япония не в состоянии.

Освоение Курил шло параллельно — русскими с севера, а японцами с юга. Установить, где проходила граница между двумя потоками освоения, в настоящее время крайне трудно. Существует и крайняя прояпонская точка зрения, согласно которой Южные Курилы были открыты и освоены первоначально японцами, и только потом там появились русские первопоселенцы[236].

Пунжин исходит из того, что в теории международного права применительно к XIX — первой половине XX в. присвоение государством территории, не находящейся под властью другого государства (tегга nullius), именуется оккупацией, которая была правомерным способом приобретения территории. Оккупация могла последовать за открытием, представлявшим, как правило, символический акт. Сам же акт открытия не являлся полным правовым титулом на открываемую территорию, а давал возможность государству первому осуществить оккупацию в течение «разумного срока»[237].

Оккупация, предоставлявшая государству желаемый им титул, должна была включать реальное занятие территории, в том числе формальные акты, включавшие в себя водружение флага или издание декларации, а также меры по обеспечению данного акта — контроль за территорией, который бы обеспечил авторитет флага[238].

Оккупация также подразумевала постоянное управление присоединяемой территорией. Под этим подразумевалось создание ответственных органов власти, которые бы осуществляли управление данной местностью. Ни Россия, ни Япония, утверждает Пунжин, не осуществили ни реальное завладение Курилами, ни функцию постоянного управления на этой территории, а потому нельзя считать, что они приобрели титул на все Курильские острова.

Специфика позиций советских и российских политиков и ученых заключается в том, что «право первоосвоения» России и Японии на Южные Курилы рассматриваются ими лишь как одно из звеньев общей системы доказательств той или иной точки зрения на принадлежность островов одному из двух государств. В этом плане ключевое значение в системе исторической аргументации приобретают первые договоры о территориальном размежевании между Россией и Японией.

Симодский и Петербургский договоры о территориальном разграничении между Россией и Японией рассматриваются рядом авторов в России как вынужденные, заключенные под прямым давлением Токио. Данная точка зрения исходит из утверждения, что слабость России на ее дальневосточных рубежах заставляла Петербург идти на постоянные территориальные уступки Токио"[239].

Следовательно, Петербург отказывался от Курил в упомянутых выше договорах не по доброй воле. Отсюда возможность оспорить значение отказа России от Курильских островов в пользу Японии в Петербургском договоре и последующих документах.

Существуют и другие позиции по данному вопросу. Так, В. Гайдар высказывает мнение, что Петербургский договор был достигнут «без применения или угрозы применения силы». Б. Славннский отмечает, что инструкция министерства иностранных дел Российской империи ведущему переговоры с Токио адмиралу Путятину в 1853 г. предписывала добиваться, чтобы граница между двумя странами проходила бы по проливу между островами Уруп и Итуруп[240].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19