Варанаси - город тысячи храмов

Вот, к примеру, Дашашвамедха гхат. Благочестивые индусы считают его одним

из пяти самых священных мест города, именно отсюда паломники начинают свой

путь по реке. В месяце карттик (октябрь — ноябрь) в последний день

богослужения богине Кали здесь собирается множество людей. Когда солнце

скрывается за горизонтом, брахманы выносят изображение Кали и опускают его

в священные воды Ганга.

За гхатами, подступая к самому берегу, сплошной стеной стоят дворцы и

храмы. Высокие фундаменты дворцов спасают их от разливов реки. Фасады

глухие, и только на самом верху видны окна, террасы и балкончики, с которых

открывается широкий вид на противоположный берег реки.

В былые времена сюда являлись раджи и махараджи, сопровождаемые свитой, и

жертвовали храмам большие деньги. Многие сами выстроили здесь дворцы и

храмы. В XIX столетии махараджа Ранджит Сингх, правитель Панджаба,

пожертвовал храму Вишванатха позолоченные медные листы, которыми были

покрыты его купол и своды. С тех пор он стал называться золотым. Этот храм

посвящен Шиве, покровителю Варанаси. Он считается

наиболее священным храмом города, и у него любопытная история.

Предание гласит, что еще две тысячи лет тому назад в Варанаси был храм

Вишванатха, который был впоследствии разрушен мусульманскими правителями.

Один из Великих Моголов, Аурангзеб, приказал построить на месте

разрушенного храма мечеть. При ее сооружении использовались материалы

разрушенного храма. При строительстве нового, теперь уже Золотого храма

индусы так загородили главный вход в мечеть, что поборники ислама вынуждены

пробираться в нее через узкую боковую дверь.

Неподалеку от Золотого храма находится Гьян Вапи — Пруд знаний, одно из

самых почитаемых мест. Отсюда паломники начинают круг своих странствий.

Колоннада окружает пруд с довольно грязной водой. Вокруг, расположившись

группами, отдыхают притомившиеся паломники.

Легенда донесла до нас историю возникновения этого водоема. Однажды

Варанаси сильно пострадал от засухи. Люди изнывали от жажды, тысячи гибли

от страшной жары. Тогда один из великих мудрецов, увидев столь печальную

картину, взял трезубец Шивы и ударил им в землю. Земля разверзлась, и

оттуда ударил фонтан воды, которая облегчила страдания народа. С тех пор и

существует этот священный пруд. Его святость возросла во много раз с той

поры, как был разрушен старый храм Вишванатха, ибо, по преданию, именно в

пруд переселился оставшийся временно без жилища Шива.

Считается добрым делом прийти сюда, чтобы очиститься от грехов, совершить

омовение перед свадьбой, взять отсюда воду и обмыть покойника. У пруда

священнодействуют брахманы, которые не забывают собирать деньги за

пользование столь прибыльным для них прудом. Никто не остановит больного,

тело которого покрыто страшными язвами. Он пришел сюда исцелиться. Не

останавливается и здоровый, пришедший замаливать грехи. Священная вода

уничтожит всякую заразу и не даст заболеть. Мы видели, как совсем

маленькому грудному младенцу давали испить эту воду, ссылаясь на ее

святость.

Ноги скользят по липкой подстилке из грязи и цветов. Цветы, к которым мы,

северяне, испытываем трогательное чувство, здесь начинают, пожалуй,

угнетать,

Может быть, оттого, что их очень много, а скорее всего потому, что их

безжалостно топчут, а нет ничего грустнее, чем вид растоптанных цветов.

Мы поднимаемся выше по реке и плывем мимо Ман-мандир гхата, известного

своей обсерваторией. Это самое старое из всех существующих сооружений

города. Обсерватория построена правителем Джайпура в XVI в. Строгие

геометрические формы, прекрасные каменные балконы. И хотя в середине

прошлого столетия здание было грубо реставрировано, оно производит сильное

впечатление.

Но вот гхаты заканчиваются, еще несколько лестниц — и вместо камня перед

нами земля. Здесь паломников уже нет, хотя место выглядит более

привлекательно. Зеленая трава и тенистые деревья располагают к отдыху, да и

сам Ганг здесь прозрачнее: он еще не прошел через чистилище города.

Здесь царство дхбби, прачек (ремесло, которым в Индии занимаются мужчины).

Ожесточенно покряхтывая при каждом ударе, бьют они белье о здоровенные

камни, опущенные одним концом в воду. «Две тысячи лет пытаются дхоби Индии

разбить скалистое основание страны,—писал некогда Р. Киплинг,—и пока

безуспешно».

После такой стирки бесполезно искать пуговицы на своих рубашках. Рубашки

будут великолепно выстираны, от них будет пахнуть солнцем и свежестью, но

застегнуть вы их не сможете.

Дхоби относятся к касте неприкасаемых, они, как правило, живут особняком, и

их квартал совсем нетрудно узнать по огромному количеству белья на

веревках, протянутых во всех направлениях. Правда, в последнее время им

тоже стали известны секреты современной стирки при помощи различных

синтетических средств.

Обратный путь у нас занял меньше времени, так как теперь лодка плыла по

течению. Миновав причалы, мы увидели струи дыма, поднимавшиеся с гхата, к

которому приближались.

Главный погребальный костер Индии

— Здесь фотографировать запрещено,— предупредил нас провожатый, когда наша

лодка поравнялась с Манникар-ника гхатом. Перед нами открылись

полуразрушенные

лестницы, ведущие в воду, и небольшой треугольный кусок земли, отгороженный

от города высокой, чуть накренившейся стеной. Все выглядело как огромная

театральная декорация.

По земле стлался дым, он простирался и над рекой, достигая лодок, сплошным

потоком плывших вдоль берега. На небольшом клочке земли горело несколько

костров, около которых, вооружившись длинными палками, священнодействовали

старики.

Перед нами был своеобразный крематорий. Погребальный костер, у которого

суетились старики, можно без преувеличения назвать главным в Индии. Быть

сожженным здесь — для индуса считается высшим благом, о котором он только

может мечтать всю свою многотрудную жизнь.

У воды на носилках лежит завернутое в покрывало тело. Юноша, видимо сын

покойного, время от времени зачерпывает воду из реки и поливает ноги своего

мертвого отца. Лицо молодого человека не кажется печальным, даже, наоборот,

некое удовлетворение проглядывает в нем. Наверное, оттого, что ему удалось

привезти мертвого отца сюда в Варанаси и он сгорит здесь, а пепел его

опустят в священный Ганг, истекающий из головы Шивы. Ведь нет греха, не

смываемого Гангом.

Выше, на камнях, рядом с охапками дров и хвороста сидят на корточках люди.

Это родственники покойного, они пришли попрощаться с ним и участвовать в

обряде сожжения. Они провели здесь всю ночь. Вчера вечером мы видели их,

когда они направлялись к реке. Впереди шел, непрестанно звеня

колокольчиком, молодой мужчина, прокладывая дорогу через толпу. За ним

четверо несли легкие носилки, на которых лежал покойник. Он был укрыт с

головы до ног цветастым покрывалом. За носилками, вытянувшись вереницей,

шагали родственники. Каждый из них нес на плечах связку хвороста или

полено. Они шли быстро, чуть ли не бегом, поэтому люди постарше отстали и

процессия растянулась на добрую сотню метров. Прошло всего несколько минут,

и процессия скрылась за углом, в узенькой улочке, ведущей к Гангу, но еще

долго слышалось монотонное позвякивание колокольчика.

Покойнику, который ожидал своей очереди, повезло. У пего был сын. Ведь

именно сын, считают верующие индусы, должен обеспечить загробную жизнь

отца. Состояние души умершего зависит в сильной степени от его потомков по

мужской линии. От того, как правильно совершат они обряд сожжения трупа и

как будут поминать его. Они должны спасти душу родителя от вечного скитания

по земле, которое считается хуже ада. Жертвоприношения позволят душе

умершего облечься в загробную оболочку и, смотря по заслугам, спуститься во

«временный ад», пройти через огонь чистилища или подняться во «временное

небо», где душа будет дожидаться новых перерождений, блаженствуя в обществе

богов. Долг перед покойным не ограничивается лишь похоронами и почитанием

его памяти, необходимо совершать постоянные приношения, состоящие из воды и

риса.

Каждый индус смотрит на совершение похоронных обрядов как на первейшую

обязанность и потому спешит обзавестись сыном или внуком, ожидая от них

такого же усердия после своей смерти. Без сына индусу никак нельзя, и, чем

он набожнее, тем усерднее молит он богов дать ему сына. На третий месяц

беременности женщина некоторое время выдерживает строжайший пост, по

окончании которого муж собственноручно кормит ее особой едой, состоящей из

бобов, зерна и творога. Во время этого кормления жена трижды произносит

молитвы о сыне.

Брак почти обязателен для индуса независимо от того, беден он или богат.

«Человек достигнет совершенства только с той минуты, как начнет состоять из

трех: из себя, жены и сына» — так сказано в законах Ману.

У индусов установлено 12 способов поминовения предков. Совершаются они

келейно или синклитом жрецов. Глава семьи ежедневно занимается

поминовением, а остальные родственники — время от времени. Поминают при

каждом подходящем случае. Будь то семейное торжество, или свадьба, или

рождение внука. Поминают всех до третьего колена включительно...

Семья у индусов словно цепь из семи звеньев. Глава ее — среднее звено,

олицетворяющее настоящее. Оно связано с прошлым — отцом, дедом и прадедом,

с будущим — сыном, внуком и правнуком. Первые три звена зависят от

среднего, а потом и глава семьи сам становится зависимым от будущих

поколений.

Обряды поминовения требуют значительных средств. Но даже бедняки стараются

сделать все по правилам — купить угощение, пригласить брахмана. Правда,

после

этого многие залезают в долги, расплачиваться за которые приходится много

лет.

Когда индус из бедной семьи смертельно заболевает и брахман заявляет

родным, что человек обречен, то родственники перестают заботиться о теле

умирающего и переключаются на заботы о его душе. Насобирав по крохам толику

денег и, конечно, сходив к ростовщику, они собираются в дорогу к священному

Гангу.

И вот они на месте, у самой реки. Время умирать еще не пришло, и больного

кладут близ берега, а в полураскрытый рот вливают воду.

Но не всем доступно умереть на берегах реки. В этом случае существуют

другие обряды, которые в какой-то степени заменяют паломничество к Гангу.

Но вот больной умирает, и сын начинает готовить его тело к сожжению —

последней жертве, которую в виде своего тела приносит умерший богам. Волосы

должны быть сбриты, а у женщин опалены (сын сжигает их факелом, но при этом

не смотрит в лицо покойницы, а стоит у изголовья спиной к ней). Затем

покойника обмывают священной водой, умащают благовониями и украшают

гирляндами из цветов, часто вместо последних используют тину из Ганга,

обмазывая ею все тело. После этого покойника одевают во все чистое и кладут

на носилки.

Закончив такие приготовления, сын совершает первую жертву: он преподносит

божественным хранителям души отца порцию риса, чтобы они оберегали тело

родителя от злых духов по пути к костру. Потом он громко произносит имя

отца. Женщины, участвующие в похоронах, в это время ходят около умершего и

громко причитают, и их крики разносятся далеко вокруг.

Но вот все предварительные обряды завершены, и четверо родственников,

подняв тело, несут его к костру. Впереди носилок идет сын, в руках которого

сосуд с огнем, взятым из домашнего очага.

Бывает и так, что у покойного нет родственников. В таких случаях эти обряды

выполняют чужие люди, но обязательно принадлежащие к той же касте. Брахманы

не имеют права прикасаться к телу низшего по касте, а если покойный

принадлежит к высокой касте, то к нему не может прикоснуться низший по

касте, так как этим нанесет ему непоправимое оскорбление. Все это до сих

пор чрезвычанно строго соблюдается, хотя в целом кастовые установления

начинают нарушаться.

Сложить костер — дело не простое, а покуда он готовится, тело поливают

водой из реки. Сын бросает в мутные воды реки рис, сваренный с кунжутом,

который должен послужить пищей для загробной оболочки души покойного.

И только после этого тело кладут на высокий метровый костер. Сверху

покойного прикрывают хворостом, после чего сын пять раз обходит вокруг и

сам зажигает костер, произнося при этом соответствующий гимн. В огонь

подбрасывают семь поленьев сандалового дерева, вливают очищенное гхи

(топленое масло) и ароматические эссенции. Это — жертвоприношение богу

огня.

Едва тело сгорело наполовину, сын приступает к своей самой страшной

(конечно, на наш взгляд) обязанности: он должен куском дерева разбить череп

отца. Делается это на всякий случай, если душа по какой-либо причине не

покинула тело. По поверьям, в момент смерти душа вырывается из тела в одно

из отверстий. Благородная душа выходит через одно из верхних отверстий

(макушку головы, рот, глаза, уши, ноздри). Многочисленные родственники

располагаются тут же, ожидая окончания обряда. Брахманы при сжигании

присутствуют редко: этот обряд считается делом сугубо семейным. Правильное

сожжение требует немалых расходов. Особенно дороги дрова. В кострах

бесследно исчезают многие сотни кубометров ценнейшего сандалового дерева.

В переулках, примыкающих к Манникарника гхату, сидят домры, представители

низшей касты, доставляющие сюда дрова. Люди победнее обходятся одним

хворостом, побогаче — берут сандал. Говорят, домры, несмотря на «низкое»

происхождение, зарабатывают значительные деньги своим необычным ремеслом.

Люди богатые часто жертвуют на костер по тысяче рупий и больше, не считая

расходов на масло и эссенции.

После кремации все, кто присутствовал при обряде, погружаются в воду или

очищаются жертвоприношением из воды и семян кунжута. Тело покойного

считается нечистым, нечиста и душа его до тех пор, пока не будет совершен

обряд первых поминок. Эта нечистота переходит на всю родню, которая и

старается всяческими способами очиститься. Затем все отправляются домой. Но

обряд похорон еще не закончен. На четвертый день совершается церемония

«собирания костей». Родственники трижды обходят то место, где было

совершено сожжение, и, собрав останки в глиняную урну, закапывают ее

наполовину в землю. А через несколько дней они вновь вернутся и развеют

останки в водах реки.

После смерти близкого родственники на протяжении двадцати дней постятся.

Они едят в это время самую скромную пищу. Если купаются, не смеют

употреблять полотенце и мыло, не должны для своего туалета использовать

масло. Спать обязаны на полу, а сидеть на жестком. Нельзя носить обувь и

скрываться под зонтиком. У бедняка при выполнении этих обрядов есть

определенное преимущество, так как с зонтиком он вообще не знаком и круглый

год привык обходиться без обуви.

По окончании траура сын обходит родственников и оповещает их о дне

поминовения. В назначенное утро он, сопровождаемый брахманом, отправляется

к реке. Для совершения обряда брахману необходимы серебряная и медная

утварь, шали и монеты. С этими предметами семья покойного может со

спокойной совестью распрощаться, они больше не вернутся в дом, а останутся

у брахмана, который таким образом пополнит свои богатства.

...Так уходит из жизни благоверный индус, сожженный в Варанаси и

похороненный в водах священного Ганга, на берегах которого прошла вся его

трудная жизнь. Его родственники довольны тем, что умерший прошел через

ворота в рай и попадет в царство Брахмы, откуда нет возврата на землю.

Йоги

Иностранцу, который прибыл на берега Ганга, конечно, хочется увидеть йогов.

Он много слышал о них, читал о чудесах, которые они могут делать. Он

Страницы: 1, 2, 3