Понятия добра и зла

Развивая положения своей нравственной философии, Соловьев указывает на три основных принципа, базирующихся на рассмот-ренных первичных элементах добра и нравственности: принцип аскетизма, принцип альтруизма и религиозный принцип.

Считая основой аскетизма чувство стыда «за излишнюю актив-ность низшей природы», Соловьев утверждал: «Аскетизм возводит в принцип все то, что способствует победе духовного над чувствен-ным. Основное требование аскетизма сводится к следующему: под-чиняй плоть духу, насколько это нужно для его достоинства и неза-висимости. Напротив, недостойно человека быть закабаленным слугой материи, рабом своей материальной природы». Однако аскетизм не может быть самоцелью. Ведь человек способен подчинить себе свою природу не только для добрых, но и для злых целей. Самодовлею-щий аскетизм ведет к гордыне и лицемерию.

Принцип аскетизма имеет нравственное значение лишь тогда, когда он соединен с принципом альтруизма. Его основа - чувство жа-лости, которое связывает человека со всем живым миром. Согласно Соловьеву, когда человек жалеет другого человека или животное, он не отождествляет себя с ним, а видит в нем существо, подобное себе, желающее жить, и признает за ним это право так же, как и за собой. Отсюда и вытекает требование, известное как золотое правило нрав-ственности: поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы посту-пали с тобой. Это общее правило альтруизма Соловьев расчленяет на два частных правила: 1) не делай другому ничего такого, чего не хочешь себе от других; 2) делай другому все то, что сам хотел бы от других. Первое правило Соловьев называет правилом справедли-вости, второе - милосердия, и они нераздельны.

Вместе с тем нравственные правила справедливости и милосер-дия, хотя и включают в себя всю область взаимоотношений живых существ, но не покрывают всего многообразия отношений даже между людьми. Поэтому необходим религиозный принцип, базирующийся на благоговении и вере: «Сознательно и разумно делать добро я могу только тогда, когда верю в добро, в его объективное, самостоя-тельное значение в мире, то есть, другими словами, верю в нрав-ственный порядок, в Провидение, в Бога. Эта вера... составляет то, что называется естественной религией». Соловьев считал, что «доб-родетельный человек есть человек, каким он должен быть. Другими словами, добродетель есть нормальное или должное отношение че-ловека ко всему».

Этическая система Соловьева и сегодня имеет непреходящее значение - это единственная в русской философии законченная концепция христианской нравственности, пронизанная верой в не-истребимость пребывающего в человеке добра

Сложности в определении и понимании добра и зла коренятся в их особенностях. Первая из них - всеобщий, универсальный характер Добра и Зла. Если, скажем, честь и достоинство - сугубо личностные оценки человеческих качеств, проявляющиеся в меж-личностных отношениях, то под «юрисдикцию» добра и зла подпа-дает все: и человеческие отношения, и отношение человека к приро-де и миру вещей.

Заметим, однако, что всеобщность и универсальность не мешают добру и злу отличаться второй особенностью - конкретностью и непосредственностью. Они - понятия исторические, зависящие от реальных общественных отношений.

Так, в первобытном обществе добром считалось все, что способствовало выживанию рода, то есть добродетелью были не только мужество и храбрость, но и коварство, хитрость и даже жестокость. С появлением частнособственнических отношений добро начало отождествляться пре-имущественно с материальным благополучием, богатством, а поскольку распределялось оно неравномерно, то достижение добра одними осуще-ствлялось зачастую за счет причинения зла другим.

Третья важнейшая особенность добра и зла - это то, что они феномены субъективные, то есть не принадлежащие объективному миру, а относящиеся к деятельности человеческого сознания. Дей-ствительно, в природе, например, нет явлений, которые безотноси-тельно к человеку были бы добром или злом. Это мы, в зависимости от своих нужд, интересов, условий жизни, относим одни вещи и яв-ления к разряду «добрых», другие - к разряду «злых». Дело в том, что добро и зло - понятия не только ценностные, но и оценочные. При их помощи мы положительно или отрицательно оцениваем то или иное природное, социальное явление, моральные качества и по-ступки людей. Но как всякие оценочные понятия они несут в себе элемент человеческой субъективности, личной пристрастности, эмо-циональности.

Проявляется субъективность, во-первых, в том, что разные субъекты в силу разницы в понимании, интересах, отношениях могут иметь различное представление о добре и зле. Так, для одного добро - «награда сердцу» - «счастье и покой», для другого - гражданское неравнодушие и борьба за справедливость, для третьего - духовное и интеллектуальное самосовершенствование, для четвертого - материальный достаток и т.д. и т.п. Представляете, как людям трудно понять друг друга, договориться, особенно если их оценки взаимо-исключающи, а нетерпимость не позволяет стать на точку зрения другого. И тогда «доброе» становится «злым». Вот как подметил эту особенность добра русский философ Л. Шестов: «Таково уж свойство добра. Кто не за него, тот против него. И всякий человек, признавший суверенность добра, принужден уже делить своих ближ-них на хороших и дурных, то есть на друзей и врагов своих». Этим, в частности, Л. Шестов объясняет максималистскую позицию Льва Толстого, для которого, с одной стороны, служить добру было «не только не бремя, а облегчение от бремени», но, с другой стороны, это как бы давало ему право «требовать от других людей, чтобы они делали то, что он делает, жили так, как он живет».

Кстати, этим недостатком «грешил» не только Л. Толстой, но многие другие люди, в том числе и мы с вами. Особенно развивается он у тех, кто имеет власть над другими. В этом случае им кажется, что они владе-ют монополией на истину и добро, а также правом обратить в «свою веру» всех сомневающихся и инакомыслящих - для их же блага. Так думают и действуют семейные тираны: ведь они точно знают, что имен-но нужно для счастья их близких, и поэтому требуют безоговорочного послушания; так думают и действуют политические диктаторы: они тоже знают, что есть добро для народа и действуют «от имени и в интересах» народа, даже если для этого надо творить насилие над народом - от ГУЛАГов до цензуры над печатью. Но насильственное добро уже не есть добро: нельзя насильно заставить людей быть счастливыми или добродетельными.

Во-вторых (и это вытекает из «во-первых»), в силу тех или иных причин то, что для одного человека объективно выступает в виде добра, для другого является (или ему кажется, что является) злом. Так, для больного предстоящая операция однозначно воспри-нимается как зло; для хирурга же, видящего картину болезни с про-фессиональной точки зрения, она - единственная форма помощи, а значит - добро.

А и области человеческих отношений?.. Плохой-хороший, добрый-злой... Такое двухцветное деление мира начинается еще с детского сада и нередко проходит через всю жизнь. Со временем выясняется, что «пло-хой» с нашей точки зрения для других вовсе не так уж и плох, у него, как и у нас, есть друзья, которые его уважают и даже любят. После такого открытия уже нетрудно сообразить, что и мы сами - безусловно, по-своему хорошие - далеко не у всех пользуемся симпатией, а для кого-то просто невыносимы.

Субъективность, таким образом, предполагает отсутствие абсо-лютного Добра и Зла в реальном мире (они возможны лишь в абст-ракции или мире потустороннем). Поэтому из субъективности про-истекает четвертая особенность добра и зла - их относительность, также проявляющаяся в ряде моментов.

Во-первых, зло в одних условиях и отношениях может предста-вать в виде добра в других условиях и отношениях. Русский фило-соф И.О. Лосский, указывая на то, что зло всегда относительно, ут-верждал, что в любом зле, с философской точки зрения, есть какие-то элементы добра.

Лосский иллюстрировал этот тезис на примере смерти. Смерть есть несомненное зло; более того, она символизирует предельное зло мира. С этим согласится любой человек, познавший боль утраты или задумав-шийся о бренности своего существования. Но если абстрагироваться от личностных переживаний и посмотреть на смерть с точки зрения ее роли в процессе жизни, то становится очевидной ее необходимость - не только биологическая, но и этическая. Осознание человеком своей смер-тности побуждает его к нравственным исканиям. Без смерти нет жизни, но без смерти нет и смысла жизни. Благодаря смерти жизнь приобрета-ет качество непреходящей ценности. Только то ценно, что конечно. Осоз-нание человеком своей конечности побуждает его искать способы пре-одоления смерти, духовной или даже физической. Оно становится импульсом к творчеству.

Во-вторых, то, что было злом, в процессе развития может превра-щаться в добро и наоборот.

Так, вызывавшие когда-то ликование ирригационные работы в Беларуси, направленные на осушение болот, дали возможность расширения полезных площадей и, следовательно, способствовали добру - увеличе-нию сельскохозяйственной продукции. Но оказалось, что со временем это привело к уничтожению целой системы малых рек и озер, опреде-лявших климат, ландшафт и природные условия Беларуси в целом. Причиненное природе зло оказалось необратимым.

Возможно, именно относительность добра и зла, наблюдение, что «все хорошее - дурно» и наоборот, привели Ницше к выводу: «Ни за что так дорого человек не расплачивается, как за свои добродетели». В обыденном сознании эта мысль находит отражение в пословицах «Добро бывает наказуемо», «Хочешь уделать себе плохо - сделай другому хорошо» и др. Эта горькая житейская «мудрость» в какой-то мере объясняет и оправдывает парадокс нравственного поведения, под-меченный еще древнеримским поэтом Овидием: «Благое вижу, хвалю, но к дурному влекусь». И разве не то же свойство добра и зла сокры-то в знаменитой фразе «Благими намерениями вымощена дорога в ад»? Русский философ С.Л. Франк в работе «Крушение миров» писал, что «всё горе и зло, царящее на земле, все бедствия, унижения, страдания по меньшей мере на 99% суть результат воли к осуществлению добра, фанатичной веры в какие-либо священные принципы, которые надле-жит немедленно насадить на земле, и воли к беспощадному истребле-нию зла; тогда как едва ли одна сотая доля зла и бедствий обусловлена действием откровенно злой, преступной и своекорыстной воли».

Рассмотренные проявления относительности добра и зла высве-чивают и подтверждают их пятую особенность: единство и нераз-рывную связь друг с другом. Они бессмысленны в отдельности, как бессмыслен плюс без минуса; они не могут существовать друг без друга, как не существуют самостоятельно северный и южный полюс магнита. Не говоря уже о том, что изысканная мимикрия зла зачас-тую, к сожалению, привлекает людей сильнее, чем беспомощность, за-урядность добра.

По Ницше, зло нужно так же, как и добро, даже больше чем добро: и то, и другое является необходимым условием человеческого суще-ствования и развития. И разве не об этом говорил еще Шекспир в «Гамлете»: «Что делала бы благость без злодейства?»

Для современной цивилизации характерна ситуация, когда человек поме-щается в нечеловеческие условия «по ту сторону добра и зла», в которых ему ничего не остается, как творить зло (как, например, в фильмах Квентина Тарантино). Начало таким «экспериментам» положил Ф.М. Достоевский, который в результате пришел к выводу, что «нельзя человека так испытывать».

Не следует в то же время забывать, что единство добра и зла - это единство противоположностей. А это означает, что они не толь-ко взаимополагают, но и взаимоисключают друг друга. И это взаимоисключение обусловливает постоянную борьбу добра и зла, борь-бу, которая не просто выступает еще одной - шестой их отличи-тельной особенностью, но и определяет способ их существования. Иными словами, добро ведет со злом постоянную борьбу, которая не может завершиться окончательной победой одной из сторон.

Ведь если, скажем, победит добро, а зло будет уничтожено, то само добро «породит» зло - в условиях всеобщего добра «наи-меньшее» добро будет восприниматься как зло. И, наоборот, в усло-виях победившего зла «минимизированное» зло будет добром.

3. Проблема борьбы добра и зла

Однако взаимная непобедимость добра и зла вовсе не означает, что их борьба бессмысленна и не нужна. Если не бороться со злом, то оно будет доминировать над добром и причинять страдания лю-дям. Правда, парадокс в том, что в процессе этой борьбы можно «заразиться» злом и насадить еще большее зло; ибо «во время борьбы со злом и злыми добрые делаются злыми и не верят в другие спосо-бы борьбы с ним, кроме злых способов». Трудно не согласиться с этим высказыванием Н.А. Бердяева, да и опыт борьбы человече-ства со злом убеждает нас в этом. Поэтому смысл этой борьбы в том, чтобы всеми возможными средствами уменьшать «количество» зла и увеличивать «количество» добра в мире, а основной вопрос - какими способами и путями добиться этого. По сути, вся история культуры в той или иной форме содержит попытки дать ответы на этот вопрос. И сегодня существует значительный «разброс» в отве-тах: от знаменитого «Добро должно быть с кулаками» до этики ненасилия, базирующейся на идее непротивления злу насилием.

Идеал ненасилия, сформулированный на заре христианства в На-горной проповеди Иисуса Христа, всегда был в центре внимания европейской культуры. Заповеди непротивления злу насилием, любви к врагам одновременно и понятны, и парадоксальны: они, казалось бы, противоречат здравому смыслу, природным инстинктам и соци-альным мотивам человека, и поэтому воспринимались и восприни-маются, мягко говоря, скептически.

Люди всегда были склонны считать, что Нагорная проповедь предназна-чена для идеального мира, и нужно быть святым, не от мира сего, чтобы принять ее логику. Как бы возражая ветхозаветному «Око за око, зуб за зуб», Иисус Христос утверждает: «А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». Трудновыполнимый, но бесконечно мудрый завет. Причем этот способ поведения по заповеди не меняется из-за того, что приходится действовать в реальном мире, в той среде, где принято бить по щекам.

Во времена первых христиан это непротивление не рассматрива-лось еще в качестве пути преодоления зла, а являлось лишь свиде-тельством нравственного совершенства, индивидуальной победы над грехом. В XX веке - веке насилия и жестокости, войн и преступности - концепция ненасилия, развитая такими выдающимися мысли-телями, как Г. Торо, Л. Толстой, М. Ганди, М.Л. Кинг, становится осо-бенно актуальной, ибо она рассматривает ненасилие как наиболее действенное и адекватное средство противостояния злу, как единственно возможный реальный путь к справедливости, ибо все дру-гие оказались не эффективными.

В качестве обоснования этики ненасилия приведем ряд аргумен-тов. Во-первых, отвечая на зло насилием, мы не побеждаем зло, так как не утверждаем добро, а напротив, увеличиваем количество зла в мире. Во-вторых, ненасилие разрывает «обратную логику» насилия, порождающего эффект «бумеранга зла» (Л. Толстой), согласно ко-торому содеянное тобой зло обязательно вернется к тебе. В-третьих, требование ненасилия ведет к торжеству добра, поскольку способствует совершенствованию человека. В-четвертых, не отвечая на зло насилием, мы, как ни странно, противопоставляем злу силу, ибо способ-ность «подставить щеку» требует гораздо большей силы духа, чем просто «дать сдачи». Таким образом, ненасилие - не поощрение зла и не трусость, но способность достойно противостоять злу и бороться с ним, не роняя себя и не опускаясь до уровня зла.

Наверное, поэтому у этики ненасилия так много сторонников - и идейных, и практически действующих в рамках различных движений (хип-пи, пацифисты, «зеленые» и др.). Ведь ненасилие способно изменить не только личность и межличностные отношения, но и общественные ин-ституты, взаимоотношения масс людей, классов, государств. Даже поли-тика, это организованное и узаконенное насилие, может быть преобразо-вана на принципиально ненасильственных основах. Таким образом, непасилие в том виде, который оно приобрело в теории и практике XX века, становится эффективным средством решения общественных конфликтов, ранее решавшихся с применением насилия.

Вместе с тем не следует сбрасывать со счетов и аргументы сторонников насильственной формы борьбы со злом. Конечно, те общественные движения и институты, которые практикуют насилие или призывают к нему, вряд ли считают его позитивным явлением. Они оценивают насилие скорее как вынужденную необходимость, чем как желаемое состояние. Концепцию же ненасилия они считают красивой, но утопичной мечтой. Главный аргумент противников не-насилия в защиту насилия - безнаказанность зла в условиях нена-силия.

Оперируют они конкретными примерами, но примеры эти весьма убеди-тельны. Действительно, разве насильственная борьба с оккупантом и агрессором не есть добро? Что было бы, если бы во время Великой Отечественной войны наш народ, в соответствии с принципом ненаси-лия, подставлял бы «другую щеку» фашизму? Кстати, такой же аргу-мент приводят сегодня и сторонники уничтожения бандформирований в Чечне как необходимой акции в борьбе с терроризмом. Или самообо-рона от напавшего на тебя преступника - что, тоже «подставлять ему щеку»?

Так что у сторонников «добра с кулаками» тоже есть своя, весомая точка зрения. Тем более что насилие может быть таким многоликим: от безобидного игрового насилия (игра котят, борьба на ринге) или необходимой реакции самозащиты до агрессивной враждебности, жажды мести и даже убийства. И осуждая одни, наиболее крайние и жестокие формы насилия, вполне можно прийти к оправданию других.

Еще один недостаток этой концепции противники этики ненаси-лия видят в ее слишком идеализированном, на их взгляд, представ-лении о человеке. Теория и практика ненасилия действительно ак-центирует внимание на присущем человеку стремлении к добру, рассматривая эту склонность в качестве своеобразного архимедова рычага, способного перевернуть мир.

Однако сторонники ненасилия в то же время признают, что человеческое поведение может быть и источником зла. Но считать человека пол-ностью злым существом - значит клеветать на него, так же как считать его только добрым - значит льстить ему. Именно такую ошибку до-пускают те, кто утверждает, что каждый человек - хищный «волк», склон-ный к разрушению и насилию, или покорная «овца», не способная по-стоять за себя (Э. Фромм).

Только признание моральной амбивалентности, двойственнос-ти природы человека выражает справедливое отношение к нему. Именно такая, сугубо трезвая, реалистическая концепция человека служит гарантией действенности и, более того, практической мето-дикой ненасильственной борьбы, которая предлагает путь, стра-тегию и тактику усиления и приумножения добра.

Приверженцы ненасилия считают, что для этого сторонам прежде всего необходимо: а) отказаться от монополии на истину, признавая, что мы сами тоже можем ошибаться; 6) осознать, что мы вполне могли бы быть на месте своих оппонентов, и под этим углом зрения критически проанали-зировать свое поведение - особенно то в нем, что могло бы провоциро-вать враждебную позицию оппонентов; в) исходя из убеждения, что чело-век всегда лучше того, что он делает, и что в нем всегда сохраняется возможность изменений, искать такой выход, который позволил бы оппоненту сохранить достоинство, ни в коем случае не унижая его; г) не настаивать на своем, не отвергать с ходу точку зрения оппонента, а искать приемлемые решения; д) пытаться превращать врагов в друзей, ненави-деть зло, но любить людей, стоящих за ним.

Таким образом, если насилие направлено на подавление или уничтожение противника и лишь временно заглушает конфликт, но не устраняет его причин, то ненасильственная акция направлена на устранение самой основы конфликта и предлагает перспективу развития взаимоотношений, особенно когда предшествующее зло не является препятствием для последующих добрых отношений. Сво-еобразие моральной позиции сторонников ненасилия состоит в том, что они принимают на себя ответственность за зло, против которого борются, и приобщают «врагов» к тому добру, во имя которого ве-дут свою борьбу.

Интересные идеи можно найти по этому поводу в «Агни-Йоге», которая советует: знайте врагов, берегитесь от них, но злобы не имейте. Злоба, ненависть приковывают нас к врагу, а борьба с ним ведет к непродуктивному расходу жизненной энергии. Врага надо преодоле-вать силой своей устремленности к положительной цели. Надо в них, врагах, черпать силы для возрастания творческой активности, памятуя о восточной мудрости: «Враги наши - учителя наши».

Ода врагу

Существует устойчивый стереотип, рассматривающий ненасилие как социальную пассивность и психологическую трусость, отсут-ствие мужества. Это обвинение нельзя считать справедливым. Преж-де всего, следует провести различие между понятиями силы и наси-лия. Сила является неотъемлемым и фундаментальным свойством бытия человека. Насилие - это разрушительная сила, точнее даже, саморазрушительная, ибо в своем последовательном осуществле-нии как абсолютное зло оно оборачивается против самого себя. Ненасилие же является позитивным, конструктивным выражени-ем силы: оно тоже сила, но при этом более сильная, чем насилие.

Ненасилие нельзя путать с пассивностью - капитуляцией пе-ред несправедливостью, вызванной отсутствием силы. Ненасилие же помимо огромной внутренней работы и духовной активности, на-правленной (не в последнюю очередь) на преодоление страха, пред-полагает также продуманную наступательную тактику, опреде-ленную технологию противостояния злу.

Как это ни парадоксально, но в действительности пассивность и смирение являются как раз условием и порождением насилия. Пассивность - это позиция человека, который не дорос до насилия. Ненасилие же пред-ставляет собой реакцию человека, который перерос насилие и поднялся на более высокую ступень преодоления страха. Причем помимо пре-одоления «животного страха» ненасилие требует еще и особой духов-ной стойкости. И мужество, которое требуется для ненасильственной борьбы и формируется ею, есть мужество ответственного существования в этом мире.

Поэтому ненасилие - это сила бесстрашия, любви и правды, сила в ее наиболее чистом, созидательном и полном проявлении, направленная на борьбу против зла и несправедливости.

В жизни каждого человека однажды или постоянно встают про-блемы борьбы со злом. И от того, какую линию поведения и форму борьбы - насильственную или ненасильственную - изберет каж-дый из нас, зависит утверждение или поражение Добра и проявле-ние нашей сущности. Так какую же позицию предпочесть? Выбор остается за нами.

4. Справедливость: победа добра над злом

В какой бы форме ни велась борьба добра со злом, но победа добра всегда и всеми расценивается как торжество справедливос-ти, ибо категория «справедливость» в наибольшей степени отвеча-ет критериям добра. С ней связано представление о совокупности нравственно приемлемых норм, которые выступают как правильная (адекватная) мера воздаяния личности за совершенные действия. Этим понятием оценивается соотношение между: а) «ролями» от-дельных людей или социальных групп: каждый должен обрести свое место в жизни, свою «нишу», соответствующую его способнос-тям и возможностям; б) деянием и воздаянием; в) преступлением и наказанием; г) правами и обязанностями; д) достоинством и чес-тью. Их соответствие, гармония, справедливое соотношение расце-нивается как добро.

Справедливость - это мерило естественных прав человека. В ос-нове понятия справедливости лежит принцип равноправия, уравни-вающий права каждого человека на единые стартовые возможности и дающий каждому одинаковые шансы реализовать себя. Однако равноправие отнюдь не то же самое, что равенство, хотя эти понятия часто (сознательно или случайно) путают и подменяют друг другом. Люди равны в своих правах, но не равны в своих возможностях, спо-собностях, интересах, потребностях, «ролях» и обязанностях. С одной стороны, это замечательно: ведь именно в нашем неравенстве, нетождественности, заложены истоки нашей индивидуальности, уникально-сти и неповторимости, и разве было бы справедливым мерить всех «на один аршин»? С другой стороны, это смешение понятий порож-дает массу недоразумений и заблуждений.

Так, ребенок не может быть равен своим родителям, но он должен быть равноправен с ними: он не собственность папы и мамы (кстати, так же, как и государства), они не вольны распоряжаться им по своему усмотрению, а его права должны соблюдаться и защищаться, как и права взрослых. Не случайно сегодня ширится мощное всемирное движение в защиту прав ребенка, а в учебных заведениях права ребенка изучаются в рамках прав человека. Женщина не равна мужчине - и это прекрасно, но она равно-правна ему в своем стремлении реализовать свои стартовые возможнос-ти. Студент не равен педагогу, но равноправен с ним в соблюдении граж-данских прав и свобод, в отношении к его чести и достоинству. И поэтому, скажем, требование их уважения и у преподавателя, и у студента должно быть взаимным: педагог не имеет права унижать студента, точно так же, как мы требуем этого от студента по отношению к педагогу.

Намеренное или случайное смешение понятий «равенство» и «равноправие» свидетельствует или о нашей языковой небрежнос-ти и уровне культуры, или - что гораздо серьезнее - изобличает социально-политические и моральные спекуляции и попытки мани-пулирования людьми с помощью стремления к справедливости, ко-торое всегда движет человеком.

Вот и сегодня различные политические партии левого направления, ис-пользуя складывающееся в условиях рынка имущественное неравен-ство, деление на богатых и бедных, взывают к чувству и сознанию спра-ведливости и зовут граждан на борьбу за нее и установление равенства. Эти лидеры или безграмотны и не понимают, что равенство в принципе невозможно, или в своем стремлении к власти целенаправленно исполь-зуют доверчивость граждан.

Сознание справедливости и отношение к ней во все времена были стимулом нравственной и социальной деятельности людей. Ничто значительное в истории человечества не совершалось без осознания и требования справедливости. Поэтому объективная мера справед-ливости исторически обусловлена и относительна: нет единой спра-ведливости «на все времена и для всех народов». Понятие и требо-вания справедливости меняются по мере развития общества. Абсолютным остается лишь критерий справедливости, которым вы-ступает степень соответствия человеческих действий и отноше-ний социальным и моральным требованиям, достигнутым на данном уровне развития общества.

Понятие справедливости - это всегда осуществление нравствен-ной сущности человеческих отношений, конкретизация должного, реализация представлений о добре и зле. И поэтому в понятии «справедливость» воплощаются те свойства добра и зла, о кото-рых мы говорили выше, в частности, относительность и субъек-тивность. Ведь то, что представляется справедливым одному, мо-жет быть воспринято другим как вопиющая несправедливость, что и проявляется в системе оценок, поощрений и наказаний (назначе-ние на должность одного из двух «равных» претендентов; раздача премий сотрудникам; мера наказания преступнику).

Особенно остро и болезненно воспринимается людьми пробле-ма справедливого возмездия за особо тяжкие преступления. Еще в Ветхом завете справедливость устанавливалась простым прин-ципом «око за око». И до сего дня мщение и мстительность вос-принимаются многими как единственное средство воздаяния за насилие и убийство. Отсюда и отношение большинства людей к проблеме смертной казни: около 80% населения Беларуси и Рос-сии считают ее единственным справедливым средством наказания преступников-убийц. Возможно, это действительно справедливо: человек, лишавший жизни других людей, должен быть и сам ли-шен жизни. Но оказывается, что с точки зрения нравственности абсолютизация принципа справедливости может вместо добра при-водить к злу. Именно так обстоит дело и со смертной казнью. Самый главный аргумент против смертной казни приводят сторон-ники этики ненасилия: смертная казнь, безусловно, есть зло, ибо она, уничтожая одно зло, порождает новое, причем в большем мас-штабе, превращая в убийц всех, кто голосовал за нее, присуждал к ней, приводил приговор в исполнение. Наличие смертной казни в обществе делает человека привычным и равнодушным к злу, убийству, смерти другого человека, жестокости. Справедливость заключается в том, что наказание должно быть неотвратимым, а не в том, что оно должно быть жестоким, тем более бессмысленно жестоким. Очевидно, что смертная казнь не имеет никакого смысла по следующим причинам:

- отмена или сохранение смертной казни не меняет уровня преступности в стране (это подтверждено многолетними социологическими ис-следованиями);

- смертная казнь не оказывает превентивного действия: не запуги-вает и не отпугивает преступника (что также подтверждено);

- она не предотвращает преступления: никого из потенциальных преступников не останавливает наличие или отсутствие в обществе смер-тной казни;

- она не может удовлетворить родственников жертв: ведь минутное торжество, вызванное тем, что «справедливость восторжествовала», не в состоянии вернуть им их близких;

- она не является в полной мере наказанием: мгновенная смерть во время казни - избавление преступника от страданий.

Таким образом, смысл смертной казни сводится к одному: удовлетворению наших низменных страстей в жестокости и мстительно-сти. Справедливость может осуществляться иным путем, не лишаю-щим жизни другого человека, пусть и преступника - например, через пожизненное заключение. И говорить здесь об экономической нецелесообразности такого наказания неуместно: гуманизм и нравствен-ность не должны измеряться в денежном эквиваленте.

Заключение

Проблемы Добра и Зла, справедливости и несправедливости, наси-лия и ненасилия были и остаются центральными и вечными пробле-мами этики. Мы представили здесь лишь некоторые подходы к их пониманию. Надеемся, что полученные знания и собственный жиз-ненный опыт помогут вам каждый раз правильно ориентироваться в жизни и делать верный моральный выбор. Но завершить этот раздел мы бы хотели словами А. Швейцера: «Доброта должна стать дей-ствительной силой истории и провозгласить начало века гуманности. Только победа гуманистического мировосприятия над антигуманиз-мом позволит нам с надеждой смотреть в будущее».

Словарь терминов

Добро - это любовь, мудрость, талант, активность, гражданствен-ность, чувство сопричастности проблемам своего народа и человечества в целом.

Пассивность - это позиция человека, который не дорос до насилия.

Список используемой литературы

1. Венедиктова В.И. О деловой этике и этикете, М., 1999.

2. Зеленкова И.Л., Беляева Е.В. Этика, Минск, 2000.

3. Золотухина-Аболина. Курс лекций по этике, Ростов-на-Дону, 1998.

4. Кондратов В.А. Этика. Эстетика. Ростов-на-Дону, 1998.

5. Философский энциклопедический словарь. М., 2000.

6. Этика. Конспект лекций.- Ростов-на-Дону: Феникс, 2004

7. Этика: Уч. пос./ Под ред. Т. В. Мишаткиной.- Мн.: Новое знание, 2004

Страницы: 1, 2